Оценить:
 Рейтинг: 0

Ключ от сейфа

Год написания книги
2020
1 2 >>
На страницу:
1 из 2
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Ключ от сейфа
Нина Стожкова

Мария, повар в одном из столичных ресторанов, работала день и ночь, чтобы скопить деньги на свою мечту – уютный загородным домик. Случайно она узнала, что несколько тысяч долларов пропали из сейфа. Ключи от сейфа есть только у мужа и сына… Кто из них взял деньги и зачем? Мария начинает собственное расследование…

Эта история случилась в далекие девяностые, когда люди искусства еще считали себя элитой, хотя порой зарабатывали меньше уборщицы или курьера. Бедные, но гордые художники, актеры, музыканты свысока посматривали на людей, работающих в «реальном секторе» экономики, не желая верить в то, что жизнь круто изменилась и надеяться на помощь государства творцам отныне бессмысленно…

"И куда она подевалась, эта пачка? Я же только вчера вечером ее видела – пухлый такой сверток в пакете из-под колготок. Может, за папку с документами завалилась?".

Мария пошарила в сейфе. Сверток исчез! Она машинально открыла вторую дверцу, хотя никогда прежде не грешила рассеянностью. Пусто. Хозяйка аккуратно заперла домашний сейф, положила ключи в сумочку, плотно закрыла дверцу шкафа, маскировавшую домашний тайник, опустилась на диван и только тогда позволила себе закурить.

Три тысячи долларов исчезли, испарились, будто их и не было. Сигарета не помогла расслабиться. Противный холодок внизу живота не пропал, мурашки по всему телу тоже, и, если кто-нибудь сейчас сказал бы ей, что деньги – дело наживное, она бы, наверное, разревелась и ударила этого человека.

Чтобы унять дрожь, Мария подошла к бару, налила рюмку коньяка и залпом выпила. Холодок и мурашки исчезли, однако в душе откуда-то появился и заворочался мерзкий когтистый зверек.

"Федя! Точно, это он", – стал нашептывать монстрик скрипучим голоском и зацарапался где-то в районе солнечного сплетения. Маша почувствовала, что руки становятся липкими и холодными, а зверек ведет себя с каждой минутой все увереннее и нахальнее. Неужели и вправду – Федя?

Младший сын Федор, двадцатипятилетний оболтус, жил с подругой отдельно от родителей и, хотя неплохо зарабатывал, частенько забегал перехватить деньжат до получки. Порой он просил мать спрятать в сейф заначку, отложенную на ремонт машины, а то подружка Варвара мгновенно переведет деньги на модные шмотки.

Мерзкий зверек все сильнее покусывал Марию, не давал ей захмелеть, ехидно задавал уточняющие вопросы.

"Может, Федька подсел на наркотики? Или Варя потребовала какую-нибудь эксклюзивную шубу? А ведь оба в курсе, для чего я вкалываю без выходных и праздников, знают, что я мечтаю о домике в деревне.".

Марии казалось, что она помнила "в лицо" каждую сотню из трех тысяч пропавших "зеленых" – в эти проклятые бумажки "конвертировались" ее время, нервы, здоровье – словом, бессонные дни и месяцы, когда год шел за два. Особенно в пору увлечения мужа Алисой…

Мария всю жизнь работала в «сфере питания», что служило вечной темой для сплетен и шуток в окружении ее мужа-художника. В те давние годы у молодой богемы было модно презирать общество потребления, бичевать тесный мирок обывателя. Между тем, в кафе «Муза», где Маша трудилась шеф-поваром, салат «столичный» и котлеты по-киевски заказывали как раз-таки обыватели. Мария разбиралась в достоинствах и недостатках любых, самых затейливых блюд не хуже, чем друзья мужа в модерне, неореализме. постмодернизме и прочих заумных вещах и с радостью принимала похвалы посетителей кафе. Ей нравилось, что вкус любой еды можно изменить одной-единственной приправой, что к каждому блюду полагается свой гарнир, что их можно сервировать по-разному, что еда – материя вечная, не то, что бесплотные споры художников. Да и не интересна была их бесконечная болтовня об абстрактных вещах. На работе у Василия о профессии Маши знали немногие. Молодой художник не то, чтобы стеснялся жены-повара, но на расспросы коллег отвечал уклончиво: мол, кем работает, неинтересно, главное, хозяйка отменная. Жена-стряпуха не очень-то вязалась с имиджем героя-любовника, разбившего не одно трепетное сердце.

