Я.Жизнь

Начинается дайв. Лайка охватывает привычный зуд возбуждения, ощущения сверх-человечности. В дайве ты становишься всем и никем одновременно: теряешь личность, но обретаешь вместо нее такой простор, такую свободу, такую безграничность, что невозможно потом не жить от дайва до дайва.

Их сознания находятся в пустом невизуализированном пространстве. Зет начинает перекличку. Когда отзывается последний, предупреждает:

– Визуализирую стаю.

Он работает по старинке, обращается к архетипам. Сознания участников визуализируются в волков. Это первый образ, который вспыхивает в разуме человека при слове «стая», с ним легче всего обращаться.

Слышится лай вожака, и он срывается в бег. Лайк мчится следом. За ним поспевает Стилл, у которого на хвосте уже «сидит» Стрелка. Волк за волком, они выстраиваются в цепочку, мчатся сквозь безбрежное цифровое пространство. Каждый занимает свое место, привыкает к новой роли. Лайка захлестывает восторг бега, лапы мягко пружинят по несуществующей земле, мышцы разогреты, воздух хлещет в морду. Разум очищается: стая, бег, цель.

Когда стая «сбежалась», Зет начинает объединять ее в единое целое. Со стороны это выглядит так, будто четырнадцать волков сливаются в одного, огромного. На деле это ощущается далеко не так романтично. Лайк чувствует, как его разум засасывает в водоворот чужих мыслей и чувств, как он теряет индивидуальность и тщетно силится ее отыскать в потоке чужих сознаний. Хорошо, что это не рой – он бы уже потерялся. В стае ты чувствуешь раздвоенность: общее сознание и где-то вдалеке – свое собственное. Не теряешь себя полностью, но и не можешь обрести. Но одновременно с этой раздвоенностью приходит чувство могущества. Стайный разум способен обрабатывать информацию с такой скоростью, о которой отдельная личность может только мечтать, даже накачавшись стимуляторами для предела.

Повинуясь Зету, они делают тестовый набег на сервера лунной колонии, которая не будет затронута запуском Солнета, поскольку уже находится в единой Сети с Землей. Стая срабатывается удивительно быстро, сказывается опыт старичков. У них уходит час, чтобы получить доступ к исходному коду системы безопасности генераторов и выйти незамеченными.

На выходе из дайва царит совершенно другая атмосфера. Глаза горят, участники активно обсуждают стайный режим. Жесты становятся более раскрепощенными, ребята встают со своих мест, едят, пьют кофе, болтают. Зет жестом манит Лайка в сторонку:

– Остаешься за главного. Я вернусь часа через три. В худшем случае – через пять.

– Уверен, что успеешь к началу?

– Зуб даю. Если что – на связи.

Альфа уходит. Его стая остается, чтобы подкрепиться и взяться за разведку. Работы выше крыши, и это успокаивает каждого.

6.

21 декабря 2112 года

Офис главы Я.Корпорации, Москва, Земля

10 часов до запуска Солнета

Алиса барабанит пальцами по крышке стола, ждет, когда догрузится файл с видео. Как в детстве. Таком далеком, таком безоблачном, но таком отсталом по сравнению с нынешними технологиями. Современные люди разучились ждать, и Алиса – вместе с ними. Можно было бы повременить до завтра и посмотреть уже нормальную трансляцию, но она не может откладывать. Уже привыкла получать новости каждую неделю, и даже день промедления – это слишком. Тем более, кто знает, будет ли завтра на это время. Она и сегодня еле урвала себе полчаса на то, чтобы остаться в кабинете в одиночестве, с чистой совестью отключить все средства связи и посмотреть файл. Который, зараза, грузится так медленно, что еще немного – и начнет выгружаться обратно на Титан.

– Файл готов к просмотру, – бархатным голосом сообщает персональный помощник Кир, – вывести на экран или просмотришь с погружением?

– С погружением, мой дорогой.

– Готово.

