Преподобный Сергий Радонежский. Игумен земли Русской

Дань, которой подушно было обложено все население, – так называемый ордынский выход – была тяжела и не оставляла никакой возможности для развития хозяйства, а подчас и просто для выживания. По расчетам некоторых современных историков, предельная плата, которую мог получить работник за год, составляла 1 рубль («рубленая» половина серебряной гривны весом 154 г), а ордынский выход взимался в размере от полтины до двух рублей с человека. Кроме того, были и другие повинности: ямская, содержание ханских послов, торговый сбор и т. д. – всего 13 видов[7 - См.: Перевезенцев С.В. Россия. Великая судьба. М„2005. С. 243–244.]. Поначалу дань собирали специальные чиновники – баскаки, но вскоре монголо-татарские завоеватели почли за благо поручить это русским князьям, так как начались стихийные восстания обираемого баскаками населения. Завоевателям это было и удобно, и выгодно, но для простых людей это обернулось повышением налогов – князья никогда не забывали своих интересов.

Орудием политического контроля над завоеванной территорией служила установившаяся практика получения в Орде ярлыков на княжение. Выдача ярлыков стала еще и средством сохранения разобщенности русских князей. На Руси утвердилась позорная практика доносительства и подкупа, которые поощрялись завоевателями и вполне вписывались в их модель управления завоеванными народами и территориями по принципу: разделяй и властвуй. Не к чести русских князей будь сказано, большинство из них очень скоро проторили дорогу в Орду и не скупились ни на наветы на соперников, ни на подарки ханским чиновникам и самим ханам. Это препятствовало объединению сил русских княжеств для борьбы с завоевателями и еще больше увеличивало экономический гнет на население. Нередко сами князья «наводили» на Русь татарские рати, приглашая их на помощь в своих междоусобных войнах.

Средством удержания народных масс в повиновении был все тот же страх, который сковывал и испепелял душу, лишал ее надежды на будущее, истреблял все лучшее, что было в человеке. Страх и рабская покорность судьбе, ослабление веры, разрозненность, снижение нравственно-этических норм в отношениях между людьми – это был невещественный, но реально ощущаемый итог установившегося ига. Целое поколение людей, переживших Батыево нашествие, а затем и следующее за ним были морально изувечены этим страхом и беспросветным унынием. Душа народная была тяжело больна, и требовалось поистине Божественное врачество, чтобы ее исцелить.

В этом беспросветном мраке присутствовал с виду малый, но на поверку оказавшийся самым важным и самым главным фактором в дальнейшей русской истории просвет. В идеологическом устроении Монгольской империи одним из коренных принципов была широкая веротерпимость. Непременное уважение к чужой вере и строгое наказание за оскорбление чувств верующих были прописаны в основном законе империи, написанном Чингисханом, – «Великой Лесе». Церковь русская пользовалась широкими правами и даже была освобождена от поборов. Церковь звала к покаянию и исправлению жизни, собирала вокруг себя Русь и трудилась ради будущего ее освобождения. Одним из первых к покаянию и исправлению жизни стал призывать монах Киево-Печерского монастыря, а впоследствии епископ Суздальский и Нижегородский Серапион. «Кто же нас до этого довел?» – восклицал владыка Серапион. И с горечью перечислял грехи, которыми болел русский народ: ложь, клевета, грабежи, разбои, сквернословие, прелюбодейство, зависть, злоба, ненависть, жадность, лихоимство, неправедные суды, ростовщичество и проч. А противоядием от этой смертельной болезни может быть только любовь, заповеданная Богом: «Владыки нашего самая важная заповедь – любите друг друга, милость имейте ко всякому человеку, любите ближнего как самого себя…. Всегда пребывая в любви, спокойно мы заживем». Сто лет звучали эти призывы со всех амвонов, пока в радонежские леса для уединенного подвига служения Богу всей своей жизнью не пришел юноша Варфоломей, который вскоре стал иноком Сергием…

Преодоление тьмы

Зачем мы начали свой рассказ о преподобном Сергии с событий, столь отдаленных от времени его рождения и никак, казалось бы, не связанных с его жизнью и подвигом? Затем, что без краткого и даже несколько схематичного описания того бедствия, которое постигло Древнюю Русь, нам никак не понять всей громадности того дела очищения и исцеления народной души, которое более полувека тихо и неприметно творил Троицкий первоигумен. А без него не было бы ни Куликовской битвы в 1380 году, ни «стояния на Угре» сто лет спустя, обозначившего окончательное свержение монголо-татарского ига, ни самого Государства Российского, созданного народом, обретшим национальное самосознание и национальный характер в ходе борьбы с иноземными завоевателями.

