Гайда!

Как ты живешь, милый папочка? Нет ли у тебя чего нового?

Твой сын Аркадий Голиков».

Текстом Аркаша остался доволен – вроде бы, ничего не упустил, задал все волнующие его вопросы. Он сложил листок вчетверо и уже собирался поместить его в конверт, как вдруг задумался, снова развернул бумагу и после своей подписи сделал, на его взгляд, важную приписку:

«Пиши мне на все ответы как взрослому, а не как малютке».

4.

До конца октября в городе, как и во всей губернии, погода так и стояла на редкость теплая. Моросящие временами дожди, которые, впрочем, выпадали нечасто и не успевали надоедать, многим даже казались благостными. Воздух после них становился особенно чистым и прозрачным, а земля перед зимней спячкой впрок напитывалась целительной влагой. Пришедший на смену октябрю ноябрь сразу показал свой свирепый нрав: в одночасье застужило, завьюжило, заледенело.

Стараясь согреться, Аркаша переступал с ноги на ногу, притоптывал и даже подпрыгивал на покрытой ледяной коркой земле, но толку от этого было мало: ноги сильно мерзли. Он пытался шевелить пальцами, но сделать это удавалось с трудом, потому что купленные в прошлом году сапоги оказались совсем в упор. Аркаша не знал, что хуже – сказать об этом маме и расстроить ее тем, что надо изыскивать средства на покупку новой обуви, или как-нибудь проходить зиму в сапогах, которые сильно жмут. Решил, что пока потерпит, а там видно будет.

Его товарищи тоже поеживались от холода, но разбегаться по домам, не обсудив только что просмотренную в электротеатре киноленту под названием «Сашка-семинарист», не торопились. Лента была не новой, снималась еще в пятнадцатом году, но ребята увидели ее впервые. Раньше не удалось: руководство училища запрещало реалистам посещать электротеатры в будние дни, а в воскресенье посмотреть «Сашку…» почему-то не получилось.

На этот раз им повезло. Во-первых, потому что картину, на которую народ валом валил, владелец электротеатра – предприимчивый швейцарец Рейст – решил прокрутить снова. Во-вторых, потому что день у реалистов оказался свободным, хотя и будничным: занятия в училище отменили, чего раньше, до того, как в Петрограде и Москве власть перешла к большевикам, вообще никогда не случалось. Даже в марте, после того как царя свергли. Теперь порядок и дисциплина повсюду нарушались, и в училище тоже. Если уж уроки отменялись, то про запрет на посещение электротеатров по будням сейчас никто и не вспоминал.

– Слушайте, ну как они это сделали?! Сыщик этот фотографию из ванночки вынимает, а на ней – глаз во весь экран, и в зрачке Сашка с кинжалом в руке отражается! – недоумевал Аркашин одноклассник Андрюха Субботин.

– Как-как! Глаз сфотографировали, а потом изображение увеличили. Чего тут непонятного? – высказал свое мнение Толик Ольшевский.

– Да я же не только про увеличение говорю! – не унимался Андрей. – Как можно сфотографировать, чтобы отражение убийцы в зрачке увидеть?

– Вообще-то, это все неправда. Ничего в зрачке убитого не отражается, и это доказанный факт, – продемонстрировал свои познания в криминалистике самый интеллигентный и самый рассудительный из Аркашиных друзей сын известного городского доктора Адольф Гольдин, которого реалисты называли просто Адькой. – А тут, наверное, все по отдельности сняли: глаз, потом Сашку с кинжалом, а затем один кадр наложили на другой.

– Да… До чего же техника дошла! – продолжал восхищаться киносъемкой Андрей. – Подумать только: обычные фотокарточки двигаются, и получается кино! Нашим родителям, когда они были маленькими, такое и не снилось.

– Если разобраться, процесс не очень сложный. Киносъемочный аппарат последовательно фиксирует на пленке разные фазы движения. Ну, как будто одну за другой фотокарточки печатает, – со знанием дела продолжил Гольдин и кивком головы показал друзьям на Аркашу:

– Вот посмотрите на Голикова. Сначала он стоит на земле. Его сфотографировали. Потом он подпрыгнул. Его снова сфотографировали. Причем, прыжок этот надо разделить на несколько частей – от минимальной до максимальной высоты, то есть, сделать нужно несколько карточек. Каждая такая карточка называется кадром. Представьте себе, что в секунду демонстрируется 24 кадра!

– Ну, ты, Адька, голова! – похвалил одноклассника Андрей. – Откуда, интересно, ты все это знаешь?

– У нас дома есть журнал, «Синематограф» называется. Отец давно еще то ли из Москвы, то ли из Петрограда привез. Там много интересного об этом написано, – сказал Гольдин и, посмотрев на Аркашу снизу вверх, так как был чуть ли не на голову ниже товарища, спросил:

– Голиков, ты замерз, что ли? Все скачешь и скачешь!

