Уральское эхо

Владимир Гаврилович затребовал из арсенала панцири системы Галле – Задарновского. Они состояли из шести стальных пластин, подвижно соединенных между собой. Пластины принимали форму тела человека и не стесняли его в бою. Сталь подбивалась слоем ваты, защищавшей от динамического удара. Под ватой находился третий слой, из тонкого металла. Его назначением было задержать пулю, если она вдруг пробьет панцирь. Защита прикрывала грудь, живот, пах и отчасти бока. Изобретатели, полицмейстер Четвертого отделения генерал-майор Галле и капитан Третьей роты городовых Задарновский, утверждали, что их панцирь надежен и выдерживает даже выстрел из маузера. Производство наладили в Первом доме трудолюбия, что на Обводном канале; один панцирь обходился градоначальству в двадцать рублей. Галле пошел еще дальше. Он разработал также щит для головы и попытался наладить продажу своей арматуры полицейским управлениям по всей России. Однако пока дело шло туго…

Вечером 25 июля с заднего входа в номера проникли пять человек. Кренев и трое его подчиненных были в панцирной защите, а Сергей Николаевич еще держал перед собой большой броневой щит со смотровой щелью. Пятым с ними, несмотря на запрет начальства, все же увязался Лыков. Команда начала подниматься по лестнице на второй этаж. Там уже стояли наготове те два агента, что следили за Пиньжаковым. Они высовывались из номера и подавали товарищам непонятные знаки. Потом оказалось, что оба были пьяны вусмерть и едва стояли на ногах. В этот раз ребята напились со страха. Потом Филиппов наказал их, вычтя из жалования по пять рублей.

То ли пьяные агенты нашумели, то ли кто другой, но Двоедан напал первым. Он выскочил вдруг в коридор и открыл стрельбу по сыскным сразу из двух револьверов. Надзиратели сгрудились позади щита. Алексей Николаевич тоже пригнул голову. Пули летели тут и там, ударяли в щит, разбили лампу под потолком. Команда затаилась и ждала, когда у негодяя кончатся патроны. Лыкову это надоело. Он высунулся из-за сыскных и, быстро прицелившись, дважды выстрелил.

Бандит упал как подкошенный. В коридоре сделалось тихо. Кренев осторожно подошел к лежащему, наклонился. Потом обернулся к статскому советнику и одобрительно сказал:

– Хорошая кучность! Один заряд в щеку, второй в сонную артерию. Готов…

– Это ему за Изралова, – подхватил кто-то из надзирателей и харкнул на покойника. Остальные сделали то же самое.

Обыск в комнате дал результат. В запечье нашли двадцать фунтов губчатой платины. Серая пористая масса так мало походила на драгоценный металл, что полицейские едва не выкинули ее в помойное ведро.

Еще одна находка обнаружилась на подоконнике – ассигновка дирекции Морского порта. Прочитав ее, сыщики бегом отправились туда и едва не опоздали. На внешнеторговом причале ни с того ни с сего загорелся германский пароход «Ханс Леонарди». Утром он должен был отплыть в Данциг. Согласно ассигновке, именно на этом пароходе находилось два места, которые пересылало Общество транспортирования кладей и товаров «Гергард Гей». Владельцами общества являлись немецкие негоцианты еврейского происхождения Леонарди и Блюмберг.

Пароход горел всю ночь, верхняя палуба и рубка превратились в угли. Но трюм и его содержимое пожарные сумели отстоять. Когда корабль остыл, сыскные обшарили его и нашли четыре пуда чистой платины. Той самой, что была украдена у товарищества «Тентелевский химический завод». Груз был оформлен как свинец и прошел таможенный контроль.

Глава 5

На Урал

В особняке мануфактуриста Вырапаева, а на самом деле петербургского Мориарти Рудайтиса, собрались трое человек. Хозяин бегал по кабинету и сквернословил. Его молча слушали хозяин резбенно-иконостасной мастерской Ногтев, он же старый бандит Верлиока, и адвокат Аванесян.

