Наследие Драконов: Летописи Иллара. Сказания миров Дыхания Зеркала

Несколько месяцев группы скитальцев находили древние руны, свитки, драгоценности и необычное оружие. Эти находки интересовали общество, но не производили всеобщего фурора, такого, какой принесло открытие залов поединков.

Взрыв интереса вызвала находка трёх исследователей. Обходя пещеры, они наткнулись на сильнейшую, как магическую, так и мехническую защиту, отделяющую их от одного из гротов. С величайшим трудом двое из них преодолели защиту и оказались в совершенно пустой пещере с телом товарища на руках. Они положили труп в угол пещеры и разбили лагерь в другой стороне. На следующий день выжившим предстояло возвращение в город и захоронение погибшего друга. Спустя несколько часов, их разбудил мёртвый товарищ. Он стоял перед испуганными скитальцами, сжимающими оружие в руках, и улыбался, как будто и не умирал вовсе. Поняв, что опасность им не угрожает, исследователи порадовались воскрешению друга и, поставив портал в исцеляющей пещере, выбрались из лабиринтов. Короли не желали даже слушать ничего об оживающих мертвецах, и лишь, когда придворные лекари с удивлением и ужасом констатировали, что сердце скитальца не бьётся, а сам он живёт, как ни в чём не бывало, нарушая все законы природы, правителям пришлось согласиться с версией исследователей и снарядить делегацию в загадочный грот. Место было пропитано доселе неизвестной магией древних, которая оживляла трупы, давая им жизнь иного характера, не природную, а основанную на магической поддержке жизнедеятельности. Получая вторую жизнь, разумное существо приобретало невиданную предрасположенность к магии и могло изучить науку волшебства уровня колдунов с многолетним стажем за пару месяцев.

Тройка скитальцев получила невероятно огромное денежное поощрение, что ещё больше возвысило престиж профессии.

С того времени и до сих пор, столь шокирующих находок больше не было. Постепенно, профессия скитальца стала призванием одного человека, а группы исследователей пораспадались. Лабиринты Наследия Драконов и по сей день хранят в себе ещё множество ценных и редких вещей, охотников за которыми, с каждым годом становится всё больше и больше. Тем более, что лицензия стала намного дешевле…

История расы Илфиринов

«Жизнь – это оковы, что привязывают к земле и приказывают существовать.

Смерть – это цепи, что тянут в неизвестность и повелевают уйти в Пустоту.

Так кто же мы? Оковы без цепей, цепи без оков. Мы между ними, мы между слов…

    Манускрипт «Истина Богов». Между жизнью и смертью. Великая Библиотека Казандорфа.

Лучи лунного света, словно копья, пронзали кроны мертвенно-бледных деревьев. Наконечники пропарывали густой воздух, вонзались в застеленную хвоей и лишайником землю, сверкая и переливаясь белым цветом. Лучи атаковали лес: то тут, то там очередное копье впивалось в темноту покровов, освещая небольшой участок почвы…

Две пары ног тревожили томную тишину леса, призрачные фигуры осторожно пробирались между ветвями, смотря себе под ноги, чтобы не угодить под корень. Лунные копья не были им помехой – лучи колыхались, словно пытаясь расступиться перед странниками.

Человек и эльф, с оружием наголо – человек сжимал длинный солдатский меч, а эльф – два широких, в локоть длины кинжала – озирались вокруг, всматриваясь в темноту, цепко ловя каждое движение и шорох, будь то шелест листвы или вздрагивания лесной птицы. Медленно, словно ища добычу, они шли по узкой тропинке, заросшей бурьяном.

– Как ты думаешь? – спросил человек. – Мы достаточно оторвались? В такой чащобе глаз выколи, ничего не видно… Не полезут же они сюда?

– Тихо… – отрезал эльф, поднимая руку прямо перед лицом идущего следом человека. – Не забывай, где мы находимся. Среди нас эти леса известны своей дурной славой. Видишь те горы?

Эльф кивнул ввысь: среди сцепленных друг с другом кривых ветвей можно было увидеть пики белоснежных громадин.

– Ты, человече, совсем забыл, как они зовутся?

– Нет… Барга Гор (уд. на первое А), горы Барга, горы Пламенной Смерти и так далее, – шепотом ответил человек. – Вы, эльфы, суеверны до безумия. Сколько поколений прошло, а вы все верите, что именно отсюда распространяется все зло по Фиаре, и…

Он замолк, судорожно сжав эфес: где-то рядом крикнула птица, и этот отзвук эхам пронесся по чащобе. Эльф усмехнулся:

– Верим, не верим, но вам, человеческой расе, стоило бы вспомнить, какая напасть отсюда полезла, и какими усилиями пришлось эту напасть усмирять…

Оба остановились, и яркая луна осветила их. Высокий, стройный эльф, с глазами цвета изумруда и белоснежными волосами, одетый в серо-зеленый кафтан с продольными коричневыми полосами на рукавах. За спиной пристроился походный эльфийский рюкзак и колчан длинных, с зелеными опереньями стрел. По обоим бокам находились длинные ножны, клинки от которых эльф держал в руках.

