«Сельский субботний вечер в Шотландии». Вольное подражание Р. Борнсу И. Козлова

«Сельский субботний вечер в Шотландии». Вольное подражание Р. Борнсу И. Козлова
Николай Алексеевич Полевой

«Имя Борнса досел? было неизв?стно въ нашей Литтератур?. Г. Козловъ первый знакомитъ Русскую публику съ симъ зам?чательнымъ поэтомъ. Прежде нежели скажемъ свое мн?нiе о семъ новомъ перевод? нашего П?вца, постараемся познакомить читателей нашихъ съ сельскимъ Поэтомъ Шотландiи, однимъ изъ т?хъ феноменовъ, которыхъ явленiе можно уподобишь молнiи на вершинахъ пустынныхъ горъ…»

Николай Алексеевич Полевой

Сельскiй Субботнiй вечеръ въ Шотландiи. Вольное подражанiе Р. Борнсу И. Козлова. СПб. 1829. въ т. Деп. Народн. Просв. 37 стр. in 16.

О жизни и сочиненiяхъ Р. Борнса.

* * *

Имя Борнса досел? было неизв?стно въ нашей Литтератур?. Г. Козловъ первый знакомитъ Русскую публику съ симъ зам?чательнымъ поэтомъ. Прежде нежели скажемъ свое мн?нiе о семъ новомъ перевод? нашего П?вца, постараемся познакомить читателей нашихъ съ сельскимъ Поэтомъ Шотландiи, однимъ изъ т?хъ феноменовъ, которыхъ явленiе можно уподобишь молнiи на вершинахъ пустынныхъ горъ.

Робертъ Борнсъ (Burns), сынъ б?днаго мызника, родился въ Эрскомъ округ?, 25 Января 1759 года, на берегахъ Дуна въ Шотландiи. Отецъ его, раззорившись отъ неурожаевъ и пожаровъ, употребилъ остатки своего им?нiя на воспитанiе двухъ сыновей своихъ, Роберта и Гильберта. Но ч?мъ ограничилось сiе воспитанiе? Одинъ учитель, какой-то Мюрдокъ, научилъ ихъ Французскому языку, Англiйской Грамматик? и стихосложенiю. При этомъ поверхностномъ ученiи, юные д?ти мызника веди самую грубую сельскую жизнь: посл? книгъ, они брались за серпъ или соху старая, сл?пая тетка, сидя въ углу сельскаго домика ихъ, по вечерамъ разсказывала имъ длинныя л?тописи Шотландскихъ суев?рiй. Она перебирала вс?хъ невидимыхъ проказниковъ, въ незапамятныя времена являвшихся въ пещерахъ, долинахъ, р?кахъ, прудахъ и кустарникахъ тамошней стороны. Робертъ, слыша разсказы о страшныхъ Шотландскихъ л?шихъ, домовыхъ, подземныхъ и р?чныхъ привид?нiяхъ, пугался и творилъ молитвы; Гильбертъ, бол?е разсудительный, и впосл?дствiи меньше славный и бол?е счастливый ч?мъ братъ его, слушалъ свою тетку и см?ялся надъ братомъ. Иногда учитель Мюрдокъ приносилъ имъ книгъ, и доброе семейство бывало въ восхищенiи отъ сего драгоц?ннаго подарка; въ зимнiе вечера онъ даже самъ читывалъ съ ними н?которыя изъ драмъ Шекспира. Тутъ Робертъ, слушая однажды Тита Андроника, пьесу, почитаемую многими не Шекспировою, клялся, по одному собственному чувству, что эта пьеса дурна, и наконецъ, когда во второмъ явленiи пятаго д?йствiя стражи приводятъ на сцену Лавинiю, героиню пьесы, и у Лавинiи уже отр?заны руки и языкъ, а тиранъ спрашиваетъ у нее насм?шливо: Не угодно-ли ей воды, умыть руки? девятил?тнiй Борнсъ вскричалъ, что если учитель оставитъ у нихъ книгу, то онъ сожжетъ ее. Эта простодушная критика показывала въ ребенк? Роберт? такой вкусъ и такую разборчивость, которой недоставало у знаменитаго Мадоны, и Стивенса и Джонсона, другихъ критиковъ Шекспира.