– На сто пятьдесят тыщ нагрел, скотина! – чуть не рыдал «иван иванович». – За меньшие суммы я головы срезал! Ах …! Да я его! Не прощу, не прощу…

Верлиока сказал в сторону:

– Узнаю Алексея. Завсегда он так умел. Ловок!

– Что? – осекся Рудайтис.

– Да, говорю, я его смолоду знаю. Действенный человек.

– Тьфу! Я этого действенного…

Он покосился на адвоката и проглотил окончание фразы. Потом истребил полстакана водки, несколько успокоился и приказал Ногтеву:

– Вызови ко мне Корявого. Срочно.

– Как скажешь… – пробормотал старый головорез. По лицу его было видно, что он не одобряет решение шефа. Однако спорить не решается…

Тут заговорил Аванесян:

– Сергей Родионович, вы совершаете ошибку.

– Я – ошибку? – взвинченным голосом переспросил «иван иваныч». – В каком смысле? Вы на что подумали?

– Вы же хотите убить Лыкова.

– Господь с вами, и в мыслях не было!

Аванесян не отставал:

– Лыков – полезный человек. Его слову можно верить.

– Да я других куплю, оптом, за червонец дюжину. Они там все продажные.

Адвокат возразил:

– Продажные полезны, когда можно дать денег. Но есть случаи, когда надо дать слово. Тут и пригодится статский советник. Он рано или поздно сделается генералом, вырастет и в должности. Тем лучше, наши договоренности перейдут на другой уровень.

Рудайтис нахмурился:

– Сурен Ованесович, я вас держу не для таких советов, а для других. Понятно?

– Однако…

– Сурен Ованесович! Не лезьте куда не просят. В наших делах вы не сведущи, уж поверьте. Лучше вам их и не знать.

– Но…

Хозяин крикнул громко:

– Порфирий!

Тут же вошел крепыш в ливрее, сидевшей на нем, как маскарадный костюм.

– Проводи господина присяжного поверенного до калитки.

– Слушаюсь.

Аванесян вышел, красный от негодования. Когда дверь за ним закрылась, Ногтев веско заявил:

– А он прав.

– И ты туда же?

– Тебе, Ларион, обидно, я понимаю. Платину Лыков у тебя отобрал. Но почему? Потому, что ты его оттолкнул. А ведь был уговор. Об том…

– Об чем, старик? – рявкнул «иван иваныч». – Что можно на сто пятьдесят тысяч греть? Да за такие деньги я самому царю голову на рукомойник положу[49 - Положить голову на рукомойник – убить (жарг.).].

– На сто тыщ тебя уже взгрел его сын, в Персии. Помнишь? Ты же ему спустил? Спусти и теперь. Ты первый начал, вот Лыков и отвечает.

– Отвечает он… Я, по-твоему, должен был ему Графа Платова отдать? Самого нужного сейчас человека? Знаешь ведь, какой гешефт намечается. Всю тайную золотую и платиновую добычу на Урале можно себе подчинить. Обороты миллионные. Я сделал главное – нашел покупателя. Такого, у кого средства никогда не кончатся. Потому как это кайзер Вильгельм.

Рудайтис перевел дух, сел в кресло и продолжил:

– А Граф Платов должен с другого конца отстроить. На всем Урале. Слышал, теперь появились такие аппараты, пылесос называется? Вжик – и пыль собрал. Вот такой «пылесос» мне обещал Матвей Досифеевич. То, что мимо казны проходит, и старательское, и от горбачей, в мою кучу сгрести. А самое главное – то, что утаили управляющие от своих хозяев в столицах. Вот где главные покражи. Матвей с Урала, подноготную знает. Авторитетный фартовый, много лет в «иванах» ходит. Другого такого нет. Лишь он сейчас может устроить тот «золотой пылесос». Понимаешь, старик? Не могу я отдать Лыкову такого нужного человека.