Непридуманные истории (сборник)

Мысль посетить храм ей почему-то понравилась, хотя они никогда раньше в церковь не ходили. Когда супруги робко перешагнули порог собора, Лиза шепотом спросила:

– А ты, Саша, крещеный?

– Я детдомовский, кто же меня мог крестить, – так же шепотом ответил Александр. – А ты крещеная? – в свою очередь спросил он.

– Конечно, Сашенька, крещеная. У нас в селе, когда я родилась, еще церковь работала. У меня даже крестная есть, мамина сестра, тетя Катя. Слушай, Саша, давай тебя окрестим, а то ведь на войну идешь.

– Кто же меня, комсомольца, крестить будет? Да и времени нет, до сборов час остался.

– Сашенька, миленький, – взмолилась Лиза, – давай окрестим тебя, чтобы душа моя была спокойна. У тебя же не будут комсомольский билет здесь спрашивать. Пожалуйста, Саша, ведь ты меня любишь?

– Конечно люблю, дуреха. Я не против креститься, только как?

– Вон батюшка стоит, я сама пойду к нему договариваться.

Лиза подошла к священнику и стала ему что-то горячо говорить. Затем, радостная, повернулась к Александру и подала знак рукой, чтобы подошел к ним. Александр подошел и в смущении, понурив голову, остановился перед священником.

– Ну что, молодой человек, идешь Родину защищать, а здесь жена смелей тебя оказалась.

Александр продолжал в смущении молчать.

– Хорошо, – сказал священник, – отвечай мне прямо: хочешь креститься? И веруешь ли в Господа нашего Иисуса Христа, пришедшего в мир спасти людей, и ради этого пострадавшего, и воскресшего, и обещавшего воскресить в последний день мира всех верующих в Него? Говорю это все очень кратко, так как нет времени для оглашения. Случай особый, ведь на святое дело идешь.

Александру очень понравились последние слова священника о том, что он идет на святое дело, и он уверенно сказал:

– Я креститься хочу. А насчет веры, если что не так, пусть уж меня Бог простит. Нас ведь этому не учили. Если окрестите меня, буду верить, как скажете.

– Достойный ответ, – сказал довольный священник. После крещения священник сказал Александру:

– Благословляю тебя, сын мой, на ратный подвиг. Не щади жизни своей ради Родины и веры нашей православной. Бей фашистов так же, как и твой небесный покровитель, благоверный князь Александр Невский, который бил немецких псов-рыцарей, посягнувших на наше святое Отечество.

– Спасибо, батюшка, – ответил растроганный Александр, – буду бить.

Обнимаясь на прощанье перед посадкой в грузовик, Александр шепнул Лизе:

– Теперь я крещеный, не переживай, хоть на том свете, но встретимся.

– Вот дурак, – возмутилась Лиза, – типун тебе на язык. Чего несешь, ты мне живой нужен.

– Да не сердись ты. Это я так шучу, для поднятия настроения.

– Ничего себе шуточки, – заплакала Лиза.

– Лизонька, родная моя, прости меня и не плачь. Нас, детдомовских, другим шуткам не научили. Я тебя очень люблю и скоро вернусь, – крикнул он, догоняя отходящую полуторку и запрыгивая в кузов на ходу.

Лиза бежала вслед за грузовиком. Косынка ее сползла на плечи, волосы растрепались:

– Сашенька, я тебя тоже очень люблю, возвращайся, родной, мы тебя будем ждать.

Полуторка скрылась за поворотом, а Лиза, пробежав еще немного, остановилась посередине дороги, растерянно оглядываясь кругом. Затем сорвала с плеч платок, уткнулась в него заплаканным лицом и побрела назад к дому.

III

Через месяц от Александра пришла весточка – небольшая записка, которую он передал через одного ополченца, лежавшего в госпитале после ранения. Там всего-то было три строчки: «Милая Лиза, я жив и здоров. Воюем с фашистскими захватчиками. Признаюсь честно, нелегко нам, но город родной не сдадим. Зайди в церковь, помолись за нас всех. Скучаю по тебе и детям. Целую, твой Саша».

Она по нескольку раз в день перечитывала эту записочку. Прочитает, поцелует ее, прижмет к груди и снова читает, и снова целует. Тут же побежала в церковь молиться за своего любимого. Хотя она и так теперь туда часто ходила. Народу за службой день ото дня становилось все больше и больше. Даже по будням храмы не пустуют. Ленинградцы приходят помолиться за своих родных, воюющих на фронтах, за живых и погибших. Записок об упокоении с каждым днем все больше, целые горы, священники едва справляются, чтобы успеть помянуть всех за богослужением. Лиза, подавая записки о здравии Александра, радовалась, что он жив и здоров. Она не раз ловила себя на мысли: «Какая же я молодец, что настояла на крещении Саши».

Когда Лиза получила извещение о том, что «Пестров Александр Петрович пал смертью храбрых…», она этому не захотела поверить. Побежала в военный комиссариат.

– Тут произошла какая-то ошибка, – с дрожью в голосе говорила Лиза, протягивая извещение седоусому капитану.

Тот смотрел на нее печально и молчал.

– Чего же вы молчите? Я же говорю, произошла ошибка! – пугаясь красноречивого молчания, крикнула Лиза.

– Как бы я, доченька, хотел, чтобы это была ошибка, – вздохнул капитан, – и чтобы были ошибками десятки других похоронок, ежедневно приходящих к нам.

Лиза растерянно заморгала, потом достала с груди записку от Александра и как-то робко протянула ее капитану:

– Вот посмотрите, он тут сам пишет: жив, здоров… А тут пишут: погиб. Я Саше своему верю, – упавшим голосом проговорила Лиза.

– На войне так, милая барышня, сегодня ты жив, а завтра – один Бог знает.

– Как же я теперь одна? – проговорила Лиза, выражая вслух сердечную мысль, что жизнь без любимого для нее немыслима.

Капитан это понял по-своему и сказал:

– У нас имеется распоряжение: вдов погибших добровольцев устраивать на работу в хорошие места. Так что заходи через неделю, что-нибудь подыщем.

– Спасибо, – чуть слышно проговорила Лиза и пошла домой.

– Так ты приходи! – крикнул ей вдогонку капитан.

Целый день она бесцельно бродила по Ленинграду, окончательно продрогнув, повернула домой. Когда подходила к дому, раздался вой сирены, объявляющей воздушную тревогу. Она и не подумала идти в бомбоубежище, а стала подниматься по лестнице в свою квартиру. Навстречу спускалась соседка, школьная учительница Анна Михайловна, с двумя своими детьми.

– Куда же вы, Лиза? Ведь тревога объявлена! Пойдемте с нами в бомбоубежище.

– У меня Сашу убили, мне все равно, – отрешенным голосом ответила Лиза и стала подниматься дальше.

Но Анна Михайловна кинулась вслед за ней, догнав, развернула ее за плечи к себе лицом и сурово спросила:

– Дочек твоих тоже убили?

– Что вы, – испуганно сказала Лиза, – они у мамы в деревне.

– Так вот, дорогая моя, – жестко продолжила Анна Михайловна, – сейчас у всех горя достаточно, но твоим детям нужна мать. – И, взяв властно Лизу за руку, повела ее за собой.

IV