Когда я встречу тебя вновь. Книга 1: Любить нельзя забыть

– Ты хочешь за него замуж?

– Нет… не знаю. Я просто подслушала, как мама говорила с тетей Мариной, это мама Марка, что было бы неплохо, если бы мы с ним поженились, когда вырастем.

Цыганка убрала свою ладонь и взглянула на мою руку, повертела ее так, словно она была переливным календариком, и, чуть согнув мои пальцы в пригоршню, сказала:

– Детская рука очень непредсказуема. Линии еще нечеткие. Твоя судьба только формируется на ней. Я не могу знать, что будет в твоей жизни так далеко вперед.

– Что это значит?

– Я не вижу линию брака на твоей руке. Ее еще нет. Ты слишком юна.

– Но она появится, когда я вырасту?

– Скорее всего, да.

– И у него этой линии нет? – я показала на ее сына, стоявшего справа от матери.

– У него очень слабая, но есть. Он цыган, а цыгане рано женятся. Поэтому линия брака уже обозначена на его руке.

– А если у меня никогда эта линия не появится, это значит, что я не выйду замуж?

– Если ты очень захочешь, то судьба нарисует тебе линию брака на руке. Ты хорошая девочка, у тебя добрые глаза и красивая улыбка. Ты обязательно встретишь свою любовь и выйдешь замуж. Только живи по совести, не сворачивай с честного пути, и жизнь тебя отблагодарит по заслугам.

– А что вы видите сейчас?

– Я вижу, что ты много болеешь, и родители привезли тебя лечиться.

– Да, верно. Я буду здоровой?

Женщина расправила мою руку и чуть наклонилась.

– Да, обязательно. Скоро твои болезни пройдут, и ты будешь здоровой.

Цыганка отпустила мою руку, и я потянулась к серьгам, хотела их снять и отдать женщине.

– Нет, деточка, – она аккуратно отвела мою руку от ушей. – С детей я не беру деньги и украшения. Иди с богом, он будет тебя направлять.

– Спасибо, вы очень хорошая.

Женщина погладила меня по голове.

– И тебе спасибо на добром слове.

– Лиза! – услышала я крик мамы. – А ну убери от нее свои грязные руки!

Цыганка поспешила отвести руку от моей головы. Я испуганно повернулась к маме. Она неслась ко мне с территории санатория, в ее покрасневших от слез глазах я увидела гнев и страх одновременно. Словно надо мной нависла страшная опасность, и если она не успеет ее предотвратить, то я обязательно погибну.

– Юраш, пойдем, – сказала цыганка и потянула сына за собой.

Я бросилась к маме, чтобы остановить ее. Вслед за ней бежали две другие женщины, и о чем-то причитали. Я слышала грубость в их голосе, но не вполне разбирала, о чем были их речи.

– Что она с тобой сделала?

Мама упала передо мной на колени прямо на асфальт и стала разглядывать со всех сторон. Первым делом проверила серьги в моих ушах.

– Она тебе не навредила?

– Нет, мама. Она очень хорошая. Она мне погадала и даже сережки не взяла.

– Вот мерзавцы! – в сердцах воскликнула мама. – Уже и до детей добрались. Куда милиция смотрит?

– А что толку от милиции? – поддакивала одна из женщин в белом халате. – Подержат в камере, да отпустят. У нас тут постоянно так.

– Зачем ты убежала, негодница? – продолжала скулить мама. – Ты знаешь, как я за тебя перепугалась? А если бы эта мошенница украла тебя? Для цыган это в порядке вещей. И как бы ты потом жила с ними без нас? А мы с папой как?

Она стала меня обнимать, но не переставала ругать и причитать, по ее щекам катились слезы.

– Мама, все хорошо. Меня никто не обидел. Но я не хочу на электрофорез.

– Так ты из-за него убежала? Ладно, я поговорю с папой. Пошли в санаторий. И больше не убегай.

Мама поднялась на ноги, и, взяв меня за руку, потянула за собой. Я обернулась и бросила последний взгляд в ту сторону, куда уходила цыганка со своим сыном. Я увидела их на углу улицы. Мальчик, насупившись, наблюдал за нами и даже не улыбнулся, когда это сделала я, помахав ему рукой. Меня обозлило его равнодушие, и тогда я покрутила пальцем у виска, высунула ему язык и скрылась за воротами…

Глава первая

Меня разбудил запах выпечки, который проник ко мне в комнату через полуоткрытую дверь. В смешении ароматов я отчетливо ощутила ваниль и корицу. Не открывая глаз, я стала фантазировать, чем меня решила удивить мама. Обычно с ванилью она пекла булочки или пирожки с ягодой, а корицу добавляла к яблокам – могло ли это означать, что она приготовила яблочный пирог? Он у нее получался плотным и рассыпчатым, а сметанная заливка придавала ему нежности и мягкости, и нам с папой он очень нравился. Я открыла глаза и улыбнулась. Как замечательно, когда твоя мама домохозяйка и с утра тебя ожидает свежий и аппетитный завтрак!

