Не все переплывут реку

Теперь все встало на свои места. Рубикон перейден успешно. – Дело в том, что я учусь на курсах английского языка, и решил вот воспользоваться, простите, если что не так.

– Наоборот, очень оригинально. А я вот к языкам не очень способна.

В это время поезд подошел к станции, и в раскрывшиеся двери повалил заждавшийся на перроне народ, шумно рассаживаясь вокруг них. Но главное уже произошло: они познакомились. Это был его шанс, и он его не упустил.

С тех пор они встречались каждый божий день. После работы ехали в условленное заранее место, в центре города, и гуляли по московским улицам, сидели в сквере на лавочке, и разговаривали. Им было о чем поговорить.

При этом они умудрялись говорить одновременно: он рассказывал о своем, она тоже выкладывала свои секреты, и они слышали и понимали друг друга на удивление легко и просто. Иногда, прервавшись на мгновение, начинали смеяться над собой, удивляясь, как это ловко у них получается. Не надо тратить время на выслушивание. И снова начинали беседу в два голоса сразу. Прохожие подозрительно поглядывали на парочку чудиков.

– У нас запускается скоро картина с поездкой за границу, надеюсь, меня пригласят работать. Декорации надо будет строить в павильоне, достройки в интерьерах, ну и натура в Чехословакии, затем в ГДР, – хвастался Юрий перед девушкой, а она поощряла его рассказ улыбкой, слушала внимательно и заинтересованно.

– Вот тут тебе и пригодится знание иностранного языка, молодец, Юрочка, – похвалила она парня, мельком поглядывая по сторонам. – Все-таки неспроста мы с тобой встретились. Оба художники-декораторы, коллеги. Ты на Мосфильме работаешь, я на студии Горького, удивительно, но факт налицо.

– Я на курсах художников учился, на студии, а ты где?

– И я такие же курсы закончила, только на своей студии, – и они снова засмеялись, от полноты чувств и приятных совпадений.

– А знаешь, за мной сам режиссер Герасимов ухаживал, все уговаривал к нему на курс во ВГИК поступать, – теперь уже похвасталась и Людмила, не выдержав, – только я не захотела. Я художница, а не режиссер, или актриса какая-нибудь там.

– Ты бы и актрисой стала клевой, с твоей-то внешностью, – восхищенно оглядел девушку, в который уже раз, Юрий. – Не мудрено, что на тебя все заглядываются. Сидим, как на витрине. Даже неудобно как-то.

И действительно, проходившие мимо мужчины всех возрастов, поглядывали на Людмилу с явным интересом. Многие оглядывались, чтобы еще хоть раз окинуть ее похотливым, вожделенным, завистливым, или еще каким глазом, и неприязненно кося в сторону сидящего рядом с такой красоткой невзрачного счастливца…

После очередного свидания Юрий ехал домой, как всегда, нехотя. Чем ближе к дому, тем хуже становилось у него настроение. В который раз он вспоминал о том первом дне их необычной встречи с Людой в метро, и был благодарен судьбе за это.

Семейная жизнь у него явно не задалась. Жена оказалась сварливой и злой на язык, хотя до свадьбы была смешливой и кокетливой девушкой, работала инженером в лаборатории на заводе ЖБК, (там они и познакомились, он работал слесарем по оборудованию в одном из цехов), и училась на вечернем отделении в МИСИ. Тогда она очень понравилась Юрию, он тоже приглянулся ей, и вскоре они поженились.

Он перебрался из заводской общаги к ним в московскую квартиру, на жительство, уже на правах супруга, и вот тут-то все и началось. Теще он не понравился с первого взгляда, она подозревала, что женился он на ее дочке из-за квартиры, да и вообще, не пара он ей. Провинциал без образования, а Ниночка ее инженер, скоро институт закончит. Нет, не пара он ей.

Жена была «девой» по гороскопу, и этим многое сказано: все делала на свой лад, и пыталась командовать мужем, как ребенком, хотя он и не давал для этого повода. Теща неустанно подливала масла в огонь.

– Вон у соседей, Марина, прям не нахвалится своим муженьком. Все, говорит, так и тащит в дом. Мебель новую купили; стенку, кухонный гарнитур. А наш придет с работы, и на диване бока пролеживает, охает, устал. А чево, спрашивается, делает там? Бумажки разные из цеха в цех носит за 120 рублей. Срамота одна. Я вон, старая, да 200 целковых огребаю.

