Булевский пояснил:
– Это мой ближайший подчиненный, осетин по нации. Я послал его приготовить илимку с собаками. Дальше будем на ней добираться.
Начальство уселось в лодку. Чалдоны толкнули ее на воду, один сел к рулю, остальные двинулись пешком – подгоняли собак. За ними поспевал не имеющий чина.
Собаки продвигались вверх по реке намного быстрее парохода. Через два часа, когда начиналась серая полярная ночь, полицейские оказались в Туруханске. Кибирев теперь шел впереди и показывал:
– Тут была лавка купца Кашина. А тут, ваше высокоблагородие, меховой склад Зеликсона. Тоже был…
Лицо у помощника пристава было опухшее, и питерец спросил:
– Что с вами? Гнус?
– Так точно! Со вчерашнего дня в тайге, дожидался на берегу вашего прибытия.
– Лев Фердинандович! – укорил гость Булевского. – И зачем это нужно было? Пожалейте людей. Дождались бы мы, пока пришлют лодку из города.
Тот осклабился:
– Знаем, как гостей принимать… А этот пусть, чего его жалеть…
Туруханск поразил Лыкова своим видом. Всюду были разруха и запустение. Десятки, если не сотни домов стояли брошенные, без крыш, без дверей и окон. Только кое-где на порядке попадалась жилая изба самой бедной наружности. Людей не было видно, лишь собаки лаяли на новеньких. Да и то вполголоса, будто по обязанности. И это Новая Мангазея, столица провинции с семнадцатого века… Бывший уездный город, бывший главный меховой торг всей Сибири. Сюда на Петропавловскую ярмарку съезжались купцы от Москвы до Кяхты. Теперь все это было в прошлом.
Начальство уселось в здании полицейского управления. Там уже чадили дымокуры, выгоняли наружу гнус. Лыков с наслаждением снял с себя накомарник. Услужливый осетин тут же поставил перед ним стакан с горячим чаем и бутылку водки – на выбор. Все у помощника пристава было подготовлено заранее, и питерец от души поблагодарил его.
Далее Лыков провел формальное дознание. Он вызывал по одному тех, кто был причастен к побегу Африканца, задавал вопросы, уточнял, иногда проводил очные ставки. Сыщика интересовало, как могли четыре человека убежать из такого гиблого места и не попасться. Понемногу картина начала проясняться. И помог в этом все тот же Кибирев. Алексей Николаевич сразу почувствовал какое-то напряжение между приставом и помощником. Булевский старался свернуть интересные разговоры, торопил с отъездом, обрывал слишком откровенных рассказчиков. Говорил, что все уже изложил в рапорте, который отослал губернатору, но в Монастырском у него имеется копия и он предоставит ее в распоряжение ревизора. Там есть ответы на большинство вопросов. И вообще пора возвращаться, ночевать тут негде…
Осетин же, наоборот, домогался от свидетелей подробных и точных ответов. Скоро коллежский советник понял, куда клонят эти ответы. Урядник и два стражника сообщили, что Африкант Силин часто наведывался в Монастырское, с тех пор как туда перебралось управление полиции. Он имел заручку у письмоводителя управления Мелентия Непогодьева. Не иначе, тот помогал налетчику с бумагами, потому как официального разрешения на работы тот не просил. Письмоводитель в этих местах – большой человек. У него на руках бланки, печати, он всегда может подсунуть приставу на подпись нужный документ.
Продавец магазина фирмы «Ревельон» показал, что у Силина имелись денежные суммы, и немаленькие. Налетчик купил даже граммофон с пластинками! И подарил его Непогодьеву, каковой факт письмоводитель пытался скрыть.
Ссыльнопоселенец Шумилкин, из киевских воров, был за что-то обижен на Африканца и сообщил важные факты. Перед тем как сбежать, тот похвалялся за бутылкой водки, что у него «куплена вся полиция, начиная с головы». И только помощник пристава, кавказская цаца, пока кочевряжится. Но управа на него найдется, сверху прикажут, и никуда не денется.
Пристав сидел красный, как рак, и пытался ошельмовать свидетеля. Разговор принял опасный для него характер. Но вор держался смело, слишком смело для своего положения. Лыков не мог объяснить себе такую откровенность перед приезжим ревизором. Тот уедет, а надворный советник Булевский останется. Наконец на третьем часу дознания выяснился важнейший факт. Алексей Николаевич спросил у полицейских:
– Где сейчас Непогодьев? Надо его срочно допросить.
– Он отпросился на охоту, – торопливо ответил пристав.
– Вот как? А кто ему разрешил? – с нажимом спросил Лыков.
– Я.
– Вы? Зная, что из Петербурга к вам едет проверяющий?
– Так он через четыре дня вернется. Я телеграфировал в Красноярск, выяснил, что вы на «Мономах» не попали, и отпустил Непогодьева. Думал, вы позже прибудете, и он успеет.
– А то, что я на илимке пустился догонять пароход, вам в Красноярске не сообщили?
– Э-э… Я подумал, что не догоните.
– Как вы могли так решить? У вас побег за побегом, из столицы выслали ревизию, а письмоводитель вздумал поохотиться. Прошел бы ее, тогда и гулял бы.
– Я не подумал о ревизии, – фальшивым голосом произнес Булевский. – Отправил рапорт губернатору, тот ничего не ответил… Мало ли их бежит?
Кибирев смотрел коллежскому советнику прямо в глаза; казалось, он сейчас подмигнет.
– Когда ваш Непогодьев вернется? – в голосе ревизора звучало отчетливое раздражение. – Я не собираюсь торчать тут четыре дня. Срочно отзовите его в Монастырское. Сумеете?
Пристав молчал, и тогда за него ответил помощник:
– Не получится, не для того уплывал.
– В каком смысле?
– Ни на какой он не охоте, а сбежал. Непогодьев в понедельник сел в моторную лодку Министерства путей сообщения, что возвращалась в Красноярск из Карского моря. Они промеры делали. Смерили – и домой. Вот письмоводителя по пути захватили. Вместе с варшавьяками.
В комнате повисла тишина, потом Булевский заорал диким голосом:
– Тебе кто разрешил поперед начальства говорить, туземная рожа?! Молчать!
– Я разрешаю, пусть докончит мысль, – хладнокровно осадил «туруханского царя» сыщик. – Продолжайте, господин Кибирев. Как вас по имени-отчеству?
– Иван Игнатьевич, ваше высокоблагородие.
– Говорите мне Алексей Николаевич. Так что там с варшавьяками?
– Блонский, Пшибышлавский и Леймер. Три револьверца проживали в округе. Первые двое – в Диксоне, а Леймер – в Толстом носе.
– Это из банды «Червоный Круль», что ли? – воскликнул Алексей Николаевич.
– Так точно.
– И?..
– Сели они с Мелентием в ту лодку и отплыли вверх по реке.
– А документы?
Помощник пристава хмыкнул:
– Этого добра им Мелентий сколько хочешь нарисует.
Лыков повернулся к приставу:
– Про этот побег вы тоже сообщили в Красноярск?
– Не успел. Собственно, я и не знал! А…