Но несчастiе тягот?ло надъ семействомъ Роберта Борнса. Неурожайный годъ и немилосердый хозяинъ мызы доведи отца его и все семейство до ужасн?йшей б?дности. «Три года, говоритъ Гильбертъ Борнсъ въ письм? о жизни своего брата, три года мы не видали въ нашей хижин? ни одного куска св?жаго мяса.»

Б?дное семейство боролось съ судьбою столь великодушно, что, казалось, оно было-бы достойно лучшей участи. Робертъ Борнсъ, самый могучiй изъ вс?хъ юношей своего округа, работалъ съ утра до вечера, нап?вая старинныя Шотландскiя п?сни. Борнсу было шестнадцать л?тъ, когда на сельскихъ работахъ онъ сыскалъ себ? подругу. Надобно знать, что въ Шотландiи есть обычаи, по которому молодые крестьяне и крестьянки соединяются парами для работъ въ пол? и облегчаютъ взаимные пруды. Подруга Борнса была, какъ онъ самъ говоритъ, тихая и самая скромная изъ вс?хъ д?вушекъ Шотландскихъ: a bonie, sweet, sonsie lass. Эти прелестныя, простыя слова можно перевести по Русски такимъ образомъ: пригожая, ласковая, миленькая д?вушка. Она была для Борнса первымъ вдохновенiемъ любви и стиховъ. Балладу его, или признанiе въ любви, повторяли вс? окрестные поселяне: поэтическое призванiе Борнса было р?шено.

Посл? продолжительныхъ и безполезныхъ усилiй возстановить свое маленькое благосостоянiе, почтенный отецъ Борнса, пресл?дуемый исполнителями закона, долженъ былъ вскор? выдашь заимодавцамъ весь свой домашнiй скарбъ, когда смерть, ускоренная горестью, вырвала его изъ объятiи д?тей. Они посл?довали въ терп?нiи прим?ру, показанному имъ отцомъ, и не были счастлив?е его. Покупка худыхъ хл?бныхъ с?менъ и пожаръ увеличили ихъ б?дствiе. Къ довершенiю несчастiя, предметъ первой любви Роберта Борнса, прелестная Марiя, умерла. Молодой поэтъ, въ отчаянiи посвятилъ памяти ея стихи (To Mary in Heaven), по сил?, чувству и страсти принадлежащiе къ высокой поэзiи.

Раззоренные братья заняли у одного богатаго сос?да значительную сумму денегъ и сняли аренду въ другомъ м?ст?. Робертъ, таская плугъ, училъ наизусть народныя п?сни, и исправлялъ старый слогъ ихъ, или сочинялъ новыя слова на древнiе нап?вы. Одинъ годъ прошелъ подл? смерти прекрасной д?вы горъ (Highland Mary). Непостоянная, пламенная чувствительность сн?дала Поэта втайн?, и вскор? Jeannie Armor, дочь одного изъ окрестныхъ мызниковъ, сд?лалась предметомъ страсти Шотландскiе поселяне представляютъ собою странное явленiе: это народъ д?ятельный, нравственный, трудолюбивый, извлекающiй изъ неблагодарной почвы немногiя произведенiя, грубыя обычаями и романическiй своими склонностями, уставши отъ дневныхъ трудовъ, землед?лецъ Шотландскiй идетъ къ хижин? той, которую онъ любитъ; дерзкой любви его не устрашаетъ ничто: ни вс? ужасы с?верной зимы, ни сн?гъ, падающiй большими хлопками, ни в?тръ, дующiй бурными порывами, ни продолжительность дороги, ни ужасы ночи. Онъ робко стучится у дверей своей красавицы и ея в?жливость или непреклонность составляетъ его счастiе или приводятъ его въ отчаянiе. Такъ прелестная сцена Ромео и Юлiи, вошедшая въ народный обычаи Шотландскихъ пастуховъ, безпрестанно повторяется въ этомъ холодномъ климат?, у этого народа, который мы называемъ варварами. «Для насъ, б?дныхъ крестьянъ, говоритъ Р. Борнсъ въ письм? къ Доктору Муру, любовь есть важн?йшее д?ло въ жизни. Надежда, увид?ть на одну минуту свою возлюбленную, тайное свиданiе, сладостное прости, н?жная улыбка: вотъ единственныя радости въ нашемъ б?дномъ существованiи.» Этотъ обычай сельскихъ любовниковъ былъ для Борнса предметомъ многихъ небольшихъ поэмъ, прелестныхъ откровенною простотою и деревенскою истиною, въ нихъ между прочимъ. Изображалъ онъ и свою Дженни, которая, долго бывъ къ нему жестокою, наконецъ впала въ заблужденiе. Строгая Кальвинистская церковь заставила ее въ продолженiе трехъ воскресенiя слушаетъ выговоры и ув?щанiя пастора. Робертъ Борнсъ требовалъ руки Дженни, но отецъ не хот?лъ, чтобы дочь его вышла за б?дняка. Несчастный Борнсъ, растерзанный въ н?жн?йшихъ своихъ чувствахъ, готовъ былъ на д?ло отчаянное. Онъ записался на корабль, готовившiйся къ отъ?зду въ Ямайку, и, для издержекъ, которыхъ требовали приготовленiя къ отъ?зду, р?шился издать свои многочисленныя баллады и поэмы на Шотландскомъ язык?, восхищавшiя поселянъ.