Василий, в то время жгучий брюнет с изящными усиками и бородкой-эспаньолкой, носил черный замшевый пиджак с черной же водолазкой, цитировал девушкам Бунина и Пастернака, да и сам порой баловался стишками. Он мог без очереди провести друзей на модную выставку, на театральную премьеру… Словом, внешность имел демоническую и слыл в своем кругу повесой и натурой утонченной, хоть и числился в штате их скромной конторы художником-оформителем. Женщины судачили: мол, Василий уникален, как картина настоящего мастера, а Мария похожа на эстамп массового производства: хоть и добротен, и одобрен худсоветом, а все же массовка…

Дома же, закусывая дефицитными в ту пору, затейливо приготовленными разносолами, гости снисходительно внимали рассуждениям хозяйки о каком-нибудь телефильме (на вернисажах и театральных премьерах Василий обыкновенно появлялся с более изысканными дамами). Гости делали вид, что слушают, а сами перемигивались: "Какое мясо! Какие пироги!" Мария, хоть была не шибко интеллектуальной, однако весьма проницательной и улавливала за искренними восторгами легкую иронию: жаль, мол, что у такого интересного мужа жена простовата… Про себя она думала: "Однако эти умники вон как в тарелки мясо накладывают, на их-то зарплату не больно разгуляешься".

За долгие годы брака, а они с Василием учились в одном классе и поженились вскоре после школы, Мария привыкла относиться к мужу, как к большому избалованному ребенку. Она давно смирилась с тем, что заботы о материальном благополучии семьи и все хозяйственные хлопоты прочно лежат на ней. Василий же отвечал, так сказать, за семейные общественные связи: писал стихи родным и друзьям на юбилеи, был бессменным Дедом Морозом на домашних елках и становился душой любой компании. Маша догадывалась, что он предпочитал появляться у друзей без нее.

В девяностые годы жизнь стала стремительно меняться. Мария, и прежде слывшая в своем кругу человеком незаменимым, стала нарасхват. Частные ресторанчики повырастали, как грибы после дождя, и новым хозяевам жизни позарез понадобились грамотные специалисты, способные противостоять бесконечным проверкам и комиссиям. Открыть свое дело Мария Кулакова не могла: капитала не хватало, однако даже работая "на дядю", то бишь, вкалывая на кухне популярного кафе, обеспечивала семье достойный уровень жизни. На деньги Марии Кулаковы выучили сына, отремонтировали квартиру, не по одному разу отдохнули во всяких там Турциях-Египтах-Испаниях. И все эти годы, не щадя ни времени, ни здоровья, Мария откладывала деньги на их с Василием мечту – симпатичный загородный домик с кустами сирени и жасмина под окнами, с лужайкой и цветником у калитки. До полной суммы было далековато, но Мария надеялась когда-нибудь стать хозяйкой небольшой летней дачи. Между тем, ее супруг Василий, не особенно надрываясь, трудился оформителем все в той же бюджетной конторе, гордо неся крест стареющего тусовщика-сердцееда.

– Зато я не изменил делу моей жизни, – осаживал он преуспевших в новой жизни друзей и подруг, когда те хвастались буржуазными радостями, и эффектно вскидывал голову с красиво седеющими кудрями.

– Да кому оно теперь нужно, это твое дело! – вздыхали бывшие творцы, успевшие сменить за годы перестройки не одно занятие – от водителя такси до хозяина ларька у метро. Василий спорил с ними, горячился, но в душе чувствовал, что ореол избранности и загадочности его профессии тает на глазах. Хорошо быть бедным и талантливым в двадцать лет, а в сорок… Непризнанный гений в этом возрасте смешон, да и женщины им уже не восхищаются, а скорее жалеют.

