Томление духа

– А помидоры есть?

– И помидорки, и огурчики. Всё пока, слава богу…

Накрыв на стол, она позвала сына из зала, и они сели завтракать.

Егоровна вздохнула и посмотрела на сына.

– Что, мама?

– Может, похмелишься?

Тот пристально посмотрел ей в глаза, потом на стол. Опять выпить?

– А ты немножко, чтоб не болеть… Рюмочку выпьешь и больше не пей.

На том и решили.

Егоровна сказала, что и сама при этом выпьет, потому что надо же поддержать компанию. Но где одна рюмка пришла, там и вторая, а там… Егоровна отпивала из рюмки понемногу, а сынок опрокидывал рюмку полностью. Хорошо сыну у мамки. Давно не виделись.

– Спасибо, мама!

– Еще рюмочку…

Однако Ножовкин отказался и встал из-за стола. Не успел отойти, как в дверь постучали, и в проеме образовалась лохматая голова Саньки Карася.

– Можно, тетя Аня? – спросила голова.

– Ну, канешно, Михалыч, проходи…

Карась крякнул и, растянув губы в улыбку, перевалил тело через порог. Его качнуло, он едва удержал равновесие. Голова обросла волосом, под глазами обвислые полукружья.

– Прости, тетя Аня…

Взгляд у него скользнул к комоду, возле которого теперь находился Ножовкин.

– Серега! – устало воскликнул он. Шагнул навстречу, протянул руку, сжал ладонь, и Ножовкину показалось, что тот даже всхлипнул.

Отступив назад, Карась повернулся к матери и махнул ладонью:

– Никуда я не поехал сегодня… Ну, хоть расстреляй меня. Куда я такой в обласок?!

– А я еще утром подумал, – вставил Ножовкин.

– Вот именно… Сегодня я опять не рыбак… Жалко, рыба подохнет. – Он подступил к матери и вдруг зашептал, словно боясь, что его кто-то может услышать. – Налей нам с Серёгой по семь капель. Мы же с ним так долго не виделись. Серёж, сколько мы с тобой не виделись?!

– Больше двадцати…

– Вот видишь! – Он с голосом выдохнул. – Какой у тебя сын! Помнит, а я забыл. Всё начисто позабыл… Налей нам, а…

Мать придвинула гостю стул:

– Садись, Михалыч.

А сама, нагнувшись, стала шарить рукой между шкафом и холодильником.

– Хорошая ты женщина, Анна Егоровна…

Карась, сидя, закинул ногу на ногу и сцепил на колене пальцы.

– Как живешь, Саня? – спросил Ножовкин.

– Колочусь потихоньку, как рак на мели. Пацаны подросли. Младший с нами не живет – уехал в Красноярск. Учится в военном училище. С ним всё нормально, а старший с нами – не могу укатать…

Он повернулся лицом к хозяйке:

– Ну что, Анна Егоровна, есть надежда?

– Не найду, однако, – бормотала та, продолжая шарить теперь за шкафом.

– Может, тебе помочь?

– Сама найду! – проговорила она строго. – Хозяйка да не найдет! Было бы чего искать. Думаю, мы вчера последнюю выпили…

– Ну, вы даете, – обиделся Карась. – Куда в вас только полезло…

– Нету, Саня…

– Ты еще поищи. Не могу, голова трещит. Ну к кому я теперь пойду… Сама знаешь: в долг никто не верит.

– Вот те лопни глаза у пня!

– Куда пойти теперь… – устало бормотал Карасев.

Мать прекратила поиски и встала перед ним, глядя в лицо.

– А ты ведь давно пьешь, Михалыч, – заметила она однозначно. – С Марьей оба вы…

– Вторую неделю…

– А говоришь – на рыбалку собрался. Какая вам рыбалка! Какие удочки!

– Удочками не рыбачим…

– Ну, сетками!

– Егоровна…

– Сидите пока. – Мать облокотилась о комод, переводя дыхание. – Куда я кошелек-то засунула…