Видный современный историк Сергей Перевезенцев в своем обширном труде «Россия. Великая судьба», посвященном поиску смыслового содержания русской истории, то есть ответу не только на вопросы «как?» и «почему?», но и на главный вопрос «зачем?», пишет о том, что «русского человека не удовлетворяют просто победы», о том, что «в русском представлении победа может только тогда считаться истинной и полной, если эта победа – духовная (выделено С. Перевезенцевым).

А в чем смысл духовной победы? – пишет историк. – Дело в том, что духовная победа – это победа не над внешним врагом, а над собой. Иначе говоря, смысл духовной победы – в преодолении собственной слабости, собственного страха, собственной греховности. Духовная победа свершается тогда, когда человек преодолевает самого себя и таким образом взрастает над собой и, как следствие, в духовном смысле оказывается сильнее даже выигравшего сражение врага внешнего. Да ведь и сама духовная победа одерживается не над иноземным врагом, будь то немецкий рыцарь, ордынский воин или японский самурай, а над самим врагом человеческим, тем врагом, с которым и должен бороться всякий человек внутри самого себя. Преодолей врага в себе – вот какая задача решается в ходе духовного подвига. И тогда этот духовный подвиг воодушевляет современников, служит им и потомкам живым образцом поведения.

Так вот, каждая русская “оборона”, пусть и закончившаяся, так сказать, физическим поражением русских ратей, – это на самом деле великая победа русского духа. Победа преодоления самого себя, преодоления врага в себе (выделено С. Перевезенцевым). Ибо – “погибаю, но не сдаюсь!”. Ибо – “Сам погибай, но товарища выручай!”. Ибо – “За други своя, за землю Русскую!”. И каждая непреодоленная врагом человеческим русская духовная крепость ложилась и ложится в основу крепости всего национального сознания, свидетельствуя о неизменной верности русских людей избранному ими когда-то направлению движения по историческим дорогам: из тьмы истории – в Вечность. <…>

Это понимание сущности духовной победы тем более значимо, когда мы говорим о русской истории XIII–XV веков, того периода, когда на Русскую землю опустилась тьма ордынского ига. Ведь, по сути дела, все двести пятьдесят лет монголо-татарского владычества на Русской земле были временем “великой обороны”, а значит, и временем великой духовной победы, которая и подготовила победу реальную – освобождение, спасение Руси. <…> Поэтому, несмотря на все страдания, которые пришлось перенести нашим предкам, эти двести пятьдесят лет не стали только темным временем. Нет, это были столетия укрепления русского духа, столетия духовного подвига, столетия, подготовившие и выковавшие русский характер, русскую веру и русскую святость. Это были столетия, когда воистину родился православный русский народ, осознавший свое предназначение на Земле (выделено С. Перевезенцевым)»[8 - См.: Перевезенцев С.В. Россия. Великая судьба. М., 2005. С. 243–244.].

К этим словам можно добавить только то, что над этой духовной победой трудился целый сонм святых Божиих, трудилась вся Церковь Божия, трудился народ Божий, и бесспорным вождем их был смиренный Троицкий игумен, укрывшийся со своей малой обителью в радонежской глуши, – преподобный Сергий Радонежский.

От святого кормя

Соборному разуму Церкви известно, что великие святые, которым в своем земном служении надлежит совершить особое служение, являются по воле Бога в том или ином месте, где созрела необходимость исправить пути развития, привести их в соответствие с Промыслом Божиим. Обстоятельства появления на свет таких святых тщательно подготавливаются: неслучайным становится ни место рождения, ни супружеская чета, которой доверяется воспитание будущего подвижника, ни сама дата рождения. Все оказывается исполненным особого духовного смысла, внимая которому пытливый разум человеческий учится постигать волю Божию, свершившуюся в служении святого. Нередко родителям еще до рождения чада дается в благодатном видении уразуметь его особое предназначение на служение Богу. Такие случаи известны нам по житиям святых. Рождение и первые годы (и даже месяцы!) будущего Игумена земли Русской были отмечены явными знамениями его предназначения к высокому подвигу служения Святой Троице.

