Двадцать дней

Заретушировал подвох.

И лицемерно, и коварно

Как разъедает души власть…

И лицемерно, и коварно.

И снова новость пронеслась,

И обухом, и так бездарно,

И тот, кто должен образцом,

Не оправдал других надежды.

А ведь когда-то был бойцом…

Сменил мундир свой на одежды,

Где золотые вензеля,

И миллиардами гектары.

Другим грозит, – Так ведь нельзя!

А там внутри его шакалы.

Всю захватили чистоту,

И воздух сжали по спирали.

И алчность тянет в пустоту,

И никакой теперь морали.

К чему пришли? И стыд, и срам…

И на лице сплошная горечь.

Ну в ком еще остался храм,

Не растворилась в бездну совесть?

И дело в нас самих

И наваждения, и сны,

Они границы у романса.

И в жизни если нет весны,

И не дает она и шанса.

Звенящей пулей улететь,

Поверх голов задеревеневших.

И что еще тебе хотеть,

В твоих страданиях разъевших.

И неба синь и тишину,

Твое желание разбито.

И ты в обиде на вину,

Но все молчишь… Сказать открыто,

Боязнь связала кучу слов,

И не метет тот больше веник.

Царит иллюзия послов,

И мыслей тех ты сам и пленник.

И заточенный в глубине,

Где искажает дух пространства.

Несчастьем растворюсь в волне,

Так ненавистно постоянство.

Глоток забытых перемен,

Он как живительная правда.

И что тогда я дам взамен,

Коль источилась вся бравада.

Огни уснувших городов,

Кому горят? К чему взывают?

Собрать бы мысли из домов,