Первой почувствовала, что с мужем происходит что-то неладное, Маша. Она заметила, что Василий как-то угас, съежился, перестал косить на девушек горячим черным глазом породистого скакуна. Мария представила, что ей предстоит прожить остаток жизни с озлобленным неудачником, и ужаснулась. Она-то не привыкла стонать и жаловаться, поэтому начала действовать. Во-первых, узнала, сколько стоит недельная аренда зала в городской картинной галерее. Оказалось, что эту сумму она «потянет». Во-вторых, Мария заказала в типографии афиши и буклеты: «Отражения. Пейзажи Василия Кулакова» с репродукцией лучшей его работы на обложке. И преподнесла мужу к сорокалетию подарок – персональную выставку в одном из престижных залов города.

Вернисаж собрал пеструю толпу художников. Многие с нескрываемой завистью поглядывали то на юбиляра, то на его спонсора – «просто Марию». Маша с видом триумфатора расставляла на столах согласно ресторанным правилам блюда для фуршета, раскладывала затейливые бутерброды и фрукты, доставала из ящиков шампанское и водку, не догадываясь, что главное испытание, уготованное судьбой, у нее впереди.

Василий любил украшать свою жизнь изящными вещами: картинами, красиво оформленными кушаньями, эффектными женщинами. Однажды на выставке появилась Алиса, художник по батику. Она пришла взглянуть на работы Кулакова, о которых в городе вовсю трубила прикормленная Марией в прямом и переносном смысле местная пресса. Знакомясь, барышня протянула прохладную и бледную, словно выточенную из мрамора, руку, на запястье которой звякнули тонкие браслеты. Все в незнакомке оказалось волнующе-новым: и золотые кудряшки, обрамлявшие фарфоровое личико, как на портретах Боровиковского и Левицкого, и трогательная беззащитность во взгляде, и слегка картавый, почти детский голос. Словно в насмешку судьба свела его с трепетной блондинкой, столь непохожей на его Марию – яркую, крупную, громогласную, почти кустодиевскую рыжеволосую красавицу. Да и характер у соперниц был разный. Хрупкой Алисе хотелось тут же подставить плечо, она кокетливо позволяла мужчинам опекать себя, а Мария сама всю жизнь была главной опорой мужу и сыну. Василий как человек творческий, конечно, зажегся, бросился в новый роман, как в омут с головой. Он даже разок всплакнул, раскаявшись, на плече у Марии, а потом вдруг прозрел. Романтические отношения с Алисой – оно, конечно, волнующе, приятно и полезно художнику для вдохновения. Однако «в нагрузку» идут новые обязательства, необходимость самостоятельно принимать решения, искать дополнительные заработки… Нет уж, увольте, он не подписывался о ком-то заботиться, поскольку сам как человек творческий нуждается в заботе и опеке. Одним словом, все вернулось на круги своя, и Мария была почти счастлива…

Теперь она тупо смотрела в одну точку и курила сигарету за сигаретой. Пепельница была почти полной. Наконец Маша заставила себя встать, взяла мобильник и набрала номер младшего сына.

– Федя, зачем ты взял деньги? – спросила она, не поздоровавшись.

– Мать, ты с ума сошла! – опешил Федор. – Какие деньги? Наоборот, я положил в сейф заначку от Варвары – двести долларов. Надо тачку к мастеру отогнать. Не заметила мои бумажки, что ли?

– Я перезвоню, – сказала Мария.

Она вновь открыла сейф, чтобы убедиться: ни ее денег, ни даже Фединых двухсот долларов, там нет.

Мария, как могла, оттягивала миг, когда отвратительный невидимый зверек предпримет очередную атаку. Но он уже теребил ее душу коготками и скрежетал прямо в ухо:

«Кроме тебя и Федора ключи от сейфа только у твоего гения. Эх, Маша, а еще жизнь прожила, думала, что в людях разбираешься!»

«Для чего Васе столько денег? – продолжала она размышлять. – Идея насчет загородного домика, кстати, была его. Неужели новое увлечение? Василий, хоть натура и творческая, однако в бытовых вопросах весьма практичен…».

