Неиссякаемая любовь

Бабушка Клаша

Бабка Клавдия жила в зимовке, пристроенной к избе Александра. Пол в избе провалился, крыша прохудилась, дверь не закрывалась – словом, развалился домишко девки-старки. Надеяться было не на кого. Рассказывали, что священник, родом из их мест, помогает всем бедным, своим землякам. Вот и отправилась Клавдия к нему, Тверскому архиепископу Алексею.

– А ведь помог владыка!

Клавдия наняла людей, раскатали зимовку, перевезли на другое место, подальше от обидчиков.

– Удивляешь ты меня, Клашка, – изумился Александр. – Чем крышу будешь крыть?

– Как чем? Я и священнику сказала, что ты, мой родственник, дранку для крыш делаешь, своё дело имеешь. А он обещал приехать в родные места, встретиться с тобой, заказы сделать, если ты действительно добрый человек.

– А эта, что с тобой пришла? Кто она такая?

– Келейница. Видел в Михайловском, около храма, три небольших деревянных домика-кельи? Это приходская богадельня. Владыка трогательно заботится о бедных, помнит всех, кто делал ему добро. И пестуний[6 - Нянек.] своих не забывает, Агриппину Осипову и Акулину Фёдорову. Внёс триста семьдесят пять рублей с запиской «в пользу богадельни, находящейся при Михайло-Архангельской Кубенецкой церкви». Сейчас там ремонт, келейница ходит молиться по монастырям, а нашего малыша спасает от вас, дурней. Скоро уйдёт, а потом я помогу ему расти. А жить мы будем с ним в перестроенной избушке.

Огородик у бабушки был маленький. Старый и малый любили полоть-рыхлить грядки, поливать.

Пришёл однажды Серёга и издали заорал:

– Чего тут прохлаждаетесь? Не нарастёт ничего на метре земли. Впереди зима, и чего запоёте? Шкет, айда ко мне в загороду!

Мальчику было не по себе, теперь его звали ласково: Афришенька, «дорогуша ты моя», «солнышко», а ещё очень серьёзно – Африкан. Он прижался к бабе Клаше.

Серёга не унимался:

– Идите оба, всё заросло у нас. Прополете живо, какие дела! Не чужих же звать!

Баба Клаша и ухом не повела.

Серёга постоял-постоял, выругался и пошёл прочь.

– Эй! Оба идите ко мне! – возле грядок появился Александр. – Идите, идите, мне некогда!

– Что случилось?

– Не случилось бы, не пришёл. Овец пасти некому. Всю неделю будете пасти! Я что, тебе за так дранки на крышу делал? Отрабатывай!

– Побойся Бога. За всё заплачено. И никуда мы не пойдём.

Бабушка Клавдия взяла мальчика за руку и повела в дом:

– Оба пришли, хотели опередить друг друга. Видимо, разговор был. Нет, Африкан. У человека должна быть совесть, душа. Оба не пришли помочь нам, посмеивались, когда строили избушку, Александр взял большие деньги за дранку. Да ладно, забылось это. Если бы пришли с добрым словом, попросили! А то привыкли всё делать нахрапом. Кричали: «Не родня она нам!» А теперь вспомнили. А у людей есть гордость… Прости меня, старую, может, и не то делаю. Но командовать тобой я не позволю. Вот ведь как орали: «Идите оба! Будете пасти!» Не просьба помочь – приказ! Привыкли: «Будешь нянчиться!», «Будешь таскать дрова!», «Будешь стирать!», «Будешь…» А вот и не буду! Больше не буду!..

Бабушка Клаша легла на лавку. Она тяжело дышала. Африкан заметил слёзы на её худом лице, принёс чашку воды, намочил полотенце холодной водой, гладил бабушкины руки…

А на другой день они пошли в церковь Михайло-Архангельскую Кубенецкую, где Африкан рассматривал изображения на стенах. Потом бабушка долго говорила со священником, спрашивала о приюте, не подозревая, что мальчик прислушивался к их разговору.

– Бабушка, что такое приют?

А бабушка, словно не расслышала вопроса, начала говорить о каком-то подземном переходе из церкви до реки. И о приюте оба забыли.

Глава 4

Цывецкий Николаевский монастырь

Бабушка-келейница повела Африкана на Чивицу.

– Чивица – река необычная, она не выходит из берегов, – начала рассказ старушка. – Течение весной ой какое бурное! Но в ней сроду никто не утонул, – говорила она Африкану. – По Чивице прошла Богородица. Речка вытекает из Чивицкого озера. Когда-то там, за озером, был мужской монастырь. Были мельница, скотный двор, пахотные угодья. Монастырь пережил мор, голод, пожар. Четыре года стоял тот монастырь пустой, но пришли люди, восстановили святую обитель на погорелом месте в честь великого святого – Николая Чудотворца. Это было первое чудо в этом храме.

Старушка помолчала и с какой-то таинственной гордостью добавила:

– Это первое чудо. А всего в храме произошло аж шесть чудес. Но они пока не изучены. Был там и деревянный крест, говорили, что он поставлен на месте алтаря церкви Цывецкой Николаевской пустыни. И стеклянный завод был. И выгон для скота. А вообще монастырь считался самым скудным в епархии.

Голос старушки постоянно прерывался, словно ей тяжело было вспоминать, что было и чего сейчас уже нет.

Она очень внимательно следила, как слушает Африкан её рассказ, постоянно спрашивала, не устал ли.

– Я бы хотел посмотреть другой монастырь, который не разрушен. Мне интересно. Такие есть?

– Есть, есть, батюшка. Сходим и туда.

Вечером старушки что-то обсуждали вполголоса, прекращая говорить при приближении Африкана.

Глава 5

Замысел не удался

– Всё, куда мы идём, называется Семигородняя волость. Селения построены на семи горах, возвышениях. Случались эпидемии, Литовское разорение, но монастырь ожил. Вначале он был женским, а сейчас – мужской, – начинала бабушка рассказ.

– Бабушка, гляди, какие здесь толстые деревья! – Африкан подошёл к липе, пытаясь обхватить её. – Помогай обнять! У меня рук не хватает.

Но даже и четыре руки не могли обнять ствол.

– Да, наверное, они в обхвате больше двух метров. Наверняка эти деревья посажены монахами.

– Бабушка, стена каменная.

– Да, и стены каменные, на монастырь нападали злые вороги.

– Бабушка!.. – мальчик не переставал удивляться, как много было здесь построек: кирпичный завод, амбары, две мельницы и две церкви – потом узнает: одна – Успения Божией Матери и вторая – Феодосия и Антонина Печерских. Две каменные постройки двухэтажные с большими окнами.

– В них монашеские кельи, «братская трапеза», кухня, пекарня.

Мальчик не выдержал и спросил:

– А ты была здесь?

Она словно не слышала и продолжала: