Погибель Империи. Наша история. 1913–1940. Эйфория

«Разрешите вам сказать как русский – русскому. Приняв престол, вы не спасете России. Начнется гражданская война. Во всяком случае, я не ручаюсь за вашу жизнь».

Великий князь встает и говорит, что хочет подумать полчаса.

Потом он возвращается и произносит, что не может принять престол. Он отрекается за всю 300-летнюю династию.

Керенский кидается к нему: «Я буду утверждать перед всеми, да, перед всеми, что я глубоко уважаю великого князя Михаила Александровича!»

В 1905 году, после событий в Петербурге, Керенский поддерживал связь с эсерами-террористами и даже предлагал им убить Николая II. Выдающийся полицейский агент и одновременно лидер эсеровских боевиков Евно Азеф отклонил его план. Как член коллегии адвокатов Керенский входил в комитет по оказанию помощи жертвам Кровавого воскресенья 9 января. Был арестован за связь с эсеровскими боевиками. Сидел в «Крестах». Был выслан в Ташкент. Но ненадолго. Вернулся. В качестве адвоката принимал участие в основных политических процессах – по Ленскому расстрелу 1912 года, по делу Бейлиса в 1911–1913 годах, по делу фракции большевиков в 1915-м. В 1912 году избран в Думу и принят в масонскую ложу. С 1916 года член Верховного Совета масонов России. Членство в масонской ложе для русских политиков начиная с екатерининских времен – норма. И не только для политиков. Пушкин – тоже масон.

3 марта вечером, во время заседания правительства, Керенского вызвал один из членов Петроградского совета и сообщил, что Совет намерен арестовать бывшего царя и его семью. Идея исходит от депутатов-большевиков. Реакция Керенского однозначная: предпринять все от него зависящее, чтобы не допустить сползания к террору. 4 марта Николай направил главе Временного правительства князю Львову послание. Послание было без обращения и содержало следующие просьбы бывшего царя:

Раз – разрешить соединиться с семьей в Царском Селе.

Два – гарантировать семье безопасность.

Три – обеспечить проезд царской семье в Мурманск для отплытия в Англию.

Четвертая просьба была совсем нереальная. Николай просил позволения после войны возвратиться в Россию и поселиться в Крыму, в Ливадии. Кроме того, Николай хотел увидеться с матерью, Марией Федоровной. Она была в Киеве и сама поехала к нему в Ставку. На вокзал в Киеве она прибыла в сопровождении эскорта казаков. На императорской платформе ее провожал киевский губернатор. Когда она вернулась через два дня, ее уже никто не встречал, вход на императорскую платформу был завален, казаков не было и в помине. Экипаж также не был подан. Мария Федоровна поехала на извозчике. В Киеве вдовствующая императрица Мария Федоровна вместе с дочерью Ольгой продолжили работу в госпитале и лазаретах.

7 марта Керенский, выступая перед рабочими в Моссовете, заявил: «Сейчас Николай Второй в моих руках. И я вам скажу, товарищи, что до сих пор русская революция протекала бескровно, и я не позволю вам ее омрачать. В ближайшее время я лично отвезу Николая II в Мурманск, откуда он отправится в Англию». Более того, правительство решило просить Великобританию предоставить Николаю убежище.

Петроградский совет расценил это как отличный повод перехватить власть у правительства.

Исполком Совета немедленно принимает правительственное по тону заявление: войскам занять все ключевые станции на пути следования царя, передать во все города по телеграфу ордер на арест бывшего царя, арестовать его и везти в Трубецкой бастион Петропавловской крепости.

9 марта в 11.30 Николая в сопровождении депутатов Думы привозят в Царское Село, в Александровский дворец. Вечером того же дня в Царское Село прибывают представитель Петросовета и воинские подразделения на бронеавтомобилях. Они намерены везти Николая то ли в Петросовет, то ли в Петропавловскую крепость. Воинская часть Царского Села Николая не выдала.

Впервые Керенский увиделся с царской семьей в апреле. Он первый протянул Николаю руку, представился: «Керенский», – и сказал, что они могут полностью положиться на него. Николай для Керенского остался загадкой. Очевидным было только его обезоруживающее обаяние. Императрица оставила совершенно определенное впечатление:

«Я с первого взгляда понял, что Александра Федоровна, умная и привлекательная женщина, хоть и сломленная сейчас и раздраженная, обладала железной волей. Прирожденная императрица, полная сознания своего права на правление».

Английская королевская семья и Романовы были породнены домами. Георг V и Николай II похожи, как однояйцевые близнецы. Их все путали. Они любили развлечься: переодевались и дурачили свою семью.

В марте Великобритания согласилась на приезд царской семьи. Однако отъезд отложили из-за того, что дети болели ветрянкой.

Тем временем ситуация в Лондоне изменилась. В левых кругах палаты общин и в прессе поднялся крик по поводу приезда бывшего русского императора. Его величество король Георг V, кузен Николая, взял свое приглашение обратно.