Едва изданы были сiи стихотворенiя, какъ во всей Шотландiи заговорили о необыкновенномъ Поэт?. Сила, прелесть, чувствительность оживляли его простые стихи, писанные на родномъ язык? Шотландцевъ. Удивлялись, какъ б?дный поселянинъ ум?лъ извлечь изъ самыхъ простыхъ ощущенiй сердца столь трогательную поэзiю. Эта живая, полная, разнообразная веселость, эти сильные, возвышенные порывы, заимствованные изъ самыхъ простыхъ сценъ, сообщающiе прелесть вс?мъ движенiямъ ри?ма свободнаго, сельскаго, восхитили Эдинбургскихъ ученыхъ. Меккензи, Дюгальдъ Стюартъ, Битти, Рамзей, люди высокаго достоинства и строгаго вкуса, распространили изв?стiе о семъ чуд? въ Литтератур?. По приглашенiю Доктора Блеклока, Борнсъ прi?халъ и Эдинбургъ. Онъ былъ принятъ искренно, въ лучшее общество города, совершенно литтературнаго, А?инъ Великобританiи, давало праздники поселянину-поэту, который развязностью, природнымъ благородствомъ своего обращенiя, огнемъ и остротою своихъ разговоровъ, увеличилъ блескъ своего усп?ха. Второе изданiе сочиненiй его, умноженное новыми стихотворенiями, было тотчасъ раскуплено. Изъ пяти сотъ Фунтовъ стерлинговъ, вырученныхъ Борнсомъ, онъ послалъ дв?сти Фунтовъ своей старой матери, и снова предложило руку свою Дженни. Въ чемъ отказали б?дному землед?льцу, на то согласились для знаменитаго поэта.

Соединившись съ избранною имъ особою, Борнсъ купилъ мызу и началъ заботиться о хозяйств?, но воспоминанiе о город? и непоб?димое стремленiе къ Поэзiи, которая прославила его и доставила ему руку Дженни, вскор? отвратили Поэта отъ сельскихъ занятiй. Мыза его пришла въ упадокъ и Борнсъ былъ принужденъ занять м?сто чиновника при таможн?: эта обязанность, несообразная съ его природными склонностями, им?ла самое пагубное влiянiе на остальную жизнь его.

Онъ хот?лъ обмануть себя, буйными удовольствiями и шумною радостью заглушая грусть своего положенiя. Здоровье его разстроилось и, 15 Іюля 1796 года, онъ умеръ, тридцати осьми л?тъ отъ роду, оставивъ б?дную вдову, родившую сына въ самый день погребенiя ея мужа. Сограждане Борнса изъявили печаль свою, сд?лавъ ему великол?пныя похороны, и берега Эра, прославленные Борнсомъ, покрылись безчисленнымъ множествомъ людей вс?хъ классовъ, пришедшихъ съ горъ и долинъ, проводить гробъ Шотландскаго Поэта.