Человек же был одет попроще – куртка из черной кожи плотно облегала фигуру, такого же покроя штаны, высокие военные сапоги со стальными вставками. Вьющиеся черные волосы опускались до плеч, но не были чем-либо застегнуты, как волосы эльфа. Карие немного потускневшие глаза и морщинистая не по годам кожа лица указывали на то, что он был не из последних в ратном деле. Пальцы рук нервно теребили кожаную рукоять меча…

Эльф прищурился и посмотрел на луну:

– Надо устраиваться на ночлег, а уж я запах как-нибудь перебью.

Человек кивнул, и они пошли искать укрытие на ночь…

…Место оказалось удачным – они нашли огромный валун и в восточной стороне решили расположиться…

– Так ты говоришь, что они могут найти нас только по запаху? – спросил человек, скидывая с плеч увесистую котомку, которую он с радостью швырнул к каменному углу. Эльф прошелся вдоль стены, потрагивая камень рукой, и довольно кивнув голову, ответил:

– Да, как ты видел, у них глаз то и почти нет, слышать они нас точно не могут, а вот выйти по запаху – вполне. Но не беспокойся, на этот счет я кое-что припас…

Он вытащил из бокового кармана рюкзака сверток, в котором лежали сушеные хвосты. Человек удивленно поднял брови:

– Хвосты? Как мы сможем защититься от падали какими-то рыбьими хвостами?

Эльф лишь молча достал остальные хвосты и ответил:

– Это не какие-то хвосты, а хвосты тимеры (уд. на Е), редкой морской рыбы. Она часто используется охотниками и алхимиками, чтобы устранять ненужный запах. Разведи костер и ты увидишь.

Человек лишь молча пожал плечами и пошел искать хвороста…

…Маленький огонь жадно поглощал сухие ветки. Эльф, недолго думая, кинул хвост в огонь. Раздался хлопок, повалил серый дым, запахло паленым… Человек сморщил нос и отвернулся:

– И этим ты решил перебить запах? Еще большей вонью?

– Спокойно, через несколько минут пройдет…

Отодвинувшись от костра, эльф взял походный котелок и отправился искать воду…

…Похлебка уже закипала. Человек к тому времени вовсю чистил и острил меч. Эльф сидел, сложа ноги, чуть поодаль, листая небольшую книжку в темно-зеленом переплете. Человек, не переставая острить клинок, метнул взгляд в сторону читающего и спросил:

– Этель (уд. на Е), а зачем ты каждый день что-то записываешь в свою книжку? К чему?

Эльф, названный Этелем, не подняв голову, ответил:

– Надо же что-то оставить для истории и потомков. Вы то совсем забыли, что такое настоящая рукопись. Все баллады поете, оды поднимаете! А вот мы, Первые дети Фиары, описываем реальность, как она есть. На то и этот дневник.

Этель достал перо и походную чернильницу, и, забыв обо всем на свете, начал выводить эльфийскими буквами слова, позже переходившие в фразы и предложения.

Человек лишь легонько улыбнулся и сказал:

– Тоже мне скажешь, баллады… Мы умеем и стихи красивые писать. Вот… Рассказать тебе поэму, которую сложил мой отец дома, у реки Ар-Корт?

Человек отложил меч и поправил волосы. Эльф ненадолго прервался, но все же коротко ответил:

– Давай попозже, Салрон (уд. на А)? Извини, но я не привык прерывать свое ведение дневника, даже слушая стихи.

Салрон что-то промычал в ответ, ярко и красочно описывая, чтобы он сделал с родственниками эльфа, рассказывал о любовных его похождениях и интимных подробностях, вплоть до его побратимства с навозным жуком.

Дописав последнюю строчку, Этель отложил рукопись и, встав, подошел к костру, снял котелок. Салрон даже не шелохнулся, лишь кончиками пальцев правой руки потрепал серебряную серьгу в мочке уха. Серьга изображала морду кошки, оскалившейся и готовой к битве.

– Опять пошел вархилы готовить?

Этель кивнул. Взяв ножны со вставленными в них клинками, он положил их в котелок и двинулся к ручью.

Вернувшись, он поставил воду на землю, и, выхватив зеленоватой стали лезвия, аккуратно уложил в жидкость. Лезвия вошли лишь на половину.