– Ноги совсем закоченели, – признался Аркаша и предложил ребятам:

– Может, ко мне пойдем? Погреемся, там и поговорим.

Мальчики сразу же согласились. Голиковы жили рядом с электротеатром, и уже через несколько минут друзья сидели в уютной гостиной их дома.

Дарья разжигала на кухне самовар. Таля принесла и поставила на стол несколько чашек. Щеки у ребят раскраснелись от холода и ветра, чему Толик Ольшевский был несказанно рад – в противном случае, все бы заметили, что при появлении Аркашиной сестры красным сделалось только его лицо.

– Чай сами разольете, – сказала Таля. – А я пойду в детскую, к маленьким, книжку им почитаю. Не буду вам мешать.

– А ты нам и не помешаешь, – остановил сестру Аркаша. – Детишки и без тебя обойдутся. Оля уже и сама хорошо читает, а Катерина пусть учится.

Он принес еще один стул и поставил его рядом со стулом, на котором сидел Толик. Аркаша давно подозревал, что Ольшевскому нравится Таля, и всеми силами хотел помочь товарищу добиться взаимности. Таля села рядом с Толиком и спросила:

– Ну, как вам картина?

Ребята – все, кроме Ольшевского, который словно воды в рот набрал, – жестикулируя и перебивая друг друга, принялись пересказывать историю приключений главного героя фильма – хитрого и безжалостного, но вместе с тем неравнодушного к бедам простых людей бывшего семинариста Сашки.

– Фу… Что тут может нравиться! – скривилась Таля. – Он же настоящий бандит и убийца, этот ваш Сашка.

– Так кого он убивал-то? – удивился такой реакции девочки на замечательную, по его мнению, ленту Субботин. – Богачей разных – злых и жадных. Буржуев, в общем!

– Вот-вот! – поддержал товарища Аркаша и спросил у сестры:

– Ты про Робина Гуда читала?

Получив утвердительный ответ, он сравнил средневекового лесного разбойника с бандитом из фильма:

– Сашка тоже многое из награбленного бедным отдавал.

Дарья принесла в гостиную вскипевший самовар и поставила его на стол.

– А мне «Примадонна» понравилась, – наливая ребятам чай, сказала Таля. – Мы с девочками вчера смотрели.

– Да сейчас много хороших лент крутят. И наших, и заграничных. «У камина», например, «Вор», «Революционер», – начал загибать пальцы Субботин.

– А мне «Вий» очень нравится, – сказал Аркаша. – Я вообще Гоголя люблю.

– «Вий» и мне нравится, – согласился Андрюха. – Я его в «Мираже» видел.

Первый в Арзамасе электротеатр «Мираж», который заработал еще в 1910 году, находился неподалеку, на улице Новая, в огромном деревянном доме, вторым этажом которого считался мезонин, по размеру не уступающий всему дому Голиковых. Кроме демонстрации фильмов, в здании, которое после февральской революции стали называть Народным домом, проводилось множество общественных и культурных мероприятий.

– Кстати, мы с Аркашкой были там в прошлое воскресенье, – вспомнил вдруг Андрей, – на съезде крестьянских депутатов.

– И как это вас туда занесло? – удивился Гольдин.

– Хотелось послушать, что люди думают о том, что в стране происходит. А то не разберешься, что к чему, – ответил Субботин.

– Вообще, непонятное что-то творится, – согласился Гольдин. – Все газеты большевиков и Ленина ругали, а в Петрограде и Москве они каким-то образом власть захватили. Вот как это им удалось?

– Как удалось? – переспросил Аркаша и весьма лаконично описал ситуацию:

– Очень просто: арестовали Временное правительство и объявили всем, что власть перешла в руки большевистских Советов. Сформировали новое правительство, которое называется Совет народных комиссаров, и председателем его выбрали Ленина. Вот так-то!

– Что значит: «Арестовали Временное правительство»? Как будто это так просто – пришли и арестовали. У министров охраны не было, что ли? – возразил Адольф.

– Ладно, – сдался Аркаша, – подробности мы не знаем. Но Женька Гоппиус именно так обстановку обрисовал, когда выступал на съезде. Он и газету показывал, где об этом подробно написано: «Известия». Надо сходить в клуб большевиков и самим об этом почитать. Он тут недалеко, на Сальникова. Я был там несколько раз.

– А причем тут большевики, если в крестьянских Советах одни эсеры? – удивился Гольдин.

– Ну, эсеры с большевиками во многом солидарны, – ответил товарищу Аркаша. – Я на их митинге тоже как-то был, слышал, о чем там говорили. Правда, это было до событий в Петрограде.