Не льзя безъ горестнаго чувства вспомнишь о заблужденiяхъ, до коихъ унизился Борнсъ въ посл?днее время своей жизни. Дарованiе его еще цв?ло. Какъ-же могъ возвышенный Поэтъ забыть себя для грубыхъ радостей? Причину сего явленiя можно открыть въ тайной борьб? его общественнаго положенiя съ силами души, его пламенныхъ желанiй съ безсилiемъ исполнить оныя. Онъ былъ чувствителенъ, неукротимъ, уступалъ своимъ страстямъ какъ вол? судьбы, и дорого купилъ счастiе двигать сердцами людей и умереть славнымъ. Онъ вид?лъ свои заблужденiя, укорялъ себя въ слабости, жал?лъ о судьб? своей и не могъ ни возвысишься до степени, достойной его, ни бросить грубыя наслажденiя, смущавшiя его разсудокъ и усыплявшiя въ немъ чувство горести. Онъ вв?рилъ тайну своихъ угрызенiй и своихъ печалей собственной своей эпитафiи. Ее можно было-бы написать на гробниц? большей части людей съ дарованiемъ, у коихъ способность чувствовать, любить и страдать беретъ верхъ надъ силою д?ятельности и постоянствомъ воли. Вотъ смыслъ сей эпитафiи:

Эпитафiя п?вцу

«Если буйство води увлекаетъ тебя и воображенiе одерживаетъ надъ тобою поб?ду; если небо создало тебя столь пылкимъ, что ты не можешь размышлять, столь пламеннымъ, что ты не можешь носить ц?пей; если ты чувствуешь себя непокорнымъ и гордымъ, и не можешь ни ползать, ни молить: приближься, вотъ урокъ теб?! это могила одного изъ твоихъ братьевъ, столь-же ничтожнаго, столь-же безумнаго, какъ и ты. Приближься, невольникъ своихъ помысловъ! приближься, гляди и плачь!»

«Ты родился поэтомъ и Муза твоя дика?… Ты страшишься толпы и въ пустын? повторяешь стихи, слагаемые тобою для собственнаго наслажденiя?… Я, б?дный п?вецъ, молю тебя: не проходи мимо, не почтивъ меня сердечнымъ вздохомъ! Я жилъ, такъ-же какъ и ты. Я былъ поэтъ, и жизнь моя была продолжительное мученiе.»

«Хочу, чтобы ты остановился на этомъ дерн?; хочу, чтобы прим?ръ мой устрашилъ тебя. И я, какъ ты, давалъ благiе сов?ты; я руководилъ другихъ, я заблуждался самъ. Я проб?жалъ поприще жизни какъ упоенный: стремленiе моря не столь быстро, пламя не столь пожирающе! Д?ятельный умъ, строгая разборчивость, легкая чувствительность, все н?жное дружбы, все огненное любви, все влекло меня къ одной гибели. Я палъ подъ ударами своихъ заблужденiй: я обезславилъ свою славу.»

«Ты не безъ чувства слышишь голосъ поэта, уже не существующаго, ты, читающiй сiи стихи: взоръ твой смущается, читая ихъ. Узнай посл?днiй выводъ опытности челов?ческой: кто не властелинъ своей души, тотъ будетъ невольникомъ судьбы. Корень доброд?тели одинъ: это благоразумiе въ жизни, это сила воли.»

Привыкнувъ судить о различныхъ классахъ общества челов?ческаго по прим?рамъ, находящимся передъ нашими глазами, мы готовы сомн?ваться въ существованiи Поэта, который, родившись подъ соломенною кровлею и бывши почти всю жизнь свою мызникомъ, заставлялъ, раскаяваясь, говорить Музу свою голосомъ нравственности столь торжественной, уб?дительной и чистой. Но Шотландскiе нравы представляютъ картину еще бол?е изумительную. Это весь пылъ южныхъ страстей, привыкшихъ къ суровому небу! Страстная дружба, живая, глубокая ненависть, необузданная любовь, поэтическiй и музыкальный инстинктъ, общественные привычки Провансальскихъ крестьянъ даже въ быстрой пляск?: все это встр?чаете у жителей горъ и долинъ, на с?веръ отъ св?тлой Твиди. Въ нихъ узнаете людей Галлiйскаго и Цельтическаго покол?нiй, давнихъ ут?снителей сихъ пустынныхъ странъ, навсегда отд?ленныхъ силою битвъ и могуществомъ нравовъ отъ Германскаго покол?нiя, населившаго Англiю. Если характеръ сей вид?нъ сильн?е въ дикихъ нравахъ Горцевъ, Highlanders, то онъ сохранился не въ столь разительныхъ, но бол?е прелестныхъ отт?нкахъ жителей долинъ, или Low-landers.

