Во имя себя

Мы двинулись к танцевальной зале, а от человека к человеку уже разлетались тихим шёпотом пересуды. Чудилось в них осуждение, от этого слабли руки, и потели ладони. Слава Ваятелю, есть перчатки! Я шла, стараясь не опускать взгляда. Это был ещё не позор, но очень близко. А главное, ничего не возможно было сделать! Уже заходя в залу удалось непринуждённо обернуться, словно поправляя платье. Родители всё ещё стояли рядом со служивыми и о чём-то беседовали. Вот батюшка чуть склонил голову перед ярином Таничем. Наверняка поблагодарил за благородный поступок.

Но следовало открывать бал. Прийти в себя удалось лишь к вальсу.

Лёгкий поворот, рука в ладони кавалера.

– Вы сегодня даже прекраснее, чем в вечер нашего знакомства. – Стефан танцевал легко и изящно, не прилагая особых усилий. – Простите великодушно, что не сказал этого сразу. Цвет Вашего пояса напоминает мне закат-предвестник ветреного дня. А в этом платье Вы словно сияете, Ульяна Петровна.

И вновь поворот. Он позволил мне скрыть своё смущение и смятение. Комплименты приятно волновали, но сцена в передней всё ещё стояла перед глазами. Разочарование всё так же тяжёлым камнем теснилось в груди.

– Вам не по душе мои слова? – Казалось, жених и правда волнуется.

– Что Вы, Стефан Маркович.

– Вы расстроены из-за поведения моего отца?

Я наконец-то решилась взглянуть в глаза суженому.

– Это было бы невежливо с моей стороны…

– Я понимаю, о чём Вы думаете, не смущайтесь. – Стефан улыбнулся печально и чуть виновато. – Мой отец не самый простой человек. Боюсь, Вам ещё не раз придётся с этим столкнуться. А я. Стыдно признаться, но перед ним я совершенно беспомощен. Наверное, не о таком суженом Вы мечтали.

Я вспомнила то, что мне было известно о родителях Стефана, и вновь посмотрела ему в глаза. Стоило ли ожидать от него прилюдного противления отцу?

– Понимаю. К тому же традиции требуют выказывать почтительность родителям.

Жених вновь улыбнулся без особой радости в глазах. Сказал как-то горько:

– Традиции оставлены нам предками. Мы должны соблюдать их и тем выказывать уважение к мудрости прошлых поколений.

Взгляд Стефана стал рассеянным, он будто был не здесь. Беседа прервалась, и мы просто кружили по залу под звуки ншанцкого вальса. Он заговорил, когда мелодия танца близилась к концу.

– Вы не задумывались, дорогая невеста, что в нашей жизни слишком много уважения к предкам, почитания, покорности? Столь много, что девицы вроде вас не смеют перечить воле каких-то старцев из монастырей, хоть перед этим и льют слёзы умиления над любовными балладами. А почтенные матери семейств ликуют в душе, когда мужья не хотят видеть их чаще раза в месяц. Впрочем, что я, разве можно осуждать прекрасные цветы за их желание жить в тепле.

Последние слова Стефан шептал, склонившись ко мне столь близко, что извиняла это лишь помолвка. Голос его прерывался, а под конец чудился в нём и рык, и шипение, и хрипение, сорвавшего голос.

– Простите, не вполне вас понимаю. – Я старалась улыбаться, ведь мы были в центре всеобщего внимания, но с ритма сбилась и покачнулась на повороте.

– Я и не ожидал. – Юноша поддержал меня, прижав чуть сильнее.

С последним аккордом музыки Стефан сделал шаг назад, чтобы вежливо поклониться. Разогнулся, предложил руку и повёл к отцу. За всё это время ни разу не посмотрел на меня. И отчего-то это радовало.

Глава 6

30 цветня 7393 г. от с.м.

г. Сужгород, дом Быстрицких, бал

Уж миновал полуночный гавот, а веселье в залах и гостиных не теряло силы. В тёплом свете артефактных камней продолжали танцевать молодые и не очень пары. Мне пришлось распорядиться принести ещё несколько холодильных артефактов: уже работавшие не справлялись. Махнула лакеям поднести вина беседующим в углу бальной залы пожилым дамам, другому показала поправить портьеры у одной из дверей. Пора было завершать бал, и я торопилась к сестре проверить, что всё в порядке. Ей вечно то ленту в последний момент заменить хочется, то чулок порвётся.