Преподобный Сергий родился в Ростове Великом, одном из древнейших городов России: впервые он упоминается в летописи под 862 годом. Избрание Ростова родиной будущего великого святого никак нельзя считать случайным, так как этот город с полным правом можно назвать городом начала русской святости – здесь просияли в подвиге первые святые Северо-Восточной Руси, началась монашеская жизнь в этом далеком от южно-русских центров крае и просветительская деятельность.

Ростовская кафедра была основана в 991 году, на третий год после крещения Киевской Руси в водах Днепра. Успенский собор в Ростове был построен – первоначально из дерева – в 991 году (первый каменный храм был выстроен в 1164 году и после обрушения возобновлен в 1231 году, ныне существующее здание храма было построено в 1508–1515 годах).

Первый монастырь, посвященный Богоявлению, был создан преподобным Авраамием в конце XI века на том месте, где сокрушил он языческого идола Велеса крестом, врученным ему в дивном видении апостолом Иоанном Богословом. Из усадьбы родителей преподобного Сергия с окрестных взгорков хорошо видны были крест и глава Богоявленского храма, основанного преподобным Авраамием на том месте, где явился ему любимый ученик Христов.

Всем ростовским детям непременно рассказывали о преподобном Петре, царевиче Ордынском, принявшем Святое Крещение в Ростове и основавшем здесь монастырь во второй половине XIII века, и о чудесном явлении в 1314 году (в год рождения преподобного Сергия!) ростовскому епископу Прохору иконы Пресвятой Богородицы на реке Толге.

В 1164 году были обретены святые мощи первого святого Северо-Восточной Руси – святителя Ростовского Леонтия, которому после неудачных попыток нескольких предшественников удалось крестить основную часть местного населения. При жизни преподобного Сергия в Ростове почитали трех Ростовских святителей – Леонтия, Исаию и Игнатия. Всенародной любовью пользовался святой благоверный князь Ростовский Василько – Василий Константинович, возглавлявший ростовскую дружину в битве на Сити и жестоко убитый монголо-татарами за отказ служить им и верность вере Христовой. На поклонение первым святым, просиявшим в северном крае, стекались богомольцы из ближних и дальних городов и весей. Ростовцы не начинали никакого большого дела и не отправлялись в дальнюю дорогу, не поклонившись святым мощам своих небесных заступников.

В княжеском Свято-Григорьевом монастыре (который чаще назывался Григорьевым затвором), расположенном рядом с Успенским собором, ученые монахи переводили сочинения святых отцов, которые собирались по всему свету по повелению сначала князя Константина Васильевича (сына святого героя Василька), а затем и его преемников. Монахи готовили списки с этих переводов, которые расходились по всей Руси.

Родители преподобного Сергия, преподобные Кирилл и Мария, принадлежали к ростовскому боярскому роду. Преподобный Кирилл был богат и родовит и состоял в ближайшем окружении сначала у князя Ростовского Константина II Борисовича, а затем у Константина III Васильевича, потомков святого князя-героя Василия Константиновича. Боярин Кирилл сопровождал князей в их поездках в Орду а людей непроверенных в такие поездки не брали.

Усадьба преподобных Кирилла и Марии находилась недалеко от города, примерно в трех километрах к северо-западу от него. Сейчас это место называется Варницы. Там, где была усадьба святых родителей преподобного Сергия, находится Троице-Сергиев Варницкий монастырь, основанный в XV веке, вскоре после обретения мощей преподобного Сергия, в память о его рождении на Ростовской земле. Варницами это селение называется с XVII века, а до того, по предположению историков и краеведов, именовалось Никольским – по древнему храму во имя святителя Николая Чудотворца.

