Сувенир

Все жители дома №10, бывшие и нынешние сотрудники пустошевского металлургического завода, знали: если бесповоротно сломался бытовой прибор, его нужно завернуть в целлофан и положить возле ящика с одеждой. Техник-пенсионер дядя Гриша обязательно заберет его, когда будет возвращаться с утренней прогулки по близлежащему парку. Ему для приработка любая деталь может пригодиться. Если у кого оставалась годная в пищу снедь, которую по каким-то причинам есть было нельзя или не хотелось, то вешали на гвоздик, прибитый с обратной стороны ограждения для бездомной алкоголички тети Инги. На ниве переработки мусора тетя Инга давала фору любому пункту переработки вторсырья. При помощи старой детской коляски и проворных синеватых ног она оперативнее любых коммунальных служб опустошала баки со стеклом, металлом, бумагой и ящик с одеждой, а ее пес Бублик то и дело монополизировал пищевую «отбросль» помойки.

Как водится, везде, где сложился и устоялся определенный порядок, в доме №10 были свои нарушители. Самую злостную звали Людмила Антоновна. Пожилая, но еще весьма свежая на вид жена покойного директора завода всегда выносила одно единственное ведро, которое шумно опрокидывала в контейнер со смешанными отходами. Поступала она так вовсе не из-за отсутствия сознательности и равнодушия к окружающей среде, а назло Наталье Андреевне, любовнице покойного директора завода. Именно Наталья Андреевна двадцать лет назад, когда предмет соперничества двух женщин еще жил и здравствовал, придумала и воплотила план по облагораживанию помойки. После кончины любвеобильного директора завод перестал выделять бригаду для покраски заборчика и бетонного покрытия, и этим теперь занималась сама Наталья Андреевна. Тем приятнее было Людмиле Антоновне осуществлять свой маленький «помойный бунт». Она намеренно выходила с ведром в одно и то же время, чтобы Наталья Андреевна знала, когда выглянуть из-за занавески и послать ей в спину проклятие. И выходила не просто так, в замасленном халатике и тапочках, а тщательно убранная, с макияжем и в украшениях, которые купила на внушительные средства, унаследованные от мужа. Словно Геракл, оторвавший от Земли Антея, она торжествующе поднимала ведро гораздо выше, чем того требовал размер бака, и мстительный «мусоропад» обрушивался вниз с громом былых обид и пустых консервных банок.

Совершив обряд, Людмила Антоновна снимала медицинскую перчатку, при помощи которой открывала и закрывала крышку контейнера, и бросала ее на пол. Однако вопреки дуэльному этикету, поднимала перчатку вовсе не Наталья Андреевна, а алкоголичка Инга. Для нее все отходы были одинаково полезны – что от радостей, что от обид.

Второй нарушительницей заведенных правил стала юная красавица Алина, поселившаяся недавно в квартире на пятом этаже. Дородный мужчина почтенного вида приезжал по пятницам проведать Алину и, видимо, являлся хозяином жилья. Это частично оправдывало несусветный бардак, царивший на пятом этаже, и пренебрежение общественным договором. Ценить и заботиться о коллективном оказалось не под силу целым народам. Что уж говорить о маленькой студентке, приехавшей из далекой глубинки. Почти каждую субботу в «чужую» квартиру вваливалась полупьяная толпа второкурсников и в течение дня допивали вторую половину. К вечеру, когда все участники посиделок удалялись восвояси, Алина собирала в пакетик остатки колбасы и пиццы и шла в дворовую «халабуду». Так пятеро детей семейства Сиротиных называли домик из картона и полиэтилена, который сами построили для игр, но очень скоро превратили в постоянный приют для бездомных котят и щенков. Днями и ночами из халабуды слышался голодный писк и выпрыгивали сытые блохи. Наталья Андреевна неоднократно пыталась прикрыть оплот антисанитарии, но жители дома №10 всячески препятствовали торжеству негуманной чистоплотности. Особенно, Людмила Антоновна. Не из любви к животным, разумеется.

Алина всегда проводила в халабуде не меньше получаса. А уж если там оказывались щенки – и того больше. Однажды она даже забрала белого пузатого псенка домой. Привела его в такой изумительный порядок, что позавидовал бы йоркшир любой депутатской жены. Но в ближайшую пятницу, заплаканная, принесла питомца назад в халабуду.