Расположившись на полу, на желтом паласе, сынишка играл в машинки, прислушиваясь к разговорам взрослых, и с неприязнью поглядывая на отца, так как больше доверял маме с бабушкой. Они всегда с ним, а отец то на работе, то в командировках.

– Вы во вредном цехе работаете, вам и платят за это, – огрызался зять, уставший от придирок. Поймав на себе злой взгляд сына, вскипел весь: – Вон и сына моего против отца настраиваешь, карга старая.

– Маму мою не надо оскорблять, она участник войны, до сих пор работает, да нам еще помогает, – тут же высунулась из кухни жена, вступая в спор. – Лучше бы с сыном поиграл, или по хозяйству помог, в магазин сбегал за хлебом. А мама моя права, как всегда.

– Да уж, вас не переспоришь, – вскочил Юрий с дивана, и как ошпаренный, выскочил из квартиры на улицу.

«Еще молока не забудь купить, неврастеник», – донеслось до его ушей. И он пошел уже медленно по направлению к гастроному. Куда спешить.

И так постоянно, изо дня в день, пилят и пилят его жена с тещей на пару. О каких чувствах тут можно рассуждать? То, что было, давно погасло. Поэтому встречу с очаровательной Людмилой он воспринял, как подарок судьбы. Глядя на красавицу-художницу, он невольно сравнивал ее со своей женой, и сравнение было не в пользу жены.

Коренастая, плечистая чернявка со злыми бледно-голубыми глазками и тонкими поджатыми губами не шла ни в какое сравнение со стройной, красивой брюнеткой с чувственным ртом и большими карими глазами.

Даже общие интересы их объединяли. Оба художники, тогда как жена весьма презрительно отзывалась о его профессии и всячески подчеркивала, что она инженер-строитель, закончила МИСИ, а не какие-то там курсы художников-декораторов на Мосфильме, где отираются одни бездельники и развратники. Лучше бы на завод устроился художником-оформителем, да работал, как все приличные люди.

Но Юрий любил свою работу. На студии ему было привычно и даже вольготно. Характер у него был покладистый, спокойный, к профессии своей он относился серьезно, за что его поощряло начальство, уважали коллеги. Полно знакомых, товарищей, друзей, и даже подруг.

– Это все от того, что ты у них в примаках ходишь, – поучал его Валерий Семенкин, администратор кинокартины, на которой они вместе работали, и ездили недавно в творческую командировку, в Краснодар. Вот где уж они оторвались по полной программе, погуляли с кубанскими девчонками, попили вина в розлив, хотя и работать пришлось много.

– Что значит, в примаках? – не понял Юрий.

– А то и значит. Вот если бы они в твоей квартире жили, а не ты у них, то и разговор был бы совсем другой. Ты хозяин, значит, тебе надо угождать, слушаться. А тут что получается? Жена с тещей хозяева. Вот ты и бегаешь перед ними на цырлах, как цуцик.

– Ничего я не бегаю, – огрызнулся Юрий, понимая правоту доводов товарища, – больно надо. Было бы перед кем бегать.

– Это точно. Стой на своем, и будешь, казак, атаманом, – похлопал его по плечу Валерий, парень он был хваткий, юркий, и в жизни разбирался не понаслышке. – Найдем тебе кралю, плюнь ты на них, не журись.

– Да я уже нашел, кажется. Когда ты увидишь, ахнешь от зависти. Слушай, а не жахнуть ли нам по стаканчику красного, поболтаем о том, о сем, – приобнял друга Юрий, и они направились к выходу со студии, горячо обсуждая приятные новости…

Лето было жаркое, почти без дождей, особенно это понимаешь и чувствуешь на своей шкуре, когда прогуливаешься по центру Москвы после полудня, и даже если сидишь в сквере, тебя обдувает не прохладой, а жарким пыльным воздухом, вперемешку с выхлопными газами бесконечных автомобильных потоков. Но это не мешало влюбленным каждый день встречаться в любое свободное от работы время, а они умели его находить.

Иногда они заходили в кафе на Новом Арбате, и с наслаждением вкушали мороженое, аппетитно разложенное в красивые креманки, попивали сухое белое вино, типа «Алиготе». Юрий был очарован Людмилой, и не отрывал от нее влюбленных глаз, она отвечала взаимностью.

Какие бы они были художники, если бы не побывали в Третьяковке, в музее им. Пушкина. Им нравились одни и те же живописцы, картины.