С собой в Орду боярин Кирилл брал немалую казну и помогал князьям одаривать хана и его ближайших слуг. За эти дары добывались не личные какие-то выгоды, а мир и тишина для родной земли, которую теперь русичи любили особенно сильно, как любит сын больную и страдающую мать.

Прпп. Кирилл и Мария Радонежские

Трудное это было время. Еще живы были люди, помнившие страшное Батыево разорение. Их рассказы долгими зимними вечерами пересказывали и в княжеских палатах, и в убогих крестьянских жилищах, а матери пугали детей именем жестокого татарина. Сердца людей наполняли страх и уныние, и только вера в Бога и упование на его милость и помощь, на заступление Матери Божией не давали душе народной опуститься на дно беспросветного отчаяния. Молитва за убиенных, замученных, угнанных в рабство, молитва о спасении присных своих, о спасении всей земли Русской сделалась постоянной в устах и сердцах русичей, и эта молитва торила пути к Небу, будучи смиренной жертвой за грех междоусобиц и братоубийственных войн, навлекших на Русь гнев Божий.

Много забот было у боярина Кирилла, но все же главной из них была эта святая молитва, которая шла из самой глубины его боголюбивой души. О силе его веры свидетельствует уклад его семейной жизни. Ростовец по рождению и древним родовым корням, боярин Кирилл шумной городской жизни не любил. Он служил князю своему верой и правдой, как Самим Богом над ним поставленному, и был любим обоими князьями, но, завершив дневные дела, на пиры или другие утехи не оставался: спешил в свое загородное имение – там был его дом. Там ждала его ненаглядная, Богом дарованная жена. Там любил он уединиться после трудов праведных, чтобы помолиться, поразмышлять о судьбах Божиих, «поговорить о святом» со странниками или лицами духовного звания, которые были частыми гостями в его доме. Не чурался боярин Кирилл и простой работы. Многое по дому и хозяйству умел делать сам, не считая это зазорным для своего боярского достоинства. Впоследствии, уже в радонежский период его жизни, это очень пригодилось ему, да и сыновья его выросли крепкими и сильными, способными к любому труду.

Во всем под стать своему супругу была боярыня Мария. Кроткая, любящая, верная, она всегда была рядом с ним, даже тогда, когда он был далеко от дома. Любовь и молитва верной супруги хранили боярина Кирилла на всех его путях и согревали его сердце тихой радостью. Мария была рачительной хозяйкой и заботливой матерью. Но главное в этом благословенном супружестве было то, что прочнее земных уз Кирилла и Марию соединяли вера и любовь к Богу, полная и безоглядная преданность в Его благую и совершенную волю, стремление во всей полноте исполнить Его заповеди. И чем ярче разгоралась в их сердцах любовь к Богу, тем ближе становились они друг другу. Чем больше отдавали они себя в Его волю, тем полнее и гармоничнее расцветало их супружество, тем благополучнее и богаче становился их дом, тем лучше шли дела по службе у боярина Кирилла. Это был высокий пример истинно христианского супружества, осуществленного в такой полноте и такой красоте, что Господь венчал благоверных супругов святостью и доверил им высокую честь стать родителями одного из величайших подвижников Православной Церкви, которого Он посылал земле Русской как небесное благословение на освобождение от ненавистного ига.

Великим постом 1314 года в доме благоверных супругов царило скрытое под обычными для них великопостными подвигами поста и молитвы радостное ожидание – боярыня была непраздна. Господь уже благословил их сыном, которого во Святом Крещении нарекли Стефаном, и супруги с замиранием сердца ждали, кем благословит Господь их на этот раз.

О том, что у них родится чадо, отмеченное особым смотрением Божиим, святые супруги уразумели по чуду, случившемуся с Марией в церкви. Бережно носила она под сердцем дитя, хранила посты, много молилась и служб Божиих старалась не пропускать, часто говела и причащалась Святых Христовых Таин, чтобы еще в утробе своей напитать младенца Божественной пищей. Однажды в воскресный день, когда Мария пришла в храм на литургию, случилось небывалое. При чтении Евангелия младенец громко провозгласил в утробе матери, то же повторилось при пении Херувимской и при возгласе священника «Святая святым». Ни жива ни мертва стояла Мария, потрясенная происшедшим. Заволновались и молившиеся в храме, особенно на женской половине: подумали, что прячет боярыня дитя у себя на груди. После службы подошли, попросили показать дитя. Призналась Мария, что из утробы ее возгласил младенец. Смятение и страх воцарились в храме: что будет чадо сие?