Зуд нетерпения проходит по телу. Кир запускает погружение. Глаза перестраиваются с реальной картинки на изображение, которое идет с камеры на куполе исследовательского модуля. «Странно, опять рабочая съемка» – думает Алиса. Но она рада даже этой малости. Глаза скользят по обледенелому побережью и наконец находят два силуэта в археокостюмах. Большой размашисто идет к берегу, маленький едва поспевает следом. Сердце Алисы наполняется привычным теплом и ноет от тоски. Увы, столь же привычно.

Следующие двадцать минут она с трепетом наблюдает, как работает эта парочка, как они вытаскивают на берег исследовательский дрон – опять пустой, как и всегда. Но Алиса верит, что однажды им удастся найти что-то интересное. Она верит в генетику, в интуицию, в упрямство. Такие вещи всегда окупаются. Самые великие открытия совершали не прилежные ученики, а безумные упрямцы.

И все же, когда ролик заканчивается, она чувствует что-то сродни раздражению. Вот уже месяц ей присылают только рабочие кадры, всегда в археокостюме, почти всегда – издалека и с напарником. А ведь ей так хочется видеть до боли знакомые черты, вглядываться в них, читать по лицу, разгадывать мысли и чувства. Кокон раздражения лопается, и из него выпархивает подозрительность, подпитанная переживаниями о предстоящей хакерской атаке. А что, если этим дьяволятам удастся обвалить генератор на Титане? Сбой на десять секунд может натворить немало бед в колонии. А ведь ОНА там. Ей грозит опасность, а Алиса даже не может взглянуть в ее глаза, чтобы убедиться, что все хорошо хотя бы сейчас.

Чувства достигают такого пика, что глава Я.Корпорации решает злоупотребить своими полномочиями и вызывает на связь Коростылева:

– Альберт Леонидович, вы меня слышите?

– Алиса? – отзывается тревожный глубокий голос, – Что-то случилось?

– Вам сейчас удобно разговаривать?

– С вами – всегда. Что у вас?

– Я хотела поговорить об… отчетах.

– Ах, вы об этом, – выдыхает он с нескрываемым облегчением, – боялся, что вы про запуск.

– Нет, нет, с запуском все в порядке.

– Славно. Так что там с отчетами?

– Альберт Леонидович, – начинает она, но археолог перебивает.

– Умоляю вас, просто Альберт. Мне неудобно, не зная вашего отчества.

Как и всем. Алиса – это самостоятельное имя, оно не требует шума вроде отчества. Вы можете встретить Алису Алексеевну, Алису Александровну, хоть бы и Алису Фридриховну, и каждой может быть с десяток. Но Алиса – она одна. Каждый знает, о ком речь, когда произносит это имя. Но почему-то каждый упрямец в разговоре с ней ненавязчиво пытается выведать ее отчество. И в каждой формулировке уже слышится зубовный скрежет – такие они все однотипные. Алиса раздраженно обрывает собеседника:

– Хорошо, Альберт, давайте оставим расшаркивания, у нас времени в обрез. Я хотела уточнить, почему все отчеты касаются исключительно рабочего времени. Что-то с камерами в жилых модулях?

– Нет, с камерами все в полном порядке, просто объект на них не попадает. Почти все время в исследовательском модуле, у них там наметился прогресс.

– Нашли что-то интересное?

– Пока нет, но участок перспективный, ребята оттуда не вылезают.

– Так модуль же неприспособлен.

– Мы переоборудовали, теперь там можно жить.

– А камеру внутрь поставить не догадались?

– Алиса, при всем уважении, это не слишком этично, там же все отсеки на виду.

– Альберт, – строго выговаривает она в ответ, – ваше дело – раскопки и поиск следов цивилизации. Вам следует быть менее щепетильным в вопросах этики, если хотите продолжать получать расширенное финансирование и дополнительные ресурсы, которые я вам обеспечиваю.

– Понял, – отзывается Коростылев без тени раздражения или обиды, – установлю камеры под благовидным предлогом ремонта. Только придется подождать.

– Сколько?

– Неделю-другую. Чтобы не подозрительно.

– Годится. Но не советую вам испытывать мое терпение.

– Как можно!

На этом Алиса прощается и отключается, не желая выслушивать притворное лебезение.