Орлы Екатерины в любви и сражениях

И ведь ни слова о забавах-кутежах, ни слова о жалобах на него, поступающих со всех сторон.

Как бы между прочим заговорила, что жениться пора. О невесте обмолвилась, есть, мол, девица такая, Катенька – Екатерина Михайловна Голицына. И собою недурна, и родовита. Пётр Румянцев на всякий случай особого энтузиазма при этих словах не проявил, но и протеста не высказал, всё ж сама государыня советы давала. Словом, многозначительно промолчал. Поди-ка пойми, из скромности радость не высказывает или этаким образом согласие показывает.

Расписала государыня невесту. Отец её, как-никак, генерал-фельдмаршал Михаил Михайлович Голицын. Она же дочь от его второго брака с княжной Татьяной Борисовной Куракиной.

Род Голицыных – самый многочисленный и знаменитый в России, да и род Куракиных немногим уступает ему. Родоначальником считается князь Андрей Курака. Вот на том дальнем уровне пересекается он и с Голицыными. Считается, что от старшего брата Андрея Кураки Голицыны происходят.

Куракины – признанные дипломаты, почти все их представители в XVIII веке на дипломатической службе состояли.

Государыня, конечно, не обмолвилась о том, что родство то с такими родами престижно, ведь Румянцевы далеко не так родовиты. Но Пётр Румянцев, как она понимала, осведомлён о том, а потому должен сообразить, что к чему.

Что знал о своих предках Пётр Александрович, нам неведомо, поскольку ходило в ту пору несколько анекдотов и о происхождении, и о женитьбе его отца.

Следует сразу заметить, что анекдот в ту пору был вовсе не то же, что сейчас… В прошлом слово «анекдот» имело иное значение. Вот, к примеру, как объяснил его Владимир Иванович Даль в «Толковом словаре живого великорусского языка»:

«Анекдот – короткий по содержанию и сжатый в изложении рассказ о замечательном или забавном случае…»

Как видим, на первом месте стоит всё-таки замечательный, а уж потом забавный случай.

Так вот существует анекдот и «О женитьбе отца фельдмаршала Румянцева». Он таков:

«Отец Румянцева был бедный костромской дворянин. За свои заслуги он стал заметным человеком при дворе Петра I, а вскоре и одним из его любимцев. Видя это, один из вельмож предложил ему руку своей дочери и тысячу душ в приданое. Осчастливленный таким предложением, Румянцев кинулся к царю, чтобы получить его разрешение на столь выгодный брак. Подняв Румянцева с колен, царь спросил:

– Видел ли ты невесту и хороша ли она?

Румянцев честно отвечал:

– Не видел, но говорят, что она не дурна и не глупа.

Царь решил:

– Слушай, Румянцев! Балу я быть дозволяю, а от сговора удержись. Я сам буду на бале и посмотрю невесту. Если она действительно достойна тебя, то не стану препятствовать твоему счастью.

До 10-ти часов вечера ожидали царя. Потом решили, что какое-либо важное дело помешало ему сдержать данное слово, и начали танцевать. Но вдруг Петр явился в дом предполагаемой невесты своего любимца, увидел её и, стоя в дверях в толпе любопытных зрителей, сказал довольно громко:

– Ничему не бывать.

Хозяин дома и жених были очень огорчены таким поворотом событий. На следующий день Румянцев с несчастным видом явился к царю. Лишь только царь увидел его, он сразу сказал:

– Нет, брат, невеста тебе не пара, и свадьбе не бывать. Но не беспокойся, я твой сват. Положись на меня, я высватаю тебе гораздо лучшую, а чтоб этого вдаль не откладывать, приходи вечером, и мы поедем туда, где ты увидишь, правду ли я говорю.

Вечером Пётр отправился с Румянцевым к графу Андрею Артамоновичу Матвееву. Когда Матвеев вышел ему навстречу, Петр спросил его:

– У тебя есть невеста? А я привёз ей жениха.

Неожиданное предложение привело графа в большое замешательство. Пётр тотчас отгадал мысли Матвеева:

– Ты знаешь, что я его люблю и что в моей власти сравнять его с самыми знатнейшими.

Пришлось графу согласиться на желание такого свата. Так девятнадцатилетняя графиня Марья Андреевна была объявлена невестой Румянцева».

Раз уж родитель Елизаветы Петровны принял участие в сватовстве отца, отчего же ей было не позаботиться о сыне?

Похвалила государыня Екатерину Голицыну: прекрасно образована, воспитана, говорит свободно на немецком и французском языках. Да и привлекательна и очень богата… Есть над чем поразмыслить. Впрочем, о богатстве молодой Румянцев и думать пока не думал. Иные мысли в голове.

Государыню выслушал. Кофе отведал. Держался скромно, старался больше слушать, нежели говорить.

