Друзья Пушкина в любви и поэзии

Вот, казалось бы, «Майское утро» – гимн Природе, её красотам:

Белорумяна
Всходит заря
И разгоняет
Блеском своим
Мрачную тьму
Черныя нощи.
(…)
Грезы, мечтанья,
Рой как пчелиный,
Мчатся за ним.
(…)
Бабочка пестра
Вьётся, кружится
И лобызает
Нежно цветки.
(…)

И вдруг… Философские строки. Откуда, ведь идёт 1797 год, и Жуковскому всего 14 лет!

(…)
Жизнь, друг мой, бездна
Слёз и страданий…
Счастлив стократ
Тот, кто, достигнув
Мирного брега,
Вечным спит сном.

Но вот 1795 год. Жуковскому 15 лет. И снова удивительные, не по возрасту серьёзные строки… «Добродетель»…

Под звёздным кровом тихой нощи,
При свете бледныя луны,
В тени ветвистых кипарисов,
Брожу меж множества гробов.
Повсюду зрю сооруженны
Богаты памятники там,
Порфиром, златом обложенны;
Там мраморны столпы стоят.
Обитель смерти там – покоя;
Усопших прахи там лежат;
Ничто их сна не прерывает;
Ничто не грезится во сне…
Но все ль так мирно почивают,
И все ли так покойно спят?..
Не монументы отличают
И не блестяща пышность нас!
Порфир надгробный не являет
Душевных истинных красот.
(…)

А далее… В пятнадцать лет Василий Жуковский уже понимал такое, что не под силу понять порой и в зрелом возрасте тем, кто видит смысл жизни в стяжательстве, в богатстве, в ложной славе.

(…)
И медны рушатся врата.
Падут и троны и начальства,
Истлеет посох, как и скиптр;
Венцы лавровые поблекнут,
Трофеи гордые сгниют.
(…)

И твёрдо заявлял в заключительных строфах стихотворения, что

(…) останутся нетленны
Одни лишь добрые дела.
Ничто не может их разрушить,
Ничто не может их затмить.
Пред богом нас они прославят,
В одежду правды облекут;
Тогда мы с радостью яви?мся
Пред трон всемощного творца.
О сколь священна, Добродетель,
Должна ты быть для смертных всех!

1801 год. Жуковскому восемнадцать! И снова удивительные стихи. «К человеку!»

Ничтожный человек! что жизнь твоя? – Мгновенье.
Взглянул на дневный луч – и нет тебя, пропал!
Из тьмы небытия злой рок тебя призвал
На то лишь, чтоб предать в добычу разрушенья;
Как быстра тень, мелькаешь ты!
(…)
Ты веселишь себя надеждой наслаждений:
Их нет! их нет! Сей мир вертеп страданий, слёз;
Ты с жизнию в него блаженства не принёс;
Терзайся, рвись и будь игрою заблуждений,
Влачи до гроба цепи зол!
Так – в гробе лишь твоё спокойство и отрада;
Могила – тихий сон; а жизнь – с бедами брань;
Судьба – невидимый, бесчувственный тиран,
Необоримая ко счастию преграда!
Ничтожность страшный твой удел!

Жуковский показывает тщетность житейской суеты в сравнении с добрым и вечным, в сравнении с Природой, с Божественным бытием…

Безумец, пробудись! воззри на мир пространный!
Все дышит счастием, все славит жребий свой;
Всему начертан круг Предвечного рукой, —
Ужели ты один, природы царь избранный,