Сiи посл?днiе украсили деревенскiй бытъ свой вс?ми прелестями усовершенствованнаго просв?щенiя. Приходскiя училища, учрежденныя въ 1646 году Шотландскимъ Парламентомъ, уничтоженныхъ Карломъ ІІ-мъ, и возстановленныя въ 1696 году, доставляютъ всякому отцу семейства средство, дать первоначальное, не дорогое воспитанiе своимъ д?тямъ: за шесть шиллинговъ въ годъ, учитель обучаетъ каждаго изъ воспитанниковъ Англiйскому языку, за десять шиллинговъ Латинскому языку и Ари?метик?. Строгiй Кальвинизмъ, заставляя каждаго отца семейства быть духовнымъ наставникомъ своего семейства, придалъ нравамъ какую-то силу и отт?нокъ Пуританства. Ст?сненные узы семейственные усиливаютъ у нихъ любовь къ родной стран?. Продолжительныя междоусобныя войны Шотландскiя, кровавыя, ужасныя, но безкорыстныя; далекая т?нь народной, отд?льной независимости, всегда драгоц?нной для нихъ, если не какъ надежда, то какъ воспоминанiе; уваженiе къ женщинамъ, сд?лавшимся для Шотландцевъ предметомъ романическаго обожанiя; древняя склонность къ музык? и танцамъ, тщетно угнетаемая Пресбитерiанскою церковью; любовь къ своей сторон?, оживляемая и соединенiемъ идей, пл?няющихъ сердце, и старинною мелодiею народныхъ балладъ, повторяемыхъ дикимъ эхо, и магическими именами Валласа и Брюса; наконецъ, живописное очарованiе страны, разнообразной, обильной событiями, развалинами и воспоминанiями: все это, столь живо отражающееся въ прелестныхъ стихотворенiяхъ Борнса, см?шанно находится въ нравахъ его соотечественниковъ. Видя въ хижин? своего отца самый трогательный прим?ръ патрiархальной жизни, Робертъ Борнсъ изобразилъ его въ небольшой поэм?, исполненной красотъ совершенно оригинальныхъ: это Субботнiй вечеръ сельскаго жителя (The Cotter's saturday Night), переведенный нын? Г-мъ Козловымъ, подъ заглавiемъ, означеннымъ въ начал? сей статьи. Подлинникъ сего сочиненiя написанъ равными строфами, элегическимъ ри?момъ, который ввелъ въ употребленiе Спенсеръ и которымъ столь счастливо пользовался Лордъ Байронъ, чтобы надлежащимъ образомъ судить о перевод? Г-на Козлова, вспомнимъ, что Борнсъ былъ поэтъ возвышенный, пламенный, падшiй наконецъ подъ ударами судьбы, бросившей его не въ то состоянiе, къ которому онъ принадлежалъ умомъ, душою и воображенiемъ. Онъ на всю жизнь остался челов?комъ б?днымъ, это правда; онъ не могъ перейдти въ достойное его общество, не им?лъ силъ поддержать маленькое хозяйство свое, когда Муза его подарила ему н?сколько сотъ Фунтовъ стерлинговъ; но онъ понималъ вс? н?жн?йшiя ощущенiя, чувствовалъ какъ поэтъ, а званiе поэта не терпитъ Аристократства. Если вообще не нужно быть Лордомъ или Коллежскимъ Ассесоромъ, для того чтобы возвышаться духомъ надъ окружающими насъ, большею частiю м?лкими, ничтожными современниками, то для поэта еще мен?е нужны общественные классы. Сила генiя находится въ немъ самомъ, а не въ почетномъ блеск?, окружающемъ его вещественность. Кажется, Г. Козловъ упустилъ изъ виду это различiе, и почелъ Борнса простымъ крестьяниномъ, который между прочимъ нап?ваетъ на поэтической свир?лк?. Это почитаемъ мы главною ошибкою Русскаго перевода, ибо онъ напоминаетъ намъ не пламеннаго П?вца Шотландiи, сгор?вшаго въ огн? страстей, а простаго поселянина, очень мило разсказывающаго о своемъ сельскомъ быт?. Можно даже предположить, что Г. Козловъ, переводя Борнса, помнитъ о нашемъ Сл?пушкин? и подъ нап?вы сего посл?дняго хот?лъ передать намъ глубокiй чувствомъ, п?сноп?нiя Шотландскаго поселянина. При всемъ уваженiи нашемъ къ таланту Г-на Сл?пушкина, мы никакъ не р?шимся сравнивать съ нимъ Борнса, даже потому, что одинъ изъ нихъ былъ крестьянинъ Шотландскiй, а другой Русскiй. Читатели вид?ли выше сего изображенiе быта Шотландскихъ крестьянъ, и могутъ судить о различiи онаго съ бытомъ крестьянъ нашихъ. Они знаютъ жизнь Сл?пушкина и читали выше сего описанiе жизни Борнса. Есть-ли хоть мал?йшее сходство между сими двумя Поэтами? Не забудемъ, что поэтъ выражаетъ себя и въ жизни, такъ-же какъ въ сочиненiяхъ. Не понявъ характера Борнса,Г. Козловъ представилъ его намъ въ превратномъ вид?. Послушаемъ Г-на Переводчика:

