Курьер из Страны Советов

Внезапно голова его стукнулась о тумбу, рука безжизненно повисла, и стало ясно, что мужчина потерял сознание.

– Вы кто ему будете? – спросила врачиха Лину и даму в белой шапочке.

– Мы случайные прохожие, – отрапортовала Лина, – вызвали «скорую» и решили дождаться вас, на всякий случай. Можем идти?

– Подождите, пожалуйста, пару минут, – попросила врачиха, – надо проверить его карманы при свидетелях. По инструкции полагается найти документы у пациента, найденного на улице

– Ого! Не удивительно, что товарищ хамит врачам. У него депутатские корочки! – сказала докторша и прочитала: – «Кузнецов Петр Иванович, депутат Государственной думы».

Врачиха взяла мужчину за руку, попыталась нащупать пульс и сказала другим, уже сухим и казенным голосом:

– Пациент Кузнецов скончался. Несите тело в машину.

Эти слова были обращены уже к фельдшеру.

Докторша помахала водителю, чтобы тот вышел и помог перетащить в салон «скорой» того, кто еще недавно был их пациентом, а теперь стал клиентом ритуальной службы.

– Ну все, женщины, спасибо за активную гражданскую позицию, вы свободны, – сказала докторша, повернувшись к Лине и к ее спутнице анфас. Она уже не казалась такой молоденькой, при свете фонаря можно было различить лучики морщинок и мешки под глазами. Видимо, смена была непростой, а тут еще этот свежий труп, разом ухудшивший статистику…

Дама в шапке решила задержаться на несколько секунд. Она сфотографировала смартфоном «скорую», затем труп пациента, уже помещенный в черный пакет и лежавший на носилках в ожидании второго грузчика, то бишь, водителя. В ответ на недоуменный взгляд Лины дама пояснила:

– Это для моих блогов в Фейсбуке и в Инстаграме. Не каждый день на твоих глазах человек умирает. Помещу с подписью типа «люди, будьте осторожны». Думаю, много лайков соберу.

Махнув Лине рукой, дама двинула к автобусной остановке.

Лина нырнула в подземный переход и отправилась домой, размышляя по дороге о том, что подобное происшествие вряд ли поможет быстро уснуть.

Она и впрямь долго ворочалась в постели, вспоминая все подробности вечернего инцидента и пытаясь изо всех сил забыть одутловатое, ярко-розовое, обрамленное седой бородкой лицо незнакомца, его обнаженный белый живот, мутный взгляд и хамоватые нетрезвые нотки в голосе. И все-таки, каким бы ни был этот мужчина, он не заслужил внезапной смерти на холодной улице. Такого бесславного конца никому не пожелаешь.

Утренние новости,

наши дни

Промаявшись в полудреме до семи утра, Лина встала, приняла горячий душ, включила радио и сварила кофе. Диктор читал новости профессионально-нейтральным тоном:

– Ночью на Юго-Западе столицы скончался от остановки сердца депутат Государственной думы Петр Иванович Кузнецов. Народному избраннику было 63 года. «Скорая помощь», которую вызвали случайные прохожие, не смогла вывести его из комы, хотя прибыла вовремя. До избрания в Государственную думу депутат Кузнецов являлся одним из акционеров нефтегазового комплекса.

Ни фига ж себе! Ну и новость! Так вот кого они с дамой в шапке вчера пытались спасти от переохлаждения, хотя спасать надо было совсем от другого…

Лина сделала большой глоток горячего кофе, затем встала и полила цветы на кухне и в комнатах. Надо было что-то делать, чтобы унять нервную дрожь и сосредоточиться. На душе было так мерзко, словно депутат умер не на улице, а у нее в квартире, предварительно заблевав коврик в прихожей.

Она вернулась в кухню и села допивать кофе. Радио продолжало работать. Ведущие утреннего шоу шутили, брали интервью у лидеров мнений, включали бодрые песни, стараясь помочь гражданам в огромных «человейниках» встать с кроватей, сделать несколько глотков кофе с полузакрытыми глазами и отправиться на работу в транспорте, переполненном раздраженными пассажирами.

«Работа у большинства людей нелюбимая, зарплата маленькая, а тут еще кредиты, толкотня и ругань в транспорте, битва за лучшее место под солнцем… Неудивительно, что мужчины возраста 60+ умирают на улицах», – размышляла Лина с тоской, глядя на серый ноябрьский рассвет за окном, не предвещавший ни дневного солнца, ни тепла, ни приятных новостей. До предновогодних хлопот оставалась целая вечность.

Она встала, поправила картину, криво висевшую на стене, сделала пару энергичных наклонов и махов руками, чтобы успокоиться, и вновь села за стол. Передавали очередной блок новостей.