Еще более усугубила Мария свой пост: кроме хлеба, овощей и воды, и то в малом количестве, не вкушала ничего, так что еще во чреве матери будущий светильник земли Русской был строгим постником. А в супружеском совете своем порешили Кирилл и Мария посвятить младенца Богу, как некогда в Ветхом Завете посвятила Анна своего сына Самуила на Божие служение.

3/16 мая 1314 года Бог даровал Кириллу и Марии сына. 3 мая – день памяти одного из родоначальников русского монашества, основателя Киево-Печерского монастыря преподобного Феодосия († 3 мая 1074). И это тоже прикровенный знак будущего служения преподобного Сергия: как преподобный Феодосий явился начальником и устроителем монашества в Киевской Руси, так и преподобному Сергию назначено было Божиим Промыслом стать обновителем и устроителем монашеской жизни в Руси Северо-Восточной.

Младенец родился легко, был здоровым и крепким – на радость счастливым родителям. Крестили младенца по обычаю того времени на сороковой день, 11/24 июня, в день памяти апостолов Варфоломея и Варнавы. Потому и нарекли ему имя Варфоломей, что в переводе с греческого значит «сын утешения». После крестин поведала Мария крестившему младенца иерею по имени Михаил о чудном возглашении из утробы. Батюшка был сведущ в Писании и прозорлив, рассказал о случаях проявления благодати Божией, указывавшей на будущего праведника, а потом сказал супругам: «Не скорбите о сем, но паче радуйтеся и веселитеся, яко будет [он] сосуд избран Богу, обитель и служитель Святыя Троица»[9 - Епифаний Премудрый и Похожий Логофет. Жизнь и житие преподобнаго и богоноснаго отца нашего Сергия // Жизнь и житие Сергия Радонежского. С. 17.].

Рождение Варфоломея (прп. Сергия)

Как величайшую драгоценность, как некий священный сосуд приняла Мария новокрещеного сына из рук старца-иерея и уже никогда не забывала о том, какое чадо доверено ей от Бога. Отказался младенец принимать материнскую грудь в тот день, когда на столе у счастливой четы было мясо и другая жирная еда, – и Мария с готовностью ограничивала себя постной пищей: так Бог повелел, думала она. Болит сердце материнское – не вкушает по средам и пятницам младенец ничего, кроме воды, и сколько ни предлагает она ему грудь – отказывается, хотя и не плачет. Не сразу поняла Мария, что это младенец посты недельные соблюдает, а когда пришло разумение воли Божией, с благоговением подолгу молилась Богу, прося Его простить ей невольное ослушание. В старании своем доставить младенцу чудному все необходимое пригласила она известную на селе кормилицу: мало ли, вдруг у нее своего молока недостанет чаду – вон какой уже большой и крепкий. Но когда младенец отказался от чужого молока, снова каялась и винилась перед Богом: не уразумела вовремя, что лишь ее молоком должно ему питаться.

С годами больше тревог и забот. Вот уже отрок подрастает – не играет с детьми, сторонится всяких развлечений и долго-долго молится, не по годам. Болит материнское сердце, хочется ему радости и невинных забав для любимого чада, но снова смиряется – Господь управляет душой отрока, так ей ли перечить? И новое испытание: отдали отрока в обучение, а учение не идет. Все уже давно читают, а Варфоломей никак не может постичь, как это из букв слова складываются. Учитель сердится и наказывает отрока, сверстники над ним смеются, и даже у мудрой и смиренной Марии зоркость внутреннего ока застилают подкрадывающиеся раздражение и досада. Недоумение и скорбь родителей разрешаются новым чудом Божиим.

