Непридуманные истории (сборник)

– Ты, доченька, постой, помолись, сейчас читают Шестопсалмие. Ходить по храму нельзя, вот закончат читать, начнут петь, тогда пойдешь и поставишь свечи.

Света зажала свечи в руке, встала около колонны и так стояла, прислушиваясь к словам читаемых молитв. Понять она их не смогла, так как читали на церковнославянском, но отдельные фразы, входя, помимо ее сознания, прямо в сердце, приносили некое умиротворение душе.

Когда закончили читать Шестопсалмие, она пошла к заупокойному кануну, зажгла сразу все шесть свечей и сказала: «За здравие Вячеслава и Марины», – затем затушила их и уже хотела поставить фитилями вниз, как учила ее колдунья, но что-то остановило ее. Хотя никого рядом с ней не было и можно было все сделать незаметно, но ее не покидало ощущение, что кто-то на нее смотрит. Женщина подняла голову и вздрогнула: на нее пристально глядел святой, написанный на колонне, что была как раз напротив. «Господи, – подумала она, – ну как он может смотреть, если нарисован?» Она обошла столик, на котором ставят свечи за упокой, и встала с другой стороны, так, чтобы колонна оказалась сбоку от нее. Но ощущение, что на нее смотрят, не пропало. Светлана подняла глаза и опять встретилась со взглядом того святого. Святой держал в одной руке меч, в другой – храм. Старец с иконы смотрел не то чтобы строго, но внимательно. Его взгляд как бы говорил: «Не делай этого. Не делай того, о чем будешь жалеть всю свою жизнь».

И она поняла, что не сможет сделать то, от чего ее предостерегает святой. Подойдя к иконе, зажгла все свечи, поставила их о здравии за Славу и свою соперницу Марину и, заплакав, выбежала из церкви. Когда она пришла домой, на душе было легче оттого, что она не послушалась колдуньи.

Через два дня, возвращаясь с работы домой, Светлана заметила, что в ее почтовом ящике что-то белеет. Открыв ящик, обнаружила там шесть обожженных свечей и листок белой бумаги, посередине которого стояло только одно слово, отпечатанное жирным курсивом: «Поставь!»

Женщина в страхе разорвала записку и, смяв свечи в большой комок, кинула их в мусоропровод. Когда на следующий день она пришла с работы, то старалась не смотреть в сторону почтового ящика, а сразу поднялась к себе в квартиру. Рядом с ее дверью лежал восковой шарик, скатанный из церковной свечи, из которого торчал клок волос. Приглядевшись внимательно, женщина, к своему ужасу, увидела, что это ее волосы. Светлана отшвырнула шарик ногой и, вбежав в квартиру, разрыдалась. Затем стала сквозь всхлипы набирать номер телефона подруги Татьяны. Та приехала сразу.

– Не реви, – властно сказала она, – давай все по порядку.

Выслушав Светлану, констатировала:

– Ну и вляпалась же ты, Светка! Я думаю, что ты попала на колдунью, которая занимается черной магией, а надо было идти к знахарке, которая занимается белой. Тебе понятно?

– Непонятно, – замотала головой Светлана, – какая разница, черная или белая магия?

– Какая же ты, Светка, бестолковая! Черная – это злая магия, а белая – добрая магия.

– Ты знаешь, Таня, я понимаю, когда есть белое пальто, а когда – черное пальто. На вкус и цвет, как говорится, товарищей нет. Но между двумя этими пальто нет никакой разницы, кроме цвета. Служат они для одного и того же – прикрыть тело от холода. Не пойду я больше ни к каким магам и колдунам.

– Дуреха ты, Светка, сравнила пальто и магию. Тебя же теперь эта Клара не отпустит. Надо клин клином вышибать. Пойдем к одной знахарке, она белой магией занимается, одними молитвами лечит, и порчу, и сглаз снимает.

Светлана вспомнила, каких страхов она натерпелась за последние дни, и поняла: надо что-то делать. Подумав немного, она согласилась:

– Хорошо, пойдем.

Татьяна привела ее к домику из красного кирпича, они позвонили. Калитку открыл мужчина средних лет, чуть лысоватый, его взгляд настороженно изучал Светлану и ее подругу.

– Вы к кому?

– К Елизавете Петровне, мы по рекомендации Юлии Гавриловны, – ответила бойко Татьяна.

– Тогда проходите. – Взгляд мужчины сразу потеплел.

Света с Татьяной прошли в чистенький уютный домик, предварительно разувшись на пороге. В горнице, куда их провел мужчина, сидела за столом пожилая женщина в косынке и раскладывала на белой скатерти карты. Когда подруги зашли, она, улыбаясь, устремилась им навстречу.

– А я карты раскинула, вижу, две дамы: одна – червовая, другая – трефовая. Значит, у одной сердечные дела, а у другой, трефовой, – переживательные за червовую даму.

– Правда ваша, – сказала Татьяна, – надо помочь моей подруге.

– Помогу, помогу, голубушка. Что сама не смогу, то карты подскажут. Первый прием у меня пятьсот рублей, зато остальные – по двести пятьдесят. Бесплатно не могу, нынче жизнь дорогая. А мне еще налоги платить.

– Кому же вы платите налоги? – удивилась Татьяна. – Государству, что ли?

– Зачем государству, и без него есть кому собирать. Ну, давайте посмотрим, – перетасовав колоду, она стала раскладывать карты и, проделав с ними какие-то манипуляции, покачала головой. – Да, плохи ваши дела, видите, вас преследует пиковая дама, бойтесь ее, она может здорово вам навредить, если уже не навредила. Как вы думаете, кто это?

