Николай Самохин. Том 1. Рассказы. Избранные произведения в 2-х томах

– Будет тебе сейчас постановление, интеллигент собачий! – сказал кровно оскорбленный швейцар, схватил дядю Колю за шиворот и пинком вышиб на улицу.

После этого рассказа мы все приуныли. Мы как раз собирались идти ужинать в ресторан при гостинице «Сахалин» и рассчитывали именно дядю Колю поставить впереди, как приличнее всех одетого. Но дядя Коля даже слушать не захотел. Хватит с него того держиморды, сказал он, сбросил куртку и остался в зеленом свитере. Тогда мы поставили впереди Паганеля, надеясь, что благодаря темным очкам, бороде и рубашке с погончиками, его признают иностранцем. За Паганелем шел папа – в золотых профессорских очках и парадных кедах, которые, если не присматриваться к ним внимательно, вполне могли сойти за ботинки. За ним – я, а позади всех – дядя Коля (мы уговорили его не оставлять в номере хотя бы трубку). Самую большую опасность представляли, по общему мнению, кеды. Поэтому Паганель, заметив два свободных места, подтолкнул к ним нас с папой.

– Быстро, быстро! – прошептал он. – Ноги под стол! Но враг не дремал. Немедленно к столику подошла дама в коричневом костюме и, каменно глядя поверх наших голов, заявила:

– Вас я обслуживать не велю. Вы – в кедах.

– Ну и что же? – невинно спросил Паганель – Ведь они не ставят их на скатерть.

– Не острите! – оборвала его дама таким тоном, словно говорила «не хулиганьте!». – Остряк нашелся!

Она рассерженно метнула взглядом и остановила его на мне.

– Ax, они еще и с девочкой! – пропела дама подрагивающим от возмущения голосом.

– Что значит с девочкой?! – запетушился дядя Коля. – В каком смысле – с девочкой? Это не девочка, это – дочка нашего товарища.

Дама и слушать не хотела.

– Как вы могли привести девочку в такое неприличное место! – ужаснулась она. – Сейчас же освободите столик!

Пришлось освободить.

– Так! – стиснул трубку дядя Коля. – Он явно закипал.

– Чудесно! Кругом надираются, извиняюсь, в стельку граждане в штиблетах и белых манишках, а мы вынуждены топтаться посреди зала, как деклассированные элементы! Как бродяги!.. Нет, сейчас я разнесу это поганое заведение в мелкие щепки!

– Спокойно. Не стоит нервничать, – удержал его Паганель. – Вспомни о швейцаре… Сейчас что-нибудь придумаем. – Молодой человек! – затормозил он пролетавшего мимо рыжего официанта. – На минуточку.

Молодой человек остановился так резко, что фужеры на его подносе опасно заскользили к краю. Но рыжий сделал едва заметное движение и фужеры покорно вернулись на середину.

– Послушайте, – взял его за рукав Паганель. – Вот эти двое – видите? – Он повел бровью в сторону папы и дяди Коли. – Один писатель, другой – профессор, э-э-э… ядерщик.

Официант вскинул одно ухо.

– Ну, и я – тоже, – понизил голос Паганель. Тут он смешался, не зная, видимо, как представить себя, поднял для чего-то палец и шепотом закончил: – Но совсем из другой области. Из другой… Соображаете?

Официант метнул быстрый взгляд на дяди Толины темные очки и судорожно проглотил слюну.

– Усек, – хрипло сказал он. – Щас.

Через минуту молодой человек вернулся в сопровождении дамы в черном костюме. Эта дама была явно поважнее первой, но и она, увидев нас, растерялась.

– Что же мне с вами делать, товарищи? – говорила она, прижимая к груди руки. – Что же делать?

Рыжий таращил нахальные глаза из-за спины дамы в черном. Он свое дело сделал – объяснил ей, какие мы важные персоны.

– Может быть, подать ужин в номер? – подсказал папа.

– Правильно, в номер! – обрадовалась начальница. – Дуся, распорядитесь подать им ужин наверх.

– В номер! – застонала дама в коричневом. – В номер им подавай! Глядите, какие!

– Подашь в номер! – раздельно сказала дама в черном. – Я прослежу.

Папа, злорадно улыбаясь, начал диктовать заказ. Он старательно перечислил все меню, от салата из морской капусты до кофе-гляссе. Дама в коричневом записывала. На лице ее полыхали багровые пятна.

– И наконец… – сказал папа.

– Ну, уж водку-то я вам туда не подам! – взорвалась дама.