Однажды послал Кирилл Варфоломея в поле искать жеребят. Встретил там отрок дивного старца в монашеском одеянии, которому поведал свою печаль и просил помолиться о даровании ему книжного разумения. Долго молились старец и отрок, а потом старец благословил Варфоломея, дал ему небольшую частицу просфоры и сказал, что отныне дается ему знание грамоты больше, чем у братьев и сверстников его. А потом долго и вдохновенно говорил ему о спасении души. И слова его падали в отроческое сердце, как падают капли благодатного дождя в плодородную землю. Старец, окончив беседу, намеревался уже отправиться далее, но умолил отрок старца посетить их дом, сказав: «Родители мои зело любят таковыя, как ты, отче». Улыбнулся старец и последовал за отроком. С честью приняли старца в дом преподобные Кирилл и Мария и пригласили к трапезе. Но гость не торопился садиться за стол, а сказал, что прежде надобно вкусить пищи духовной. В моленной комнате старец благословил читать начало третьего часа, дал Варфоломею книгу и повелел ему читать псалмы без сомнения. И открылось для Варфоломея разумение Святого Писания: звонко, без запинки прочел он указанные старцем псалмы. За трапезой родители рассказали старцу о том, как трижды возгласил за литургией их сын, еще будучи в утробе матери. Старец сказал им: «О добрые супруги! Господь удостоил вас такой милости – дал вам такого сына. Зачем же вы страшитесь там, где нет никакого страха? Вам должно радоваться, что Бог благословил вас таким детищем: Он предызбрал вашего сына еще прежде рождения. А что говорю вам истину – вот вам знамение: с этой поры отрок будет хорошо понимать всю книжную мудрость и свободно будет читать Божественное Писание. Знайте, что велик будет ваш сын пред Богом и людьми за его добродетельную жизнь!»[10 - См.: Епифаний Премудрый и Похожий Логофет. Жизнь и житие… С. 26 [в современном переводе].]. После трапезы родители пошли проводить дивного старца, но тот, лишь ступив за ворота, сделался невидим. Поняв, что это было посещение Ангела Божия, пали супруги на колени перед иконами и долго молились и благодарили Бога, пожелавшего дать их сыну разумение Писаний не от человека, но от Ангела Небесного.

Очередное испытание доверия и верности Богу ждало Кирилла и Марию, когда Варфоломею не было еще и двенадцати: стал он поститься выше меры, как казалось родителям, – кроме воды и хлеба, он не вкушал ничего. Так естественна была материнская тревога, ведь отроку нужно расти и мужать.

М. Нестеров. Видение отроку Варфоломею

А как на такой скудной пище вырасти ему здоровым? Варфоломей настоял на своем, и мать смирилась и больше уже никогда не вмешивалась в жизнь сына: воля Божия с ним и Его всемогущая благодать.

Преподобный Епифаний Премудрый сообщает следующие живые подробности об отроческих годах преподобного Сергия: «Этот прекрасный и замечательный отрок еще некоторое время жил в доме родителей своих, мужая и укрепляясь в страхе Божием: к детям играющим он не ходил и с ними не играл; бездельникам и суетным людям не внимал; со сквернословами и насмешниками совсем не общался. Он только лишь упражнялся в славословии Бога и тем наслаждался, в церкви Божией он прилежно стоял, на заутреню, и на литургию, и на вечерню всегда ходил и часто читал святые книги…»[11 - См.: Епифаний Премудрый и Похожий Логофет. Жизнь и житие… С. 26 [в современном переводе].].

Жизнеописатель называет и качества, которыми отрок Варфоломей был наделен уже в это время: спокойствие, кротость, молчаливость, смирение, негневливость, простота без ухищрений. «Он любил одинаково всех людей, никогда не впадал в ярость, не препирался, не обижался, не позволял себе ни слабости, ни смеха; но когда хотелось ему улыбнуться (ведь и ему это было нужно), он и это делал с великим целомудрием и воздержанием. И слова Псалтыри всегда на устах его были, он воздержанием всегда был украшен, тяготам телесным всегда радовался, бедную одежду прилежно носил. Пива же и меда он никогда не вкушал, никогда к устам их не подносил и даже запаха их не вдыхал. К постнической жизни стремясь, он все это ненужным для человеческой природы считал»[12 - См.: Там же. С. 29 [в современном переводе].].

