Женщины Бергмана

Женщины Бергмана
Николай Викторович Рудковский

Библиотека драматургии Агентства ФТМ
Певица Ингрид во время нервного срыва теряет голос и попадает в больницу. В первые дни пребывания молоденькая медсестра Лив странно и очень жестоко ведёт себя по отношению к ней.

Николай Рудковский

Женщины Бергмана

Действующие лица

Ингрид

Лив

Харриет

Врач

1 акт

Кризис

Больничная комната. Стол, кровать, на полу – проигрыватель. Тусклый свет. На кровати лежит пациентка. Раздается слабый хрип. Женщина ворочается во сне: ей жарко или снится плохой сон. Она раскрылась, подняла ноги, перевернулась. Прикрылась одеялом и еще раз перевернулась. Вытянула в сторону руки и легла на живот. Сбросила на пол одеяло. Присела. Легла. Свет становится ярче.

Входит медсестра Лив. Она подходит к столу, не взглянув на больную. Достает шприц и набирает в него лекарство. Вспрыснула. Подходит к больной женщине и делает ей укол. Включает проигрыватель. Музыка взошла.

Лив. Сегодня сильный ветер. Возможно, только два градуса тепла. Мокрый снег, и очень темно. Солнца не будет. Это точно. Как вам спалось? Плохо. Снова плохо. А лучше не будет. Никогда. Никогда. Всегда будет плохо. Сцена, аплодисменты. И вдруг – жуткие лица! Они смеются над вами. «Вот безголосая певица! Как она здорово хрипит! Ей надо выступать в цирке! Ха-ха-ха! Примадонна Ингрид!»

Ингрид бросает подушку в проигрыватель, но не попадает. Безмолвно падает на кровать.

Лив. Ну и что? Вы не выйдете отсюда. Вы будете долго умирать, глядя в потолок. А еще ночью, когда темно, здесь начинают ползать черные насекомые. Заползет жук вам в ухо, а назад не выползет. Он начнет поедать ваш мозг, а когда все съест, умрет от голода. Он будет разлагаться, и весь череп начнет гнить вместе с ним.

Лив показывает, как деформируется лицо, подойдя к Ингрид. Та отворачивается, но Лив находит ее взгляд. Ингрид застонала.

Лив. Не плачь, бедненькая, я пошутила. Ты сама подумай, какую глупость я сказала. Разве жук может умереть от голода, съев твой мозг? Ты не будешь гнить, ты умрешь раньше, когда он начнет пережевывать твое серое вещество. Это не больно. Тебе, наверное, не приходилось испытывать щекотливое чувство медленного внутреннего поедания. Нет? Это приятно. Ты это испытаешь. Хочешь, чтобы это произошло намного быстрее? Зачем ждать? Я сделаю сейчас. Вот толстенький жучок. Сейчас я положу его в твое нежное ушко. Вот так.

Лив дотрагивается пальцем до уха Ингрид, а та, всерьез подумав о смерти, отчаянно машет руками. Лив смеется.

Лив. Ладно. Шутки шутками, а я пойду в другую палату. Ты поспи, будь умницей. Я скоро приду.

Лив выключает проигрыватель, забирает свои вещи и уходит.

Тюрьма

После ухода Лив стало тихо, но постепенно откуда-то стал рождаться неясный звук, напоминающий скрежет железного лома или бряцания дождя о медную посуду. Ингрид поначалу лежала спокойно, но усиливающийся шум невыносимо давил на нее. Ингрид начинала сильно ворочаться и наконец встала. Она была в ночной сорочке, бледная и похудевшая. Шея была крикливо перебинтована. Желтыми зрачками Ингрид впилась в кровать. Она перетряхнула белье, ища врагов. Не успокоившись, пациентка ползла по полу, изучая каждый квадратный сантиметр помещения. Затем перешла на стены. Изнемогая, она заткнула уши и упала на одеяло, лежащее на полу.

Персона

С книгой в руке входит Лив.

Лив. Упала. Странно. Ей, наверное, плохо. Я понимаю. Мне тоже бывает тяжело, но я не падаю. У меня бывает кровоточащая пустота в душе, сердце кричит, но я не пачкаю белье! Надо уважать чужой труд. Разлеглась! Встань.

Лив дотронулась ногой до лежащего тела. Ингрид поднялась и села на край кровати. Лив, схватив одеяло, швыряет его на кровать. Ингрид легла.

Лив. Дорогая моя, я нашла в библиотеке любопытную книгу. Она тебе должна понравиться. Давай ее вместе почитаем. У тебя есть сестра?

Ингрид отрицательно покачала головой.

Лив. А младший брат?.. нет. А дети у тебя есть?

Ингрид молчит.

Лив. Это плохо. У меня тоже никого нет. Ни сестер, ни братьев, ни детей. И родителей у меня нет. (Пауза.) Что же это я? Нервы ослабли. Да! Книга. Она с картинками. Давай вместе ляжем, как маленькие, а я тебе почитаю вслух. (Лив легла на кровать к Ингрид и раскрыла книгу.) Вот отсюда. «С дерева упал зеленый лист. Замер на секунду и упал, медленно-медленно кружась. Жаль его. Он не сухой, не желтый, а зеленый. Так и я. Меня любят мужчины, я еще очень молода, но безутешная скорбь морщинками легла на овал лица. Что меня терзает? Я не могу плакать. У меня болит горло, я потеряла голос. Я не могу больше петь, я только умею улыбаться. Только улыбаться. Все думают, что птица – это та, которая умеет летать. Они ничего не понимают, и я раньше ничего не понимала, пока не потеряла голос. Птица – та, которая может петь. Если она не поет, она не птица, она – чучело. И я чучело. Многие не имеют ни слуха, ни голоса – их счастье. Но у меня нет радости. Когда я пою, я лечу к смеющемуся солнцу. Солнце потухло, но его свет продолжает плыть ко мне. Он плывет, а я улыбаюсь. Но если с последним вагоном уедет последний луч, улыбка растает на паркетных губах. Я сяду в метро и исчезну в проемах туннеля». (Лив оторвалась от книги.) Тебе нравится?

Ингрид отрицательно покачала головой.

Лив. Почему? Ты не находишь параллель? Странно. Это письмо писала певица со схожей судьбой. У нее пропал голос, и она открывает читателям мрачный смысл шепота. Может, придет день, когда и ты напишешь о смутах своей души. Все будут читать твои мемуары, и, может быть, кто-нибудь вспомнит, что жила-была когда-то певица с бархатистым голосом, но однажды она его потеряла, а найти так и не смогла. Твоя книга станет бестселлером сезона, ее переведут на шесть языков, и очень многие узнают о твоей жизни. Если хочешь, я буду помогать тебе, стенографировать твои знаки. О! У меня есть знакомый фотограф, который к тому же недурно рисует. Он смог бы оформить наше издание, создать иллюстрации. Также в книге будет множество фотографий. Например, «Ингрид в детстве», «Ингрид в Лондоне», «Ингрид, 21 год», «Ингрид в больничной палате со своей лучшей подругой – медсестрой Лив».