Британский посол сэр Бьюкенен рыдал, сообщая Керенскому о решении своего короля. Керенский передал это известие Николаю. Николай был невозмутим. Оставаться дольше в Царском Селе становилось небезопасно. Николай выразил желание выехать в Крым. Успех переезда в Крым гарантировать было нельзя. Керенский предложил Тобольск, посоветовал взять с собой как можно больше теплой одежды и попытался приободрить Николая. Тот отвечал: «Я ни в малейшей степени не обеспокоен. Мы верим вам».

Спустя девять месяцев после падения Временного правительства царская семья будет убита в полном составе, включая детей. Вот разговор Льва Троцкого с другим большевистским вождем, Яковом Свердловым. Троцкий между прочим спрашивает у Свердлова:

– Да, а где царь?

– С ним кончено. Он расстрелян.

– А где семья?

– И семья вместе с ним.

– Все?

– Все. Ну и что?

– А кто принял такое решение?

– Ильич.

Уже за первые два дня революции столица изменилась до неузнаваемости. Городское хозяйство моментально перестало функционировать. Отвратительно работал транспорт. Правда, людно было в ресторанах и кафе, где запрещенное в начале войны спиртное подавалось в бутылках из-под минеральной воды и в чайниках. Солдаты с ходу занялись спекуляцией награбленным. Мусор с улиц не убирался, все было покрыто шелухой от семечек, что придавало Петрограду вид глубокого захолустья. Повсюду день и ночь гремит «ура». На фоне этого «ура» – звуки «Марсельезы». Но мелодически эта «Марсельеза» не французская. Она печальная, полная тоски, она с ходу стилизована под русскую песню. Французский посол Морис Палеолог из окна посольства видит, как под эту «Марсельезу» в Таврический дворец идут солдаты гарнизона Царского Села. Во главе – цвет казачества, элита императорской гвардии. Затем полк Его Величества, отборнейший, специально созданный для охраны августейших особ. Затем железнодорожный полк Его Величества. Замыкала шествие императорская полиция, приставленная к внутренней охране царских резиденций, по сути принимавшая участие в личной жизни царской семьи. Все офицеры и солдаты присягали новой власти, названия которой они даже не знали.

До сих пор не дающий покоя вопрос о том, что было бы, если бы Временное правительство пошло на сепаратный мир с Германией и если бы 12 миллионов солдат высвободились с фронтов, носит сослагательный характер и ответа не имеет. Факт, что Временное правительство из войны не вышло. Было сформулировано новое отношение к войне, война была объявлена по сути оборонительной, не преследовала более захватнических целей или господства над другими народами. На самом деле цивилизованное и ответственное правительство не могло повести себя иначе. Россия не кидает своих союзников. Кроме того, победа союзников была неизбежна, особенно если учитывать, что и Соединенные Штаты приняли решение о вступлении в войну.

Отказ от своих обязательств накануне победы союзников означал для России политическую и экономическую изоляцию, а также утрату гигантских территорий. Строго говоря, Временное правительство на самом деле думало о будущем России, а не о том, сумеет ли оно удержать власть.

Ровно через год, при подписании Брестского договора с Германией, соглашаясь на грандиозные для России территориальные потери, Ленин будет думать только об удержании власти. И он ее удержит.

В первые недели после падения монархии и Дума, и Петроградский совет направляют на фронт своих депутатов для разъяснения солдатам обстановки в стране. Вскоре представители Петросовета вытесняют на фронте думских делегатов. Керенский в воспоминаниях трезво оценивает эту ситуацию:

«Это расплата за отказ Думы возглавить общенациональное движение в первый день революции».

Но Керенский не вспоминает, как сам легко сказал: «Совет – это не страшно, кто-то же должен заниматься рабочими».

Теперь Совет от имени рабочих набирал силу в армии. Мандаты для поездки на фронт раздавались легко. В огромном количестве эти мандаты брали большевики. На фронте они призывали к одному – бросайте оружие.

Помимо русских солдат на этот призыв откликнулась Германия. И откликнулась организованно. В соответствии с информацией о состоянии российской армии после начала революции и по инструкции своего руководства главнокомандующий Восточным фронтом баварский принц Леопольд внезапно прекратил боевые действия против русских.

Полная тишина над германскими позициями. Потом на русских посыпались листовки за подписью принца.

Принц Леопольд призывал брататься с германскими солдатами. Немецкие солдаты по команде вылезали из окопов и ползли к русским. Потом на русскую сторону пошли немецкие офицеры с белыми флагами и предложениями перемирия.

Русская крестьянская молодежь, только надевшая форму, верила немцам бесконечно. В 1930-х годах в Париже бывший немецкий лейтенант Воленберг подробно рассказывал Керенскому о том, что к выполнению миссии по развалу русского фронта привлекались специально обученные группы офицеров и солдат.