Так под сенью родительского крова проходил будущий великий основатель великой Лавры свои первые иноческие подвиги. Пост, молитва, послушание – всему этому научился он в родительском доме, и наука эта начиналась на Ростовской земле, среди ростовских святынь, под незримым покровительством ростовских святых. Святые родители, раз посвятив свое чадо Богу, уже ни в чем не препятствовали исполнению воли Божией о нем.

У боярина Кирилла были свои испытания, он проходил свою проверку на безусловное доверие и послушание воле Божией. Стали вдруг хуже идти дела, таяло богатство от частых поездок в Орду, дань татарская становилась все непосильнее, доходы уже не восполняли утраченного. Два события совсем разорили боярина. В 1327 году на Ростов совершили набег татарские рати, спалившие город и окрестные села. Немало зла и насилия творили московские воеводы, посланные Иоанном Даниловичем Калитой, после того как он добился в Орде ярлыка на великое княжение и выдал замуж за Ростовского князя Константина Васильевича свою дочь. По праву тестя и великого князя он распоряжался в Ростове как в своей вотчине, наместники же его и вовсе не считались ни со званием, ни с возрастом горожан, а под видом сбора дани и преследования противников Московского князя отбирали имущество, творили неправедный суд и чинили скорую расправу. Дело дошло до того, что градоначальника, престарелого боярина Аверкия, управлявшего городом с незапамятных времен, приказали повесить вниз головой и оставить так на поругание.

Понимал боярин Кирилл, что Иоанн Данилович делает с благословения святителя Петра великое дело, о котором он и сам так долго молился; что давно уже приспело время объединить все русские земли под началом единого государя; что Москве пал жребий стать столицей Русской земли. Но как пережить обиду, причиненную московскими насильниками, ограбившими родной город? Как стерпеть унижение Ростовского князя, которому столько лет служил он беспорочно? Только догадываться можно, сколько сомнений и колебаний пережил преподобный Кирилл, когда московский боярин Терентий Ртищ, давший начало славному русскому роду Ртищевых, предложил ему от имени малолетнего князя Андрея, младшего сына Иоанна Даниловича, переселиться в Радонеж – городок, который он создавал неподалеку от Москвы. Боярин Кирилл принял предложение и в 1328 году со всем семейством переселился в Радонеж, исполнив волю Божию, которую сумел увидеть за длинной чередой бед и огорчений и которой он не воспротивился.

За поместье, которое получило семейство, нужно было идти на службу к Московскому князю. Преподобный Кирилл был уже стар, и служить за него пошел старший сын, Стефан. На новом месте у преподобных Кирилл и Марии жизнь была уже не та, что в Ростове. От былого богатства и следа не осталось, а жизнь на земле требовала труда и заботы. Многое по хозяйству делали они сами, иначе откуда бы взялась сноровка на всякое дело у будущего Радонежского игумена. Эта жизнь в труде, неразвлекаемая молитва, радостный и добровольный пост, жизнь в скромном по сравнению с прошлым, но стоявшем рядом с храмом Рождества Богородицы доме, раздолье, открывавшееся с холма, на котором стоял их дом, создали неповторимый облик Игумена земли Русской – человека, в котором земная красота, стать и недюжинная сила сочетались с небесной красотой и высотой духа, неотмирным покоем и тишиной, царившими в душе праведника.

Дети росли и мужали. Старший, Стефан, женился еще в Ростове, да и младший, Пётр, обзавелся уже семьей. Только средний, Богом доверенный на сохранение, оставался с родителями, но и ему уже пришла пора делать свой жизненный выбор. Собственно, выбора как такового не было – он сам себя давным-давно определил на служение Богу. Не определено было только одно – когда и где начнется это служение, точнее – продолжится то служение, которое он нес уже в родительском доме. На двадцатом году Варфоломей, робея, заговорил со стариками о своем желании принять иноческий постриг. Радостно и в то же время тревожно и тоскливо дрогнули сердца Кирилла и Марии. Радостно – потому что сдержали они свой тайный обет и вырос сын для Бога, тревожно и тоскливо – потому что Стефан и Пётр живут своими домами и только на Варфоломея была надежда, что он останется с ними до гробовой доски. Всегда соглашавшиеся с сыном во всем, что касалось служения Богу, на сей раз они попросили его повременить и упокоить их старость. И Варфоломей подчинился – то был урок послушания и смирения своей воли, который обычно молодой послушник в монастыре получает от игумена. Будущий Игумен земли Русской получил его от своих святых родителей.

