Когда я встречу тебя вновь. Книга 3. Отблеск непогасшей свечи

– Я бы тоже хотела быть русской, – мечтательно добавила Софа.

– И я, – рассмеялась Анфиса.

Я опустила глаза, чтобы Шандор не заметил радости в моих глазах. Мне бы очень хотелось, чтобы его дети жили и мыслили, как русские.

– Приятного аппетита, – пожелала я всем.

– Спасибо, тебе тоже, – ответил Шандор. – Дети, нужно поблагодарить Лизавету и пожелать ей приятного аппетита.

Они весело откликнулись на отцовское наставление.

Приступив к обеду, дети стали делиться впечатлениями от Сафари-парка. Софа никак не могла определиться, кто же понравился ей больше. То называла динозавров, то тигров, то павлина, то мартышек, а потом выдала, что ей понравился мальчик, с которым она играла в детском городке. Она решила, что он живет в парке и поинтересовалась, не могут ли они завтра туда вернуться, чтобы она с ним снова поиграла.

– Нет, Софа, мальчик тоже приехал в парк отдыхать, и где он живет, мы не знаем.

– Хм, жаль.

Я обратила внимание, что не только Шандор ловко справлялся с ножом, но и Динара делала это также искусно, как отец. Я вспомнила фразу, которую он обронил в кафе в день нашего выпускного, и невольно улыбнулась. «…обязательно научу этому своих детей». Речь шла о пользовании ножом, и он действительно научил.

И все то новое, что я узнавала о Шандоре, пока мне безумно нравилось. Неужели я думала, что может быть иначе?

А вот Софа ела котлету без ножа. Она нацепила ее на вилку и кусала со всех сторон. Но в шесть лет незнание этикета было вполне простительным упущением. И Шандор видимо тоже делал скидку на возраст, не указывая Софе, как правильно есть мясо.

– А мне понравились кролики, – сказала Анфиса. – Они такие маленькие и пушистые.

Девочка ела свое картофельное пюре маленькой чайной ложкой и пока не прикоснулась к котлете. Мне стало интересно, как она будет расправляться с ней. Конечно, я не ожидала, что она возьмет нож и станет им орудовать у себя на тарелке, ведь ей не дали даже вилку, но было любопытно, какую технику применит она.

– А тебе какие животные понравились, Динара? – спросила я.

– Мне – обезьяны. Они такие забавные. Не понимаю, почему говорят, что мужчина должен быть чуточку их красивее. Вот вспоминаю я некоторых своих одноклассников, так любая из этих обезьян гораздо симпатичнее мальчишек. Но мой папа намного красивее обезьяны, правда, Лиза?

Очередной вопрос в лоб, выбивший меня из колеи.

– Безусловно, – справившись со смущением, согласилась я. – Ни одна обезьяна даже рядом с ним не стояла.

Анфиса, видимо, понаблюдав за Софой, решила воткнуть ложку в котлету, как это делала сестра вилкой, но ложка не удержала котлету, и та снова упала на тарелку. Девочка сидела ко мне ближе, чем к Шандору, и я первая отреагировала на ее неудачу. Я взяла свой нож и вилку и нарезала Анфисе котлету на мелкие кусочки. Она с улыбкой посмотрела на меня и робко сказала: «Спасибо», чем вызвала мое умиление.

Когда я закончила, подняла глаза на Шандора. В них я увидела… благодарность? Все равно что – бабочки снова забились о стенки кровеносных сосудов.

Вдруг я вспомнила, что не узнала у него о самом главном. О том, что согревало мое сердце последние пять лет.

– Не успела спросить… А чем занимается человек, окончивший аспирантуру?

Шандор удивленно приподнял бровь.

– Откуда ты знаешь?

– Денис сказал. Помнишь его?

Шандор утвердительно кивнул.

– Он с Юлей пять лет назад собирал всех на встречу выпускников, встретил Дмитрия Сергеевича. Тот и рассказал ему о тебе. Это была очень приятная новость для меня. Я рада, что ты пошел на этот шаг.

– Это было нелегкое решение.

Он бы сказал больше, я это чувствовала, но рядом сидели дети, и он ограничился только этой фразой.

– Так чем ты сейчас занимаешься?

– Преподаю в университете. В Сочи.

– Тебе нравится?

– Да, очень. Стал лучше понимать Дмитрия Сергеевича. Как он радел за меня. Сейчас также ищу способных студентов и настаиваю, чтобы они развивались и больше верили в себя. Это моя основная работа.

– Есть что-то еще?

– Пишу статьи в научные журналы. Еще состою в обществе по вопросам ликбеза среди цыган, веду активную агитацию и разъяснительные работы среди цыганской молодежи о необходимости получения образования.

– Здорово.

Я сказала это тихо и не выражая никаких эмоций, но внутри я ощутила, как во мне поднимается волна восхищения и обожания. Он все-таки удивительный человек и не дал пропасть своим талантам! Направил их туда, где требовалось именно его участие.

– Я горжусь тобой, Шандор! – И все-таки мой голос дрогнул. – Я знала, что ты многого добьешься, если окончишь аспирантуру.

– Вы, Лиза, будете удивлены, – сказала Динара, заканчивая со своей котлетой, – но аспирантура – это не все, чего достиг папа.

– Динара, иногда… когда взрослые разговаривают, детям нужно помолчать, – осторожно заметил Шандор.

– Я тоже взрослая, папа, и благодаря тебе во многом разбираюсь. В том числе и в ученых степенях.

– Именно это и не нравится твоему деду, – не удержался от комментария Шандор.

– Но ты не дедушка, и у тебя нет цели вырастить из меня узколобую домохозяйку. Ты хочешь, чтобы я умела выразить и отстоять свою позицию.

Хм, что бы подумала мама, услышав такое определение домохозяйке? Но однозначно у девочки есть характер. Характер ее отца! Неужели растет еще один бунтарь?

– Узколобую домохозяйку? – свел брови к переносице Шандор. – Откуда ты набралась таких слов? Я ничего подобного тебе никогда не говорил. Я уважаю любую… профессию, и даже такую как домохозяйка. Следить за домом тоже надо уметь.

Динара виновато опустила глаза в тарелку. Остальные девочки притихли и не подавали голоса.

– Простите, – сказала Динара, – я не должна была так говорить… Я слышала это в каком-то фильме, я сама так не думаю.

– А если не думаешь, зачем говоришь? – заметил Шандор.

За столом повисло тягостное молчание, и казалось оно перекрикивало любую музыку, любые звуки, доносящиеся с набережной. Я почувствовала необходимость как-то разрядить обстановку, протянула руку к Динаре и коснулась ее запястья.

– Динара, – мягко сказала я, – ты, конечно, нехорошо выразилась, и я даже знаю одну домохозяйку, которой бы твои слова точно не понравились, но я верю, что ты действительно так не думала. Мне ли тебя не понять? Сколько раз, будучи помоложе, я говорила всякую чушь, порой обидную, о которой потом жалела. Это и называется жизненным опытом. А тебе ведь только… почти девять лет. И мой тебе совет – не надо повторять тех фраз, значения которых ты не до конца понимаешь. Старайся взвешивать каждое слово, потому что иногда слова могут ранить больнее ножа. А ты ведь не хочешь причинять людям боль?