Мария взглянула на сотовый телефон, который по-прежнему сжимала в руке, и набрала номер мужа.

– Привет, – сказала она, и по ее дрогнувшему голосу он понял все.

– Ты уже в курсе? Эх, не успел. Понимаешь, собирался к вечеру вернуть деньги. Не хотел расстраивать тебя, думал, выкручусь.

– Что случилось? – спросила Мария уже другим тоном, чувствуя, что ее душевный покой, ее уютный мир, только что разрушенный до основания, чудесным образом поднимается из руин прямо на глазах.

– Маша, я попал в аварию.

– Ты в порядке? – почти закричала она.

– Послушай, какое это имеет значение, – сказал Василий так тихо, что Мария снова закричала:

– Что, что ты сказал?

– Да, со мной все в порядке. Затормозил в последнюю секунду. Все нормально, только голова болит…Одна добрая девушка до больницы подбросила. Там определили сотрясение мозга, хотели оставить на ночь. Еле вырвался от эскулапов. Знаешь, не до собственной башки теперь! Маша, я въехал в крутую иномарку. Долго объяснять все проблемы со страховкой, бандитами, ментами и т.п. Короче, я взял наши три из сейфа. Еще какие-то двести там лежали. Надеялся, за день что-нибудь придумаю, верну на место, у кого-нибудь быстро перехвачу. Представляешь: пол-Москвы приятелей, а в трудную минуту – все словно вымерли. Мои дружки из мира искусства, сама знаешь, бедны, как церковные крысы, богачи же любезны, пока не попросишь у них взаймы.

– Значит, у чужих тебе просить легче, чем у родной жены? – опешила Мария. – Когда возвращать деньги?

– Завтра с утра.

– С утра так с утра, – согласилась она. – Приезжай скорей.

– А деньги? – робко спросил Василий. – Еще ведь две тысячи баксов. Не верну – сама знаешь…

– Деньги найду, – пообещала Мария прежним уверенным тоном и выключила мобильник. С этой секунды она даже повеселела, вновь став сильной и уверенной в себе – той Марией, в которую когда-то влюбился Василий. Ее, ту Марию, трудности не повергают в отчаяние, а, напротив, подпитывают энергией, придавая жизни вкус и смысл.

Остаток дня она потратила на телефонные звонки, разочарования, надежды и (кто бы сомневался!) раздобыла в конце концов необходимую сумму. Правда, не у тех, на кого рассчитывала. Знакомые предприниматели вначале утешали, а потом сокрушались: мол, к сожалению, именно сейчас свободных денег нет, только что вложились в новое дело. Неожиданно выручила подруга детства Леночка. Уверенный и бодрый голос Марии ее не обманул, и Елена, быстро во всем разобравшись, тут же сама предложила дать взаймы две тысячи, правда, ненадолго.

– Вот спасибо, спасла! Верну в срок, не сомневайся! – успокоила ее Мария. – «Дядя Ваня, мы будем работать, мы еще увидим небо в алмазах!» – вдруг некстати вспомнила она Чехова, которого не раз цитировали гости Василия.

– Ладно, Марья, не надорвись, ни один мужик того не стоит! – посоветовала Леночка и подумала:

"Боже, какое счастье, что я развелась с моим непутевым Гришей и теперь отвечаю только за себя!"

Когда Василий вернулся домой, две тысячи уже лежали в сейфе. Он достал их и несколько секунд молча разглядывал, не веря своим глазам. Супруг ожидал всего: скандала, слез, ледяного молчания. Как-никак взял деньги без спроса у собственной жены… Слово "украл" казалось ему грубым, неэстетичным, и Василий не употреблял его даже наедине с собой. В конце концов, он и сам пострадал, голова вон до сих пор болит. А то, что в машине он был не один, жена, слава Богу, не узнает. Все же он художник, а художнику, чтобы творить, необходимы новые впечатления. Сегодня, завтра, каждый день, пока жив…

Мария была бодрой и собранной, словно после чашечки кофе с коньяком. Это поразило Василия даже сильнее того, что она сумела раздобыть недостающую сумму всего за пару часов.
1 2 >>
На страницу:
1 из 2