Следствие

Следствие
Николай Васильевич Успенский

«В один зимний вечер при оглушительном лае собак к завалившейся избе подъехал судебный следователь на паре обывательских лошадей. Пока хозяйка дома с длинной хворостиной в руках бегала за остервенившимися собаками с угрожавшими возгласами, а ее муж в нагольном тулупе украдкой выглядывал из сеней…»

Николай Васильевич Успенский

Следствие

В один зимний вечер при оглушительном лае собак к завалившейся избе подъехал судебный следователь на паре обывательских лошадей. Пока хозяйка дома с длинной хворостиной в руках бегала за остервенившимися собаками с угрожавшими возгласами, а ее муж в нагольном тулупе украдкой выглядывал из сеней, следователя встречал местный старшина таким известием:

– Вашему высокоблагородию отвели квартиру у отца дьякона, а доктору и становому у батюшки.

– Это для меня решительно все равно, – сказал следователь и торопливо устремился в свою квартиру, освещенную единственной сальной свечкой, нагоревшей до того, что портреты духовных лиц и военные герои, висевшие на стенах, казались как живыми, шевелясь в волнообразной борьбе света с тьмою. Между прочим, следователь при входе в избу немало был изумлен писком и грохотом крыс, бросившихся по щелям, лишь только хлопнула дверь.

Пока готовился самовар, гость завязал разговор с хозяином, стоявшим у самой двери и, по-видимому, готовившимся исчезнуть с быстротою молнии; однако первый осмелился начать речь следующим замечанием:

– Холодненько сегодня. – При этом он запахнулся, осторожно вздохнул и посмотрел на потолок.

– Ваша правда; холод изрядный…

– Не прикажете ли ваше одеяние развесить на печке… мы сегодня нарочно топили для вашего приезда… так ежели что посушить… оно за ночь-то провянет за первый сорт!

– Прикажите из калош снег выбить… давеча мы сбились с дороги… Я слез, да и увяз в снегу чуть не по колена.

– Очень хорошо!

Хозяин отворил дверь и крикнул: «Эй! Алешка!» Явился в одной рубашке, босиком мальчик лет двенадцати.

– Бери калоши, осторожно вытряси снег… да того… поставь их посушить на печку… понимаешь?

– Понимаю.

– Да чтоб завтра до свету были вычищены.

Мальчик схватил калоши и опрометью бросился вон, закричав: «Самовар ушел! самовар ушел!..» За этим возгласом последовала беготня в сенях и женские крики: «Скорей! ушел! ушел! давайте крышку! где конфорка?»

– Велико ваше семейство? – спросил следователь хозяина, который глубоко вздохнул и отвечал:

– Как песок морской… Истинно, не лгу!..

В это время девушка лет двадцати внесла огромный самовар и, держа голову набок, поставила его на дубовый стол.

Затем она скромно отошла к стене и начала обдергивать свой фартук.

– Чайник позвольте, – сказал гость.

– Чайник! – грозно крикнул хозяин.

Девушка, исполнив требование, снова стала к стене. – Стаканы или чашки позвольте, – сказал следователь.

– Стаканы! – повторил хозяин.

Девушка полезла в шкаф, а хозяин шепотом говорил ей:

– Экая ты! неужели сама не догадаешься?..

– Оставьте! без вас знаю! – в свою очередь прошептала девица. Поставив стаканы на стол, она вышла.

– Прошу покорно чайку попить, – предложил гость.

– Чувствительно вас благодарю, – подходя к столу, сказал хозяин, – я, признаться, чай люблю; но сахару весьма мало употребляю. По мне, его хоть не будь.

– Водочки не угодно ли?

– Вот это пользительно – особенно после трудов… нынче целый день молотили…

– Сейчас прикажете налить?

– Да! уж перед чаем!.. оно как будто тверже… Будьте здоровы! это, должно быть, не простая?

– Бархатная! прямо с завода…

– Я уж чувствую…

– Не прикажете ли еще?

– Если милость ваша будет, позвольте.

Хозяин выпил вторично и видимо приободрился. Даже голос вдруг сделался громче, из нежного тенора перешел в густую октаву, от которой дрожали стекла. Расположение духа также изменилось: отхлебнув глоток чаю, хозяин воскликнул:

– Скажу вам… люблю я от всей моей души образованных людей… Клянусь господом богом! Подумаешь: сколько?.. Гмм… да нет! уж лучше не говорить!

– Не восторгайтесь образованными людьми, а вы мне лучше вот что скажите…

– Ах, нет! не говорите… Как это можно?..

– Я приехал сюда, вы знаете, по делу…

– Знаю, ваше высокоблагородие: насчет мужика, что удавился.

– Ну да! вы знавали его?

– Помилуйте! наш гражданин, да не знать…

– Каков он был человек?

– То есть который удавился-то?

– Да! не можете ли вы мне что-нибудь сказать об нем?