За это несчастливое приключение ее сильно невзлюбили Валентина и Егор Горелики – бездетная пара с первого этажа. Стараниями все тех же детей Сиротиных квартира сердобольных Гореликов давно превратилась в питомник: три пестрых кошки и две симпатичных дворняги делили с Гореликами пятьдесят квадратных метров.

У самих Сиротиных живности дома не было. Мать семейства Зоя строго-настрого отказала детям в этой привилегии:

– Хватит мне одного бедуина и пятерых бабуинов, – частенько говорила она.

Кочевническое прозвище Зоя дала мужу после того, как посмотрела передачу о племени бедуинов и узнала, что мужчины этого народа никогда не работают, все обязанности по хозяйству выполняют женщины, в то время как сильная половина пьет чай и размышляет о смысле жизни. Правда, Анатолий Сиротин пил совсем не чай, а горькую. И много не размышлял, так как имел тихий и безобидный нрав.

– Какой жестокой нужно быть, чтобы взять животное, поиграть и выбросить! – возмущалась Валентина Горелик на кухне у соседки и лучшей подруги Насти Плотниковой.

– И не говори. Кошмар, – соглашалась Настя. – Очень жалко щеночка. Если бы мы с Игорем не планировали завести малыша, забрали бы его к себе.

Валентина понимающе кивала, а про себя думала, что не будет уже у Насти детей. Три неудачных искусственных оплодотворения, ежемесячные слезы разочарования и пустые мечты. Пора бы ей смириться, как сделала это сама Валентина.

– Когда малышу будет год, – продолжала грезить Настя, – сделаем аллергопробы и тогда, может быть, возьмем щенка. Если вторым к тому времени не забеременеем. Всякое ведь бывает…

– Хочешь, как у Зои?

– А почему нет?

– Да потому. Ты посмотри, на кого она в свои сорок похожа. И проку от них никакого не будет. Все пять, как один, оболтусы. Вот попомни мои слова: постареет Зойка раньше срока, они ее дружно на помойку и вынесут. Или халабуду из картона соорудят. Благо, опыт имеется.

– Ты ворчишь, а сама вечно им конфеты таскаешь! – сопротивлялась Настя.

– Да это я так…

Валентина неопределенно махала рукой и меняла тему разговора.

Так и доживал свой шестой десяток дом №10. Пока не случилось ужасное: теплым июльским утром на фасаде, в аккурат над вторым подъездом, заметили длинную трещину. И если иного мужчину красит небольшой шрам, то «ранение» на лице престарелого дома вызывало нешуточные опасения за его дальнейшую судьбу.

Целый месяц на Лучистую приезжали комиссии и отдельные эксперты. Крепили маячки, качали головами, а потом произнесли неблагозвучное для русского уха слово «крен» и постановили: «Дом для проживания не пригоден. Подлежит сносу».

Все жильцы впали в уныние. Будущее представлялось им смутным, расплывчатым, каким весь мир кажется тяжелому астигматику. Только одна Алина продолжала веселиться каждую субботу.

Когда гладкий упитанный чиновник в новостях по местному телевидению объявил, что пострадавшим будут предоставлены комнаты в маневренном фонде, началась самая настоящая паника: каждый знал, как выглядят пустошевские «места для маневра».

Если бы в свое время нынешний директор завода не заполучил для своего родного брата вне очереди отличную квартиру на Лучистой 10, судьба всех обитателей дома была бы весьма печальной. Как говорится, не было бы счастья, да начальство помогло.

Не прошло и полугода, как завод «отвоевал» у пустошевских врачей и учителей целых два подъезда новостройки на улице Прогрессивной. В девственно свежие квартиры поместились не только все жители Лучистой, но и многие работники завода, ожидавшие своей очереди. В частности, бомжиха тетя Инга. Ко всеобщему удивлению оказалось, что давным-давно Инга работала на пустошевском металлургическом заводе, имела награды за трудовые достижения и тоже стояла в очереди. Впрочем, очередь не была главной причиной, по которой старушке выделили однокомнатку: тетя Инга стала самым ярким аргументом в борьбе с учителями и врачами, рассчитывавшими на квартиры в высотке. Ее умыли, одели, замазали синеву тональным кремом и целую неделю интервьюировали на местных каналах. Риторика журналистов была известной: «Обездоленная пенсионерка обрела дом», «Награда нашла героиню труда через тридцать лет» и прочие высказывания, призванные внушать сочувствие всем зрителям. Кроме врачей и учителей, разумеется. Сама героиня растерянно озиралась по сторонам, глаза ее слезились от конъюнктивита и софитов, а высохшие губы выдавали сбивчивые и невразумительные рассказы о былых злоключениях и заготовленные спичрайтерами коверканные слова благодарности. Инга то и дело опускала темную шершавую руку, инстинктивно проверяя наличие рядом Бублика, но трогала пустоту и еще больше сбивалась. Бублик в это время завывал в пустых стенах однокомнатки. Он был первым жильцом, вселившимся в новостройку.