Я бы повалялась в кровати дольше, но мой взгляд упал на компьютерный стол с новым монитором, и поняла, что времени на безделье не осталось. Я не подготовила доклад к конференции, которая состоится уже завтра, и чтобы с ним закончить, надо ехать в библиотеку.

Я скинула с себя одеяло, потянулась, зевнула и села на кровати. Две недели назад мы закончили ремонт в моей спальне, но я до сих пор не могла привыкнуть к переменам в ней. Новая мебель, белая и компактная, молочные тисненные обои с вплетенными серебряными нитями, мягкий серый ковер с рисунком в виде извилистых линий и легкие мерцающие шторы – вот и всё убранство отведенных мне десяти квадратных метров. Комната стала светлой и просторной и дышала свежестью и чистотой.

Раньше в моей комнате был магнитофон, и я любила послушать поп-музыку, напевая любимые хиты перед зеркалом, используя вместо микрофона флакон из-под лака, но после ремонта мы перенесли его в зал, а на полку, надстроенную над столом, поставили принтер, который мне нужнее. Я не обладала вокальными данными и представьте, как обрадовались соседи, когда вопли из моей комнаты прекратились и ничто больше не тревожило их чувствительный слух.

Я заправила кровать, накрыв ее стеганым покрывалом голубого цвета, и выровняла складки. На полу сидел мой любимый плюшевый медведь, которого мне подарили на восьмой день рождения, и сколько бы не менялся интерьер моей комнаты, медвежонок оставался единственным неизменным его атрибутом. Его черные бусины глаз смотрели мне прямо в душу, и хоть у него и не было рта, но мне казалось, что он мне улыбается. Его шерсть свалялась, глаза несколько раз отрывались и мне приходилось их приклеивать, но это был кусочек моего детства, и расставаться с ним я не собиралась.

Я усадила бурого медведя на кровать и, оставшись удовлетворенной ее убранством, подошла к окну открыть шторы. Гладкие и нежные занавески, сшитые из того же материала, что и покрывало, легко распахнулись в разные стороны, и солнечные лучи озарили часть обоев на стене. Они засверкали разными цветами, словно граненные бусины.

Поправив складки на тюли, к которым мама относилась весьма придирчиво, я взглянула на свое отражение в зеркале. С дверцы плательного шкафа на меня смотрела невысокого роста девушка двадцати лет с небольшим вздернутым носом и яркими голубыми глазами, обрамленными густыми светлыми ресницами. Короткая атласная сорочка черного цвета на бретелях с кружевной вставкой на груди подчеркивала все мои прелести и высвечивала округлую упругую грудь и стройные ноги. Длинные золотистые волосы, ниспадающие по моим плечам, прикрывали ягодицы и не безосновательно являлись нашей с мамой гордостью. Мы растили их больше десяти лет, и наши ожидания оправдались. Их блеск, густота и мягкость вызывали всеобщую зависть и выделяли меня в любой компании. Я люблю, когда мама их расчесывает и заплетает в красивые косы. Пусть они уже не в моде, но я редко ей следую и в своем образе ценю удобство и комфорт.

Я давно отказалась от челки, которую в школьные годы начесывала и укладывала на левый бок. Она напоминала птичье гнездо, и, разглядывая фотографии тех лет, я смеялась, не понимая, как такое могло быть модным. Без челки сердцевидная форма моего лица стала заметнее, и казалось, сама любовь участвовала в моем сотворении. А, впрочем, в этом я нисколько не сомневалась.

Я обратила взгляд на свои чуть впалые щеки и заостренный подбородок, по которым никто бы не сказал, что мой завтрак состоит из сдобных булок, провела по ним пальцами и насладилась гладкостью кожи. Как чудесно быть молодой и красивой!

Я переоделась в майку и шорты, в которых ходила дома, умылась и вошла на кухню.

– Доброе утро, Лиза, – сказала мама. – Не ожидала, что ты так рано встанешь.

– Доброе утро, мама. Уже девять часов, разве это рано?