Во имя себя

– Ульяна, доченька, вставай. Вставай, моя хорошая. – Тихий голос мамы, тёплые руки.

– Вашей дочери стоит позаниматься упражнениями на контроль дара.

– Сейчас я не нуждаюсь в ваших советах, барон.

Сильные руки, подхватившие как в детстве.

– Благодарим за гостеприимство, Ваше Благородие. Ваше поместье произвело на нас неизгладимое впечатление. Думаю, мы сами найдём дорогу до ворот.

Это бабушка.

Породистые родители не могут иметь изъянов.

Плохой контроль дара – это изъян?

Глава 10

17 травня 7393 г. от с.м.

Сужгородский уезд, имение Горлицы

Все последние дни я почти что не покидала своего закутка в нашей с Соней спальне в усадьбе. На время моей болезни её поделили лёгкими ширмами, чтобы обеспечить хоть какое-то уединение. Так, по словам лекаря, я должна была скорее оправиться от приступа. Это было удачно. Теперь из кровати можно было лишь смотреть в окно на улицу и суету дворни, а больше ничего и не хотелось.

– Уля?

С возвращения из Спасского прошла пара дней, а звук открываемой двери успел опротиветь до глубины души. Я повернулась в сторону входа и улыбнулась как смогла. Матушка, до этого лишь выглядывавшая из-за ширмы, прошла к кровати и села на специально приставленный стул. С некоторых пор это было самое популярное место в имении. Ласково коснулась моей ладони.

– Как ты себя чувствуешь?

Паршивой кобылой? И не скажешь же.

– Всё хорошо.

– Голова не кружится?

– Нет, всё в порядке.

На уроках хороших манер Серафим Вячеславович говорил: «Коли не знаете, как поступить, нет времени у вас о том думать или сил и желания любезничать с собеседником, говорите и ведите себя сообразно этикету. На то он и был создан мудрыми людьми, чтобы никого не обидеть».

– Как батюшка?

– Батюшка? Несколько расстроен, но не бушует.

Каким он был по возвращении из Спасского, я вспомнить не могла, но на следующий день гневался так, что и в нашей комнате было слышно. И страшно было, хоть меня этот гнев и не касался. Не так часто доводилось видеть его в таком состоянии.

– Он писал Марку Прохоровичу?

– Уля. – Матушка отвернулась к окну. – Мне жаль, но это не имеет особого смысла. Барон Вреков не совершил никакого проступка, его сын так же. К тому же у вас впереди свадьба.

Не имеет смысла.

Лишь после этих слов я поняла, что затаила дыхание. И почему-то надеялась на иной ответ. Дальше можно было не слушать. Про обстоятельства, обязательства, приличия помнилось и без матушкиных объяснений. Откуда же взялась надежда на иной исход?

– Но это не значит, что мы оставим всё как есть. – Наверное, мысли мои отразились на лице, раз матушка посмотрела с такой понимающей улыбкой. – Я не хочу давать тебе пустых обещаний, но Марк Прохорович нам совершенно не понравился. Стефан Маркович – милый юноша, если бы не его отец.

Они что-то придумали?

Матушка выглядела довольной этой своею тайной, неведомым мне планом. Я медленно кивнула.

– Спасибо.

– Что ты, дорогая! Пока совершенно не за что. И если вдруг что-то потребуется, ты только скажи. – Она поправила покрывало. – Мы правда хотим тебе помочь.

– Знаю, матушка. Спасибо.

Тёплый ветер вдохновенно танцевал в тонких занавесях, принося с собой запахи весенней природы, а я после её ухода, смотрела в окно и старалась не дышать. Мне не верилось, что выйдет задуманное родными, что господь смилостивится, что судьба может быть слаще, чем представлялось в тот миг. Может потрясение тому виной, но я больше не верила, будто можно ужиться с бароном Врековым в одном доме. Что жизнь Татьяны Адамовны не так уж плоха. А самой невероятной казалась надежда на силу и противостояние Стефана своему отцу. Надежда на защиту моего будущего мужа. Горло свело до боли, нестерпимо хотелось вдохнуть полной грудью, но это значило дать волю слезам. Проклятой жалости к себе, которая ничего не исправит и лишь причинит страдания близким, а им и так нелегко. Потому я старалась дышать ровно, ведь за ширмой к тому же сидела с книгой Соня, изредка шурша страницами. В эти дни она была сама не своя, и всё казалось, что не только волнение обо мне тому причиной. Поговорить бы, поделиться мыслями да чувствами, но сейчас и свои-то переживались с большим трудом.

Я обняла себя руками и всё-таки тихонько вздохнула. Ничего. Всё будет хорошо. Это просто нужно пережить.

Интерлюдия первая. Тайное свидание

Баронесса Врекова попросила о перерыве. Всё же рассказ её был не короток. Высокое общество воспользовалось возможностью размять ноги, покурить да посплетничать, в зале заседания остались немногие. В том числе и молодой служивый, сидевший за министерскими креслами в нише у самой стены. Сейчас никто не мешал ему рассматривать отошедшую к родным Ульяну Петровну.

Ярин Танич вспоминал те дни, когда и правда думал, что ему в этой истории отведена куда более важная роль, чем благовоспитанной девице из истинно благородного рода, вынужденной считаться со своим предназначением.

17 травня 7393 г. от с.м.

Сужгородский уезд, имение Горлицы

В вечерних сумерках на лугу у ручья нынче было зябко. То и дело хотелось потереть ладони, по спине пробегали мурашки. Подумалось, что София Петровна, верно, и вовсе замёрзнет. Я передёрнул плечами. Нужно было где поближе свидание назначить. Уже хотел плюнуть, да пойти навстречу, дорожка-то одна, да на тропе через луг показалась девичья фигурка.

София сошла в траву и побрела к нашей иве. Она явно торопилась, то и дело спотыкаясь, да ещё эти сумерки. Тонко крикнула сова, девушка замерла.

Дурная птица!

– София? – Я поднырнул под свисающие ветви и сделал пару шагов вперёд.

– Слава Ваятелю! – Она вновь споткнулась и шумно выдохнула. – Чего мы на тропе-то не встретились? Далась тебе эта ива!

– Я как-то не подумал.

Поспешил подойти и поддержать девушку под руку.

– А лошадь свою на тропе оставил. Её ноги, значит, пожалел?

И правда, вот дурак!

София дышала тяжело, словно после бега.