Дела минувшие

Назаров помешивал рафинад в чайном стакане и размышлял. Потом поднял на полицейских сомневающийся взгляд:

– У них спайка, что я могу поделать?

– Пустить нас в полк своей властью. Вы же бригадный командир.

– А начальник дивизии? Как я его обойду?

Тут вмешался Каргер:

– Да запросто! Повод-то мелкий: зарезали солдата. А про то, что мы объединим дознание со случаем самоубийства, и говорить никому не будем. Главное – влезть в полк, а там… Ведь легко может оказаться, что связи между этими двумя происшествиями никакой нет и Павел Афанасьевич ошибается. Я лично, кстати сказать, так и думаю.

– Вот хорошо бы! – обрадовался Назаров.

– Полковой командир нам поможет?

– Беклемишев? Прикажу – поможет.

– Так прикажите. Что, лишь поляки могут между собой сговариваться? Давайте и мы, русские, сговоримся.

В Красные казармы полетел вестовой. В ожидании Беклемишева полицейские распивали чаи, а начальник бригады не переставал хвалить ингерманландцев. Наконец прибыл полковой командир. Алексей, как всегда, когда приходилось иметь дело с военными, заблаговременно повесил на мундир Знак отличия Военного ордена[16 - Так до 1913 года официально назывался солдатский Георгиевский крест.] и медаль за турецкую войну. Как и ожидалось, полковник при виде наград сразу улыбнулся:

– Где резались, титулярный советник? Меня Нилом Петровичем звать.

– В Рионском отряде, в Аджарии.

– Ох, трудно там пришлось… У меня товарищ в Кобулети от малярии помер.

– Будто вам на Балканах сладко было…

Разговор после такого вступления сразу наладился. Сыщики сжато рассказали полковнику, что смерть бывшего денщика самоубийцы им подозрительна. Азартные игры – бич армии. Сколько судеб они уже сломали. Лучше проверить все досконально, воспользовавшись гибелью солдата. Ежели есть в полку какая гниль – вскрыть ее и вычистить рану. А то будет хуже.

– Гниль есть, – сразу признал Нил Петрович. – Только как ее вычищать, ума не приложу. Идет зараза от командира Седьмой роты капитана Рутковского. То ли он сам банкомет, то ли на его квартире балуются, но – играют, стервецы. На деньги. А какие у офицера деньги? Жалованье подпоручика – сорок восемь рублей в месяц. Ну, столовых двадцать рублей. Едва хватает на еду и обмундировку. Откуда берутся средства на карточную игру, для меня загадка. Есть, конечно, дети богатых родителей. Тот же несчастный подпоручик Шенрок был сыном бывшего откупщика. Правда, папаша его слыл скупым, как три жида, и сынку денег не давал. Тот ждал наследства, когда папаша помрет, но сам ушел раньше…

– Что достоверно вам известно? – уточнил Благово.

– Играют во всем Втором батальоне. Седьмая рота – заводила, но и в Пятой, и в Шестой та же канитель. Только Восьмая пока держится, там ротный командир капитан Асатцев зажал молодежь-холостежь в кулаке.

– Где именно играют?

– Сейчас на квартирах. Полк стоит в Красных казармах, офицеры частью снимают жилье у обывателей, частью помещены во флигель, что во дворе. Я сам туда не суюсь, а надо бы…

– Вы сказали: сейчас на квартирах. Ждете лагерей? – догадался Лыков.

– Точно так, господин титулярный советник… как вас?

– Алексей Николаевич.

Беклемишев нахмурился:

– Уже апрель, после Пасхи мы сразу в лагеря. Там такое начнется! Сойдутся три пехотных полка, один казачий и артиллерийская батарея. Делать офицерам нечего, только и остается, что дуться в картишки. Хорошо бы до лагерей вскрыть язву, а, господа сыщики?

– Помогите нам, тогда управимся.

– Эх! – Беклемишев стукнул по столу кулаком. – Жизнь офицерская! Иной раз думаешь, прости господи: уж лучше война. Там все на волоске, твоя судьба – дело случая, а нравы чище. Даже ругаются меньше, похабного слова не услышишь. А здесь, в казармах да палатках, скука и бессмысленность существования заставляют людей пить да играть.

– Почему бессмысленность существования? – удивился Алексей.

Остальные трое поглядели на него с усмешкой. Благово буркнул:

– Повзрослеешь – поймешь.

– А… Ну ладно. Разрешите приступить к дознанию, ваше высокородие?

Действительный статский советник Каргер, генерал-майор Назаров и полковник Беклемишев на этот раз покосились на статского советника. Благово начал загибать пальцы:

– Опрос сослуживцев убитого денщика – раз. Беседа с ротным командиром… как его?

– Рутковский Вацлав Вацлавич, – подсказал Назаров.

– …два. Ну и младших офицеров тоже надо расспросить – это три. Все это поручаю Алексею Николаевичу. А я поговорю с Асатцевым. Попробую получить от него характеристику того, что творится в полку. Тут, Нил Петрович, потребуется ваше содействие.

Беклемишев сообразил сразу:

– Характеристику? Вы хотите, чтобы офицер доносил на своих товарищей, а я этому содействовал?

Благово так же быстро рассвирепел:

– У вас в полку уже два покойника! Вам мало? Просите нас удалить язву, а сами в институтку играете? Гангрену не лечат примочками.

Вмешался начальник бригады:

– Нил Петрович, а я вам приказываю обеспечить сотрудничество капитана Асатцева с чинами полиции! С соблюдением этических соображений, разумеется.

Никто не понял, что под этим имел в виду генерал-майор, но формулировка всех устроила. Каргер поехал к себе, а сыщики направились вместе с полковым командиром в Красные казармы. Там Беклемишев дал необходимые приказания и удалился. На короткое время полицейские остались одни. Павел Афанасьевич требовательно посмотрел на помощника. Тот кивнул:

– Да, конечно, я поищу среди них осведомителя. Но понадобятся деньги. Хотя бы пятерину, а лучше десятку.

Статский советник вынул потертый бумажник с дворянской короной, долго в нем рылся и извлек две трешницы.

– На. Больше с собой нет. В отделении напишешь расписку.

– Слушаюсь. Фамилия Рутковский вам ни о чем не говорит?

– Нет. Это у тебя память феноменальная, а я, после того удара по башке, и все, что знал, позабыл. А тебе она о чем говорит?

Титулярный советник пожал плечами:

– С ходу не вспомню, но мелькало, мелькало… Вечером посмотрю во входящих.