Они даже прокатились как-то на речном трамвайчике по Москве-реке, от площади Киевского вокзала до парка Горького. И загуляли там до позднего вечера, завершив его в пивном ресторане «Пльзенский», что на набережной реки Москвы. Пили чешское пиво с креветками, ели шпикачки с капустой, и покинули ресторан вместе с последними посетителями, так им понравилось в этом просторном светлом павильоне.

Проводив Людмилу, она жила недалеко от кинотеатра «Зарядье», Юрий добрался до дома на перекладных уже далеко за полночь, где его встретила разъяренная жена, поддержанная тещей. Но Юрию было уже все равно. Наскоро раздевшись, он рухнул на кровать, притворившись мертвецки пьяным, и заснул до утра беспробудным сном.

Наутро, выслушав упреки жены, ее угрозы подать на развод, если он не одумается и не прекратит гулять и пьянствовать, он пообещал исправиться и, даже не позавтракав, побежал к остановке. Пора на работу.

Юрий жил у жены на Ленинском проспекте, и до студии ездил на троллейбусе без пересадок. Это было удобно и не так далеко. Вскочив в подошедший троллейбус, нашел свободное местечко на задней площадке, как всегда. Стоя спиной к пассажирам и облокотившись на поручни, он чувствовал себя вполне уютно и даже уединенно, поглядывая в окна обзора.

Народу было много, но он уже привык к толчее в общественном транспорте, и смотрел по привычке, как мимо проплывают корпуса МГУ, кинотеатр «Литва», затем посольства Швеции, других стран.

И вспомнил, как также ездил на работу в переполненном автобусе у себя в родном городке, но там смотреть было не на что и некогда, того и гляди, придавят, только успевай отбрыкиваться и вовремя выскочить наружу, иначе проедешь мимо своей остановки и опоздаешь на работу. На номерном заводе, где он работал слесарем, за опоздание могли наказать рублем и даже перевести, для острастки, на подсобные работы.

Вдруг он увидел, как из-под колеса мчащегося на обгон груженого самосвала вылетело нечто, похожее на булыжник, и он едва успел отпрянуть в сторону, как булыжник ударил в заднее стекло обзора и вместе с его осколками упал на пол в том месте, где только что стоял Юрий.

Раздались крики, кого-то порезало осколками, троллейбус остановился, прибежал водитель к месту происшествия, и Юрий вышел на улицу.

Он был рад, что вовремя разглядел опасность и увернулся, не пострадав. Неспроста прилетел этот камень, как знак, или предупреждение за его беспечный образ жизни, или еще за что, кто знает.

До студии было недалеко, и он решил пройтись пешком, заодно и обдумать, правильно ли он живет в последнее время?..

До обеда Юрий управился с делами; проверил правильность выполнения заказов в цехах, обговорил с мастером павильона работы по декорациям, в группе выяснил график подготовки и проведения съемок, а вот теперь можно и позвонить ЕЙ.

Выждав, когда все разбежались по своим делам, и в комнате никого не осталось, он с волнением набрал номер телефона любимой и услышал, что она тоже свободна. Как на крыльях, он выбежал со студии и поехал к назначенному месту свидания. Он уже и думать перестал о происшествии. Какой там знак, а тем более предупреждение, так, случайность, не более того.

– Ты знаешь, муж у меня уехал в Подмосковье на сборы, так что до вечера мы наконец-то сможем посидеть у меня дома. В интимной обстановке. А то надоело шляться по улицам, как беспризорным. Ты как, не против, дама приглашает, – улыбалась ему Людмила, когда они встретились у кинотеатра «Зарядье», и только теперь до Юрия дошло, почему именно здесь она назначила ему встречу. Он обрадовался, хотя противоречивые чувства обуревали им. И неспроста.

Юрий был в курсе, что ее муж, Вадим, мастер спорта по восточным единоборствам, работает тренером в детской спортивной школе. Людмила как-то невзначай обмолвилась об этом, когда они рассказывали друг другу о своей жизни, но тогда он не придал этому особого значения.

А вот теперь в душе его шевельнулись сомнения, мало ли что, но Людмила так обворожительно улыбалась, так загадочно и томно смотрела глаза в глаза, что он не выдержал, и поцеловал ее в губы. Это было ответом, и влюбленные поспешили, едва ли не бегом, к ее дому.