Ноябрь шумитъ; въ поляхъ метель и вьюга;
Ненастный день сталъ меркнуть за горой;
Ужь отпряженъ усталый быкъ отъ плуга
И, весь въ пыли, онъ тащится домой.
Поселянинъ скор?й сп?шитъ съ работы;
Съ нед?лею окончаны заботы;
Его соха, и ломъ, и борона,
И сбруя вся въ порядк? убрана;
Онъ веселитъ свое воображенье,
Что радостно начнется воскресенье;
И чрезъ л?сокъ, въ уютный домикъ свой,
Идетъ къ семь?, на отдыхъ и покой.

Стихи гладки; но по прочтенiи ихъ, ничего не остается въ душ?. Читателя поражаетъ только несообразность: какимъ образомъ, въ Ноябр?, когда въ поляхъ метель и вьюга – быкъ въ пыли?.. это произошло отъ того, что Переводчикъ не близко держался подлинника, гд? не только н?тъ сей несообразности, но, напротивъ, въ ц?лой строф? блещетъ высокая, пламенная поэзiя. Мы страшимся исказить прелестные стихи Борнса прозаическимъ переводомъ, но, чтобы оправдать и его, и свои слова, передаемъ читателямъ смыслъ вышеприведенной строфы:

«Слышу гн?вный стонъ ледянаго Ноябрьскаго в?тра. Ночь. Она сп?шитъ и оканчиваетъ слишкомъ краткiе часы зимняго дня. Быки, покрытые п_о_томъ, запачканные своею работою, идутъ отъ плуга. Въ воздух?, вороны поднимаются черными рядами, темн?етъ небо и на старыхъ дубахъ ищутъ сна. Приближается б?дный мызникъ: нед?ля кончилась для него; утомительная работа дастъ ему успокоиться одинъ день; какое счастiе! Завтра онъ будетъ наслаждаться отдыхомъ. Онъ собираетъ землед?льческiя орудiя, бороны, заступы, жел?за сохи: эта тяжесть легка; завтра онъ над?ется провести спокойное утро, и, радостный, хотя и утомленный, проходитъ черезъ открытыя поля, попираетъ ногами кустарникъ и направляетъ шаги свои къ дыму своей хижины.»

Картина совс?мъ не та!… Даже, осм?ливаемся сказать, въ прозаическомъ перевод? вид?нъ другой характеръ стихотворенiя, бол?е похожiй на характеръ подлинника.