Не много времени прошло с тех пор. Предчувствуя близкую кончину Кирилл и Мария в 1334 или 1335 году приняли схиму в Хотьковском монастыре, где незадолго до того стал иноком овдовевший Стефан. Братья вместе ухаживали за готовившимися к исходу родителями, а после их кончины, пришедшейся на конец 1336 или начало 1337 года, похоронили их на монастырском кладбище. Варфоломей сорок дней по обычаю молился в монастыре о упокоении их святых душ в Царстве Небесном, подавал щедрую милостыню и готовился к осуществлению своего заветного желания. Много великих и малых дел предстояло ему, но уже никогда не оставит он своей заботой эту скромную обитель и этих родных его сердцу могил.

Святость родителей преподобного Сергия была очевидна уже для его современников. Составитель его первого жития преподобный Епифаний Премудрый пишет, что будущий Игумен земли Русской родился «от родителей благородных и благоверных: от отца, которого звали Кириллом, и матери по имени Мария, которые были Божьи угодники, правдивые перед Богом и перед людьми, и всякими добродетелями полны и украшены, что Бог любит. Не допустил Бог, чтобы такой младенец, который должен был воссиять, родился от неправедных родителей. Но сначала создал Бог и предуготовил таких праведных родителей его и потом от них произвел своего угодника»[13 - См.: Епифаний Премудрый и Похожий Логофет. Жизнь и житие… С. 13 [в современном переводе].]. Преподобный Епифаний был земляком и учеником Радонежского игумена и от него самого, от его старшего брата Стефана, его племянника Иоанна, ставшего в иноческом постриге Феодором, а впоследствии – епископом Ростовским, от многочисленных общих знакомых по Ростову мог знать о семейном укладе известного ростовского рода, о характерах и жизни преподобных Кирилла и Марии. Так что эти высокие слова не были простой данью правилам составления жития святого угодника, но истинно отразили высоту их жизни.

Местное почитание Кирилла и Марии началось вскоре после их упокоения. Сам преподобный Сергий не раз говорил пришедшим к нему, что прежде следовало бы зайти на могилки его родителей и помолиться о их упокоении, поведать им свои печали и нужды. Невозможно заподозрить этого великого светильника земли Русской даже в тени самолюбивого превозношения – такого полного и нерушимого смирения достиг он. Это знание меры святости своих родителей дано было ему от Бога, Который открывал Своему избраннику многие тайны земного и небесного мира. И после своей кончины Преподобный не раз являлся вместе со своими родителями и призывал молящихся ему обращаться с молитвой к схимонахине Марии и схимонаху Кириллу. Поэтому по всей России были распространены иконы, на которых преподобный Сергий изображен у гроба своих родителей с кадилом в руке, преподобные Кирилл и Мария изображены были с нимбами.

Покровский Хотьков монастырь стал почитаться как усыпальница рода Сергиева, а к преподобным Кириллу и Марии устремились богомольцы со всех концов Русской земли. Множество исцелений от неизлечимых болезней, случаев чудесной помощи в трудных жизненных обстоятельствах, избавление от эпидемий и моров давали народу Божию несомненную уверенность в святости родителей Сергиевых. Таким же памятником смиренным супругам и их великому чаду был и остается в наше время Троице-Сергиев Варницкий монастырь на Ростовской земле, где тоже во все времена почитались родители Преподобного.

В 1992 году на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви родители преподобного Сергия были причислены к лику святых. До тех пор они были хранителями своей веси и почитались святыми на своей родине, в Ростове, и на своей второй родине – в Радонежских пределах. Теперь Церковь воззвала их послужить вместе с их святым сыном всей земле Русской, по которой в то время безудержно разливалось море греха и соблазнов. В ответ на пропаганду всех мыслимых видов разврата Святая Церковь подняла знамя чистоты и красоты православного брака, являя миру пример святых супругов.