Пока искусство бонсай распространяется только на растения, архитекторы вынуждены неустанно оттачивать умение размещать огромное количество людей привычного размера на ничтожно малых площадях. Дом на Прогрессивной был настоящим венцом компактности и эргономичности. Он весь устремлялся вверх. Казалось даже, что дом поджал бока, чтобы не стеснять соседних великанов. Те, в свою очередь, тоже поджимали бока, опасаясь наступить кому-нибудь на хвост.

Но самым примечательным отличием нового дома от покинутого был вовсе не рост. Он имел удивительную черту, доселе невиданную жильцами старого фонда, новшество, приводившее подозрительных в замешательство, а ленивых – в восторг: мусоропровод нового образца с выходом в каждую кухню.

На общем собрании квартиросъемщиков выступал представитель компании, ответственной за обслуживание мусоропровода – немолодой мужчина с упрямым ртом и длинными удивленными бровями, как две капли воды похожий на революционера Оноре де Мирабо. Но, несмотря на исключительное внешнее сходство, этот человек не обладал выдающимися ораторскими способностями кипучего француза. Говорил тихо, тон сразу принял недовольный, будто его обидел кто-то из собравшихся. Жильцы из-за этого чувствовали себя виноватыми перед ним, хоть и не знали, в чем именно их вина, и потому слушали внимательно и уважительно.

– Кухонное помещение каждой квартиры оборудовано первоклассным ПК. Каждый ПК сделан из инновационного ведроволокна с технологией нейтрализации неприятных запахов.

– Простите, что такое ПК? – несмело обратился к рассказчику Гена Попрыга, бывший форточник.

– Персональный контейнер, естественно, – обиделся оратор. – Когда ваш ПК заполняется, вы опустошаете его нажатием одной кнопки. Весь мусор попадает в общую шахту и сваливается в баки, установленные в подвалах. Кстати, вашему собранию нужно решить, какие именно баки будут установлены в шахте вашего подъезда. Мы предлагаем два типа – мегабаки и гигабаки.

– А в чем разница? – не унимался Попрыга. Он, видимо, будучи человеком грубой организации, не разделял общее чувство вины перед оратором.

– В цене. И в скорости вывоза мусора, естественно. Также каждый из вас может приобрести нашу новинку – ведроутер. Это портативный ПК маленьких размеров, также из ведроволокна. Имеет колесики. Вы сможете перемещать его по всей квартире, что значительно облегчит любые очистительные процедуры и уборку в целом.

– А теща в него поместится? – пошутил Гена, но все его проигнорировали. Даже теща, присутствовавшая на собрании.

– Многие из вас, наверное, помнят, что в нашей стране был опыт устройства мусоропроводов с выходами в квартиры, – продолжал оратор. – А именно, в сталинские времена, когда дом имел больше пяти этажей, в нем часто присутствовал мусоропровод. Вы также должны помнить, что опыт был неудачным из-за антисанитарии и паразитов, и большинство квартиросъемщиков со временем заглушали шлюзы. Однако времена сейчас не те, и сегодня вам нечего опасаться. Качество наших конструкций безупречно и обслуживание исправно. Никакой грязи, шума и паразитов. Гораздо лучше, чем смердящие мусорки под окнами.

Наталья Андреевна поерзала в кресле. Должно быть, обвинение в адрес классических помоек ранило ее чувства. Ведь родная «лучистая» помойка никому не причиняла неудобств.

– Шахта мусоропровода имеет большой диаметр и оборудована лестницей. Так что раз в месяц наши служащие будут проводить чистку ее внутренних стенок. Вопросов нет? – спросил, наконец, «революционер» с почти утвердительной интонацией и сразу принялся складывать в портфель какие-то бумаги.

– Нет вопросов – это хорошо. Не забудьте ознакомиться с инструкцией по эксплуатации. Она прикреплена к передней стенке ваших ПК.