– Это, наверное, та, из салона красоты, – вставила Татьяна, – Кларой ее зовут.

– Так вы знакомы с Кларой Негодиной?

– Да, я у нее была, но не выполнила то, что она мне говорила, и теперь меня эта Клара преследует, потому и пришли к вам. Вы же мне поможете? – с надеждой в голосе спросила Светлана.

После этих слов Елизавета Петровна помрачнела:

– Что же вы мне сразу не сказали об этом? Я женщина порядочная, не стала бы на вас время понапрасну тратить, так как ничем помочь не могу. Эта Клара – близкий к Руслану Эдуардовичу человек, а тот шутить не любит. Так что, девочки, разберитесь сначала с Кларой, что вы там ей задолжали, а потом приходите ко мне, буду рада помочь. Методы работы у нас разные, но поперек друг друга идти мы не можем.

– Вот тебе и белая магия! – удивленно сказала Татьяна, когда они вышли на улицу. – Выходит, черная-то магия сильнее белой.

– Не знаю, кто из них сильнее, но я пойду сейчас прямо в милицию и заявлю, что меня преследуют. Дальше я так жить не могу.

– Правильно, Светка, развели тут, понимаешь, профсоюз колдунов! Куда ни сунься – везде деньги и обман.

Распрощавшись с подругой, Светлана по дороге домой зашла в опорный пункт милиции. Там сидел, скучая, участковый милиционер.

– Я пришла подать заявление по поводу того, что меня преследуют и что мне угрожают, – с ходу выпалила Светлана.

– Не волнуйтесь, гражданка, вы из какого дома?

– Сто восемь по улице Липецкой.

– Это мой участок. Вот вам листок, садитесь и подробно напишите, кто преследует и чем угрожает.

Светлана села, немного подумав, стала писать. Через пятнадцать минут кропотливой работы она отдала исписанный листок участковому. Тот прочел и поднял удивленный и растерянный взгляд на Светлану:

– А вы, гражданка, часом, не состоите на учете в психдиспансере?

– Нет, не состою! – вдруг заорала что было сил Светлана. – Вы что тут, все заодно с этими колдунами? Что я вам всем такого сделала? Муж от меня ушел к другой женщине, так меня за это надо убить? Ну, убивайте, убивайте, сейчас я больше не хочу жить, понимаете, не хочу!

– Успокойтесь, успокойтесь, гражданка, – лепетал перепуганный участковый, набирая дрожащей рукой номер «Скорой помощи». Ему уже казалось, что эта сумасшедшая сейчас схватит какой-нибудь тяжелый предмет и огреет его по голове. – «Скорая», «Скорая», выезжайте быстрее, с женщиной плохо. Психический срыв, записывайте адрес…

– Да вы что, совсем идиот? – буквально завизжала Светлана и выбежала из опорного пункта правопорядка.

Она уже почти добежала до своего подъезда, когда санитары, вызванные участковым, преградили ей путь. В машине «Скорой помощи» Светлана почувствовала, что в руку ей сделали укол. Вскоре наступило тупое безразличие. В больнице Светлану привязали к койке ремнями и насильно влили в рот какое-то лекарство. Она не помнила, сколько дней провела в больнице. Каждый день ей делали уколы и пичкали таблетками. Когда ее выписали из больницы и она приехала домой, то, глянув в зеркало, не узнала себя. На нее смотрела незнакомая женщина. Осунувшееся, постаревшее лицо. Когда-то темно-карие искрившиеся глаза глядели на мир с безразлично-тоскливым выражением. На работе ее должность сократили, хотя, как уверяла Татьяна, не имели права этого делать по закону, пока она находилась в больнице.

– Надо бороться, Светка, за свои права.

Но бороться Светлана ни с кем не собиралась. Ей было наплевать на работу. Жить тоже не хотелось. «Зачем тянуть с этим? – подумала она. – Пора решить проблему самой».

Готовилась она к этому «торжественному» часу не торопясь. Вначале тщательно помылась, спустила воду и ополоснула ванну: «Помирать надо в чистоте». Аккуратно положила на край ванны лезвие бритвы, стала заполнять ее горячей водой. Потом неспешно села в ванну. Было горячо, но скоро она привыкла. Распарившееся тело блаженно покоилось в воде. «Полежу вначале просто так». Полежав, взяла в руки лезвие и долго держала его, не решаясь провести им по своим запястьям. «Полежу еще немного», – она прикрыла веки.

Вдруг кто-то тронул ее за плечо, и почудилось, что над ней склонился тот самый святой старец с иконы. Он ласково улыбался: «Вставай, милое дитя. Вставай, тебе говорю, в горячей воде вредно долго лежать. Сегодня приходи ко мне в гости, я давно тебя жду».

Света открыла глаза – никого рядом не было. Она выскочила из ванны и вытерлась полотенцем. Надела джинсы и свитер, накинула на ходу дубленку и стремглав выбежала на улицу.

Куда ни глянь – везде лежал ослепительно-белый снег. Он играл на декабрьском солнце, как миллионы рассыпанных алмазов. Она схватила пригоршню этого снега и растерла им лицо. Тут словно какая-то пелена спала с нее. Светлана полной грудью вдохнула морозный воздух и бодро зашагала в сторону храма. Еще издали она услышала веселый перезвон колоколов. «Господи, как хочется жить! Интересно, что сегодня за праздник такой – 19 декабря? Наверное, это мой новый день рождения», – подумала Светлана и радостно засмеялась.