А Елизавета Петровна меж тем достала из секретера пакет, загодя подготовленный да сургучом опечатанный, протянула ему:

– Вот, свезёшь батюшке. Да так, чтоб одна нога здесь – другая там. Сегодня и выезжай, как от меня выйдешь. Да кланяйся от меня батюшке, уважаю я его, очень уважаю. Родитель мой державный уважал и любил, я люблю и уважаю.

Дорога и не столь уж дальняя, но за рубеж. Город Або (ныне Турку) в XVIII веке был главным городом Або-Бьернеборгской губернии в Финляндии. Он расположен в устье реки Аурайоке, при впадении в Ботнический залив.

Ветром понёсся к отцу отъявленный петербургский дебошир Пётр Румянцев. Всё же поручение Государыни! Мчался с максимальной по тем временам скоростью, полагая, что везёт какие-то важные секретные документы или личные поручения государыни по поводу мирных переговоров со Швецией!

Влетел в отцовский кабинет с гордостью необыкновенной. Отец постоянно журил за весёлую разгульную столичную жизнь, неприятно укололи Петра слова из недавнего письма, в котором резко было выговорено:

«Мне пришло до того: или уши свои зашить и худых дел ваших не слышать, или отречься от вас…»

А вот тут и оправдание! Раз сама государыня направила, значит, верит, значит, не так уж и порицаемы его шалости.

Отец встретил приветливо, указал на стул, молча взял пакет, потянулся за ножом для бумаги, чтобы вскрыть его.

А возбуждённый ответственным поручением сын соловьём разливался, повествуя, как приняла его государыня, как «кофием напоила», как расспрашивала о жизни и службе. Только о невесте предпочёл умолчать. Как-то не очень был он готов и к самой женитьбе, да и к разговорам об этом важном, но не слишком для него привлекательном деле. В компаниях весёлых сей вопрос не был особенно популярен. Свобода от семейных уз средь молодых повес ценилась особенно высоко.

Слушая, отец вроде бы и ещё более потеплел и поглядывал с улыбкой, пока пакет вскрывал. Но вот вскрыл, достал из него бумагу, государыней писанную, развернул и лицо побагровело.

– Р-р-розги! – скомандовал Александр Иванович во всю силу своего генеральского голоса.

Пётр оторопело посмотрел на отца, заговорил торопливо:

– Батя, батя, ты что ж это, батя, никак сеч меня задумал? Как можно, батя? Я ж полковник!

– Снимай мундир… Да быстро на лавку! Ничего твоему мундиру не сделается. Я буду сечь не полковника, а сына…

И ведь высек, да как ещё высек молодого гвардейского полковника! Осталось только неизвестно, что конкретно о делах государственных написала генерал-аншефу Александру Ивановичу Румянцеву императрица Елизавета Петровна. Может, и ничего. Известно лишь, что пожаловалась она на проделки, да и совет дала – тут слово «повелела», наверное, неуместно – именно посоветовала настоятельно: высечь сына-полковника, да и женить поскорее, ведь во все времена считалось, что жениться – значит остепениться.

Исторический писатель, сын знаменитого русского историка Н.Н. Бантыш-Каменского Дмитрий Николаевич Бантыш-Каменский в «Словаре достопамятных людей русской земли» на это событие отозвался следующим образом:

«Чем занимался в то время будущий герой России? Он удальством превосходил товарищей, пламенно любил прекрасный пол и был любим женщинами, не знал препятствий и часто, окружённый солдатами, в виду их торжествовал над непреклонными, обучал батальон, в костюме нашего прародителя, перед домом одного ревнивого мужа; заплатил другому двойной штраф за причинённое оскорбление и в тот же день воспользовался правом своим, сказав, что он не может жаловаться, ибо получил уже вперёд удовлетворение! Проказы Румянцева, доведённые до Высочайшего сведения, заставили Императрицу Елизавету Петровну, во уважение заслуг графа Александра Ивановича, отправить к нему виновного с тем, чтобы он, как отец, наказал его. К чести графа Петра Александровича должно сказать, что и в полковничьем чине перед отцом он был покорен, как ребёнок. События эти, не подверженные сомнению, открывают нам, как неосновательно судить о людях по начальным их действиям!»

В результате этих обоюдных и согласованных действий императрицы Елизаветы Петровны и отца юного проказника генерал-аншефа Александра Ивановича Румянцева, Пётр Румянцев в столицу вернулся лишь для того, чтобы с невестой познакомиться, да под венец встать, а вслед за тем получил новое назначение, но уже вовсе не в гвардию. Направлен он был командовать Воронежским пехотным полком – подальше от Петербургских своих компаний.

Наверное, уж не без воли императрицы назначение это сделано было. Благоволила Елизавета Петровна к Румянцевым. Потому-то забияка Пётр по службе продвигался с быстротой непостижимой.

Много всяких кривотолков по поводу рождения будущего фельдмаршала.

Родился Пётр Александрович в 1725 году, ещё при последних днях жизни Петра Первого, но крестила его уже императрица Екатерина Первая.