Есть в человеческой жизни задачи невероятно сложные, выполнить которые не под силу даже людям с самой закаленной волей. Не может человек полностью забыть первую любовь, дождаться, когда сухие корочки на царапинах отвалятся сами. Не может не нарушать инструкцию по эксплуатации. Причем, чем доходчивее она написана, тем больше искушение сделать хоть что-нибудь наоборот и поглядеть, что из-за этого случится.

В первый же год проживания в высотке половина новоселов испортила свой высокотехнологичный механизм. Дяде Грише теперь негде было прогуливаться по утрам и собирать сломанные бытовые приборы, он скучал и одним субботним утром разобрал до самого крошечного винтика систему сброса и персональный контейнер. К понедельнику, справившись с гипертоническим кризом и признав, что прогресс не стоит на месте, он кое-как собрал механизм и решил совершить пробный сброс. Поначалу все шло как раньше, до операции. Контейнер приподнялся на кронштейнах, шлюз плавно открылся. Но в самый ответственный момент что-то надрывно скрипнуло, контейнер соскочил с крепления и полетел с восьмого этажа на дно шахты. Звук от его приземления не оставлял надежды на реабилитацию, но дядя Гриша упал на колени и просунул голову в отверстие, пытаясь рассмотреть в кромешной тьме «перелетное» имущество. Тем временем шлюз, как ему и полагалось по заложенной программе, начал медленно закрываться. Хорошо, что после хирургического вмешательства делал он это с ощутимой вибрацией, и дядя Гриша успел вытащить голову, лишь слегка оцарапав уши.

Только через две недели, преодолев второй гипертонический криз, дядя Гриша позвонил в «мусорный» сервис и спросил, во сколько обойдется новый ПК. Потом отправился в хозтовары за пластиковым ведерком. Теперь процедура избавления от твердых отходов приносила пожилому сердечнику немало хлопот: сначала нужно было открыть вручную тугой шлюз, заглушить его понадежнее толстой доской, а потом, стоя на коленках, высыпать все в отверстие, вдыхая отвратительные пары шахты.

Второй отличилась Настя Плотникова. Перемена места жительства подействовала на нее магическим образом: не успев собрать деньги на четвертое оплодотворение, она вдруг забеременела сама. Не исключено также, что дело было не в ней, а в ее муже Игоре. Стресс от переезда мог заставить апатичного и меланхоличного Игоря результативно тряхнуть стариной.

Маленький Плотников получился замечательный – крупный, здоровый, с блестящими завитками на макушке. Настя глядела на него, а душу терзали страшные сомнения: что будет, когда он начнет ползать и ходить. Этот проклятый мусоропровод не сулит ничего хорошего! Нет, конечно, когда механизм исправен, отверстие шлюза открывается только тогда, когда напротив него контейнер. Но что, если малыш нажмет на кнопку, а кронштейны заглушит своей игрушкой?! Или они сами начнут заедать!

Много раз Настя звонила в сервис-центр, чтобы поделиться своими опасениями. Специалисты уверяли, что при правильной эксплуатации сбоя быть не может, а при такой тревожности нужно заглушить не только шлюз, но и все окна в доме.

Но Настя не верила. Под удивленными взглядами малыша, наблюдавшего из детского стульчика, она снова и снова проводила опыты – вставляла в движущиеся кронштейны погремушки, машинки и колечки пирамидок. Разноцветное сыновье имущество разлеталось в острые щепки, от чего Плотников-младший испытывал неописуемый восторг и заливался звонким хохотом, а контейнер по-прежнему поднимался и заслонял собой окно в бездну. Только тогда, когда вместо игрушек в дело пошел разводной ключ из коллекции Игоря, механизм умер. Правда, сделал это достойно, не открыв шлюз.

– Ну и хорошо! Теперь мне будет спокойнее, – сообщила Настя Игорю, ожесточенно выдиравшему ключ из мертвых объятий кронштейна.

– Дурище! Вот же дурище! – тихо ругался он, не глядя на жену. – Так и знай: я в соседний район бегать с ведром не стану!

– А вот и не надо. Купи мне ведроутер, и я к Вальке его отвозить буду. Как хорошо, что мы теперь на одном этаже с Гореликами живем! Хоть я тебе уже говорила: малышу нужно жить в частном доме, чтобы простор и воздух свежий. Когда ты позаботишься о том, чтобы у нас был свой дом?

– Я тебе что, рожу его, что ли? – взвивался Игорь, оставив борьбу с кронштейном.

– А вот и роди! Я сына родила, а ты дом роди! Будь добр!