Надо сказать, что о революции в Петрограде многие солдаты на фронте узнали именно из германских пропагандистских материалов. Эта информация явилась невиданным доселе искушением для солдата, находящегося на линии фронта. Почему я должен здесь умирать, когда дома начинается новая жизнь? И немцы говорят, что надо бросать оружие, и большевики приезжают на фронт и просто и понятно объясняют: «Мы призываем вас не умирать ради других, а уничтожать других – уничтожать ваших классовых врагов на внутреннем фронте!» Уже шел слух, и это было правдой, что в российской провинции вовсю жгут и грабят помещичьи усадьбы.

Во время поездки на Юго-Западный фронт Керенский разговаривал с солдатами. Один тщедушный парень выкрикнул: «Вы нас убеждаете, что мы должны воевать с немцами, чтобы крестьяне заимели землю! Но если меня убьют, я же земли не получу?» В ответ Керенский обратился к офицеру: «Немедленно отошлите парня домой. Пусть у него в деревне все знают, что русской армии трусы не нужны». По свидетельству английской медсестры мисс Фармборо, после выступления Керенского перед войсками солдаты несли его на своих плечах до автомобиля, целовали его, его автомобиль и землю, по которой он шел. Некоторые молились, некоторые плакали или пели патриотические песни. Но это было так же мимолетно, как и в августе 1914 года, когда был другой патриотический подъем, и молились на государя-императора, объявившего о вступлении России в войну, и пели «Боже, царя храни».

Дезертирство в армии неумолимо разрасталось. Усилия по противодействию германской пропаганде успеха не имели. Братание с немцами приобрело массовый характер.

В это же время германский посол в Копенгагене граф Брокдорф-Рантцау рекомендует германскому правительству способствовать широчайшему хаосу в России. Средством достижения этого хаоса может быть усиление радикальных политических партий. У графа Брокдорф-Рантцау был для этого дела посредник, такой яркий персонаж, как Александр Гельфанд.

Партийное имя Парвус. Именно Парвус первым выдвинул идею перманентной революции. Позднее ее развил Троцкий. При этом Парвус был талантливым финансистом. Активно занимался денежными делами с Горьким в пользу большевиков. И к тому же Парвус был сотрудником германского МИДа. Вот этот самый Парвус и объяснил немецким генералам, кто такой Ленин, чем он может быть полезен Германии и почему ему надо помочь.

Исторической справедливости ради надо сказать, что у Ленина были свои цели. У этого человека была ide?e fixe превратить мировую империалистическую войну в «гражданскую войну между классами», то есть в гигантскую братоубийственную мясорубку, которая выдаст фарш для фирменной ленинской котлеты под названием «мировая революция». Именно это блюдо должно было стоять под первым номером в знаменитой советской поваренной книге. Также справедливости ради надо сказать, что Ленин в своей теоретической кухне в грош не ставил Россию с ее огромным крестьянским населением, а предпочитал западноевропейские государства с их мощным пролетариатом. При этом Ленин полагал, что поражение России в войне дела не испортит, потому что ускорит приход мировой революции. А так как победить Россию могла только Германия, то долг каждого настоящего революционера – помочь Германии в разгроме России.

Тотчас из германского МИДа последовала телеграмма. Его императорское величество сегодня утром решил, что русских революционеров надо переправить через Германию и снабдить материалом для пропаганды, чтобы они стали работать в России. Главным материалом для пропаганды стали уже выделенные два миллиона марок.

Еще 15 августа 1915 года германский посол в Копенгагене граф Брокдорф-Рантцау сообщал в Берлин, что они с Парвусом разработали план по организации революции в России. Посол свидетельствует, что Парвус – блестящий человек. Керенский, в свою очередь, в воспоминаниях пишет, что Парвус обладал бо?льшим политическим предвидением, чем отцы Великой Октябрьской революции. Эти слова Керенского можно счесть за мелкую месть по отношению к Ленину и Троцкому, но это не так, потому что Парвус действительно первостатейный мастер стратегии, который на определенном этапе превосходил Ленина в подрывной деятельности против России.

Ленин поддерживал связь с Парвусом через своего старого приятеля Ганецкого, хотя Парвус просил себе в помощь Николая Бухарина, в будущем главного ленинского любимца. Кроме того, Парвус занялся успешным бизнесом с Россией. Доходы шли партии. Курьерские функции были на Урицком, будущем главе Петроградской ЧК. Партнеры Парвуса по бизнесу – Красин и Боровский, будущие наркомы торговли и иностранных дел, Ленину оставалось только контролировать эту финансовую активность. Но деньги решали не все. У Ленина умерла теща Елизавета Васильевна, которая вела дом. Крупская хозяйством заниматься не умела. У нее была прислуга, но Крупская не могла ею руководить. Дом и одежда быстро пришли в неопрятное состояние.