Кровные дворяне, как известно, исключительно светловолосы и светлоглазы, а потому идущего прямо ко мне кмета Цаплевича не заметить было невозможно.

– Ваше Сиятельство, позвольте похитить вас у этого блестящего общества на пару минут.

Особый гость был учтив и даже склонился в полупоклоне.

– Фёдор Федотович, разве Вы не должны защищать невинных девушек от подобных происшествий?

– Это будет исключительно короткое похищение, Ульяна Петровна! Я всего-лишь хотел поблагодарить Вас за столь чудесный праздник и за приглашение на него. Ярин Танич также просил передать свою благодарность, сам он слишком стеснителен для подобного.

Как было не смутиться.

– Ваше Высокоблагородие, это мне нужно благодарить Вас и Вашего спутника за проявленные такт и благородство. – Я сцепила пальцы под грудью. – Этот ужасный инцидент в самом начале… Даже не знаю, в каких словах перед Вами извиниться!

– Не стоит, Ульяна Петровна, мы с ярином достаточно знаем барона и, откровенно говоря, ожидали чего-то подобного. Мы рассчитывали войти незаметно для него, но вот как получилось. Очень рад, что в итоге это не испортило Вам праздника.

Фёдор Федотович глубоко поклонился.

– Ни в коем случае, Ваше Высокоблагородие. Я была бы рада ещё не раз с Вами пообщаться, но простите великодушно, мне нужно проведать сестру.

– Разумеется! Скоро ведь закрытие бала. – Фёдор Федотович вновь поклонился. – Ещё раз спасибо Вам за Вашу доброту, и конечно же поздравляю с помолвкой.

Раскланявшись, я поспешила к Соне.

В её комнате оказались ещё и матушка с Поленькой. Горничная причитала шёпотом, кружа вокруг моей сестры, а Марфа Григорьевна возмущались в полный голос:

– София Петровна посчитали, что специально пошитое к этому выходу платье их полнит, хоть на последних примерках оное их совершенно устраивало! Но мы уже идём.

Соня недовольно фыркнула, но и только. Платье на ней было розовым, а значит, матушка всё-таки уговорила её надеть заготовленный наряд, и всё же над головой сестрицы короной мерцали сотни искр. Уже вместе мы вышли из комнаты и поспешили к бальной зале. Соня шла последней, бормотала что-то невнятное, и я вдруг ясно увидела, что та совершенно не хочет выходить к гостям. Дар она смогла унять лишь у самого порога.

Судя по взгляду батюшки, которым он встретил нас в малой передней, явились мы как раз вовремя. Соня осталась тут же за дверьми, родители прошли дальше, чтобы собрать гостей, мне же следовало найти жениха. Тот, впрочем, обнаружился прохаживающимся недалеко от входа.

– Ульяна Петровна? Вы так внезапно пропали. Что-то случилось?

Колотившееся от спешки сердце замерло.

Жених смотрел внимательно, но мягко, и это совсем не вязалось с теми последними его словами во время танца.

Я отвела взгляд, и на глаза попалась бабушка, которая тоже взялась обходить гостей, предупреждая о скором окончании. Не время для сомнений. Да и чего страшного было в тех словах? Возможно, Стефан говорил о своей матери? Во всяком случае я в браке с Марком Прохоровичем и правда была бы рада не видеть мужа чаще положенного.

– Нет, всё в порядке. – Улыбка получилась весьма естественной.

– В таком случае пора закрывать бал? Осталось лишь передать веер?

Стефан подал мне руку.

– Да, всё уже готово. – Коснулась пальцами ладони жениха, и мы вместе прошли в центр залы. Туда же подошли родители и Марк Прохорович с женой, которую за весь вечер вряд ли кто заметил.

Стефан успешно справился с выражением общих благодарностей всем гостям. Всё это время я не могла перестать поглядывать в сторону его отца, опасаясь неуместных замечаний. Кмет Цаплевич и ярин Танич весь вечер вели себя исключительно достойно, а случай в передней и без этого был просто ужасным. К счастью, Марк Прохорович лишь довольно улыбался и свысока поглядывал на окружающих.