– А мы ее и не пьем. Вот так вот! – быстро ответил папа. – Нам бутылочку сухого вина.

– Им бутылочку вина! – оскорбленно закричала дама в коричневом. – Бутылочку им! Посмотрите на них!

Ни здесь – в зале, ни там – в номере мы не вызывали у нее доверия. Пришлось папе ограничиться двумя бутылками пива.

– Да, это не Рио-де-Жанейро, – покачал головой папа, когда мы вернулись в номер. – В Рио-де-Жанейро мне приходилось видеть, как знатные дамы приходили в самый аристократический ресторан босиком.

– Идея! – сказал дядя Коля. – Поступлю и я, как те знатные дамы.

Мы все последовали примеру дяди Коли: разулись, с наслаждением вытянули ноги и смотрели, как рыжий официант сгружает с тележки наш королевский ужин.

Рыжий был страшно доволен. Наверное, впервые в жизни ему приходилось заниматься таким обслуживанием. Это походило на действие из какого-нибудь заграничного фильма, и рыжий тоже оказался героем его.

Вдобавок дядя Коля попросил:

– Синьор, будьте любезны – открывашечку для пива.

– Открывашечек нет, – сказал рыжий. – Растаскивают, знаете… Но, я думаю, вы не из тех людей, которые могут растеряться в подобной обстановке.

– А вот это верно, – согласился дядя Коля и тут же открыл бутылки о батарею.

На другой день все были заняты делом. Паганель читал где-то лекцию от общества «Знание». У папы лекция сорвалась, он посмотрел на свои ненужные теперь выходные кеды, вздохнул и спрятал их в рюкзак – до следующего раза. Дядю Колю уговорили выступить в местном гарнизоне перед военнослужащими, а потом он встретился со своими сахалинскими коллегами. Вернулся поэтому дядя Коля только к вечеру, веселеньким, и с порога объявил, что друзья назначили его губернатором залива Терпения.

Папа, свободный от лекций, весь день хлопотал о билетах на «Туркмению», которая должна была подойти через сутки, и занимался покупками. На столе среди разных свертков и пакетов возвышались три бутылки спирта.

Дядя Коля, увидев спирт, отнесся к нему весьма одобрительно. Он сказал, что одну бутылку надо выпить немедленно, а две другие можно оставить на потом. Папа ответил, что спирт этот неприкосновенен. Он куплен для обмена. Еще в бухте Посьета наши соседи-москвичи рассказывали, что на Шикотане за бутылку спирта дают двадцать баночек консервированных крабов. Не желаешь крабов, бери красную икру: пятнадцать баночек. Значит, за три бутылки папа мог получить шестьдесят банок крабов либо сорок пять – икры. И то и другое его вполне устраивало.

– Наивные люди! – презрительно сказал дядя Коля. – Дилетанты. Вы же попались на удочку.

Существует, объяснил он, легенда о всемогуществе спирта на Крайнем Севере и Дальнем Востоке. Когда дядя Коля путешествовал по Оби, один его попутчик вот так же мечтал раздобыть несколько песцовых шкурок. То есть не сам он мечтал, а жена ему наказала без шкурок домой не возвращаться. Кто-то посоветовал этому несчастному запастись спиртом, взять его побольше – в качестве самой надежной валюты. Попутчик набил бутылками рюкзак и, как последний идиот, таскал его везде за собой, закрывал собственным телом, чтобы на рюкзак, упаси бог, не уронили что-нибудь тяжелое, караулил по ночам от зарившихся на дармовую выпивку «бичей». Однако чем дальше на север они плыли, тем спирту в магазинах становилось все больше. В крайней точке путешествия, далеко за Полярным кругом, на мысе Каменном, спирт вообще лежал штабелями. Отчаявшийся попутчик три дня выпаивал свои запасы знакомым метеорологам, но сумел облегчить рюкзак только на одну треть. Весь остальной спирт ему пришлось везти обратно, кружным путем – через Амдерму, Архангельск и Москву. Дома он настоял спирт на лимонных корочках и пил его каждый день в течение полугода. Попутчик этот плохо кончил: сделался алкоголиком и угодил в психиатрическую лечебницу.

Папа посмеивается. Кроме спирта у него еще хранится бутылка старого шотландского виски. Он везет ее из дому. Дядя Коля считает, что и виски тоже надо выпить. Папа не соглашается.

– За кондиционный товар, – говорит он, – только кондиционный товар.

ГЛАВА Х