Намъ могутъ возразить, что Г. Козловъ не хот?лъ близко подражать подлиннику и оградилъ себя словами: вольное подражанiе. Но съ этимъ не льзя согласишься. Какъ-бы ни называлъ нашъ поэтъ переводъ свой, онъ остается въ равной отв?тственности передъ читателемъ, ибо обязался передать ему Борнса. Мы не привязываемся къ словамъ, хотя изъ приведеннаго м?ста читатели видятъ, что въ Русскомъ перевод? есть пропуски и переиначиванья; мы говоримъ только что онъ не передалъ намъ характера Борнсовоц поэзiи, а этого мы столько-же въ прав? требовать отъ подражанiя, какъ и отъ ближайшаго перевода. Скажемъ бол?е: мы почитаемъ ошибкою тотъ способъ перевода, который называютъ у васъ подражанiемъ: или пишите свое, или точно передавайте избранный вами подлинникъ; иначе, я не узнаю ни васъ, ни чужеземнаго поэта. Вотъ почему мы почитаемъ себя въ прав? судить о стихотворномъ подражанiи какъ о перевод?, и вотъ почему мы не совершенно довольны переводомъ Г-на Козлова.

За Субботнимъ вечеромъ, въ книжечк? Г-на Коздова напечатанъ переводъ другаго стихотворенiя Шотландскаго поселянина: Къ полевой маргаритк?, которую Робертъ Борнсъ, обработывая свое поле, нечаянно ср?залъ жел?зомъ сохи, въ Апр?л? 1786. Это прелестное стихотворенiе бол?е сохранило въ Русскомъ перевод? свою первобытную св?жесть и красоту. Въ немъ Борнсъ видн?е и понятн?е для Русскаго читателя, ч?мъ въ перевод? предъидущей пьесы.

Поэзiя Борнса весьма разнообразна. Въ н?которыхъ стихотворенiяхъ его господствуетъ неподражаемый юморъ Шотландскихъ поселянъ; таковы: Молитва лицем?ра (Holy Willie's prayer), Посланiе къ дьяволу (Address to the De'il), и проч. Въ другихъ онъ возносится до высокой, строгой поэзiи, гд? звучность стиховъ соотв?тствуетъ сил? мыслей. Одно изъ зам?чательн?йшихъ стихотворенiй его въ семъ род? есть: С?тованiе Марiи Стюартъ при возвращенiи весны.

Искренно благодаря Г-на Козлова за его желанiе познакомить насъ съ однимъ изъ поэтовъ Великобританiи, скажемъ, что въ изданной имъ нын? книжк?, мы всего бол?е были услаждены Посланiемъ къ Ал. Ан. В… к-вой. Поэтъ пишетъ къ ней, и вдругъ узнаетъ, что, она уже не существуетъ для зд?шняго мiра. Это посланiе напечатано впереди обоихъ упомянутыхъ стихотворенiц. Вотъ оно:

Была пора, лучъ ясный въ ней сiялъ,
Я сердцемъ жилъ, я радостью дышалъ,
И жизнь моя играючи лет?ла.
Т? дни прошли; од?та черной мглой,
Въ моихъ очахъ природа потемн?ла;
Кругомъ гроза; но ты была со мной,
Моя судьба душой твоей св?тл?ла!
Мн? зам?нилъ твой дружескiй прив?тъ
Обманъ надеждъ и блескъ веселыхъ л?тъ.
Забылось все. Какъ пл?нники въ невол?,
Привыкнулъ я къ моей угрюмой дол?;
Она (скажуль?) мн? сд?лалась мила:
Меня съ тобой она, мой другъ, свела,
И, можетъ быть, не даромъ мы узнали,
Какъ много есть прекраснаго въ печали!
Теперь съ тобой надолго разлученъ,
Но дружбою, но памятью твоею
Какъ воздухомъ душистымъ окруженъ,
Я чувствовать и думать не ум?ю,
Чтобъ чувствъ и думъ съ тобой не разд?лять.
Ст?сненъ-ли духъ отъ мрачныхъ впечатл?нiй,
Горитъ-ли онъ въ порывахъ вдохновенiй,
Могу-ль тебя, могу-ль не вспоминать?
Въ ум? моемъ ты мыслiю высокой,
Ты въ н?жности и тайной и глубокой
Душевныхъ чувствъ, и ты-жь въ моихъ очахъ,