– Близкий друг Петра Кузнецова, пожелавший остаться неизвестным сделал заявление…

Диктор по-прежнему старался сохранять профессионально-нейтральную интонацию, однако по сдержанному ликованию в голосе Лина догадалась: ожидается сенсация. Тем временем радиоведущий продолжал:

– По словам близкого друга Петра Ивановича Кузнецова, пожелавшего остаться неизвестным, депутат недавно прошел диспансеризацию, которая не выявила серьезных проблем с сердцем. Кузнецов не злоупотреблял спиртным и никогда не пил алкогольные напитки в компании незнакомых людей. По версии все того же анонима, собутыльники, с которыми умерший был хорошо знаком, незаметно добавили в пищу или в напиток Петра Ивановича яд, спровоцировавший остановку сердца. В распоряжении спецслужб такие яды давно имеются. Несколько знакомых Кузнецова, также пожелавших остаться неизвестными, сообщили, что у депутата было немало врагов, в том числе, в спецслужбах, в связи с чем версия отравления не является фантастической.

«Кузнецов, Кузнецов…», – пробормотала Лина. Обычная фамилия, весьма распространенная на родных просторах, почему-то взволновала ее. Стоп! Лина тряхнула чашкой, и большая капля кофе выплеснулась на скатерть. Она промокнула лужицу салфеткой и вспомнила. Иван Кузнецов – ну, конечно! Так звали заведующего отделом фотоиллюстраций журнала «Страна Советов», погибшего в середине девяностых при невыясненных обстоятельствах. Уж не сын ли Ивана Кузнецова тот умерший на ее глазах депутат? Нет, вряд ли. Это выглядело бы слишком странным совпадением. Впрочем, в жизни все бывает.

В «Стране Советов» Лина работала почти три десятилетия назад. С одной стороны, журнал был форпостом советской пропаганды для стран Запада, а, с другой, направленность издания предполагала, что сотрудники должны быть информированы о реально происходящих в мире событиях. Все это определяло довольно свободный, по сравнению с партийной прессой, стиль поведения.

Лина налила еще кофе и глубоко задумалась. Лента памяти стала разматываться стремительно, словно кто-то включил режим обратной перемотки. Советская эпоха, казалось, давно и безвозвратно, словно Атлантида, скрывшаяся в водах времени, начала всплывать в памяти Лины со всеми подробностями, словно все было вчера. День за днем, месяц за месяцем…

Наш человек в Париже,

середина восьмидесятых

Иван Кузнецов выглядел моложе своих лет, хотя к концу горбачевской Перестройки приближался к семидесяти. Худощав, подтянут, ироничен. Говорили, что в шестнадцать лет Кузнецов пошел добровольцем на войну, участвовал в наступательных операциях, снимал фронтовую жизнь в десантных войсках и в штурмовой авиации. Старенькую, но надежную кинокамеру «Кинап» ему подарил легендарный кинооператор Роман Кармен. Кузнецов совершил десятки боевых вылетов на самолетах «Ил-2» и «Ил-10», во время которых одновременно был стрелком и кинооператором. Имел боевые награды. Одним словом, легендарная личность.

Так, как Иван Петрович, в Советском Союзе одевались только избранные. Дорого и элегантно, хотя и по-европейски сдержанно, без азиатских излишеств. Импортные рубашки, кокетливые шейные платки, подогнанные по фигуре пиджаки и брюки… Все это довершало образ западного дэнди, которому незнакомы длинные очереди к пустым отечественным прилавкам, утренняя толкучка в холодных автобусах – одним словом, унылый быт эпохи перестройки. Одежда Кузнецова была из другой жизни и из другой ткани – английский твид, египетский хлопок, индийский шелк, турецкая кожа… Немыслимую в то время роскошь Иван Петрович привозил из капстран, в которые наведывался с удивительным постоянством. Лина каждый раз робела под пристальным взглядом франтоватого завотделом фотоиллюстраций, члена редколлегии «Страны Советов» и старалась быстрее ретироваться на четвертый этаж, где располагалась детская редакция. Там все и одевались демократичнее, и общались друг с другом без всякого снобизма.

– Кузнецов опять во Францию собрался, – шипел фотограф Семен Людов, столкнувшись с Линой в коридоре. – Давно Париж его колхозную морду не видел! Заждались, блин, Ваню Елисейские поля.

– Интересно, кому он в ЦК подарки из-за границы привозит? – задавал риторический вопрос другой фотокор, Валентин Мушаткин. Он вечно всем завидовал и подозревал каждого сотрудника «Страны Советов» в родственных связях с ответственными работниками ЦК КПСС. Кузнецова он давно взял на заметку и частенько сообщал Лине шепотом:

– Кто-то там, наверху, его персону явно лоббирует. Это ж надо, наше государство столько валюты на европейские прогулки этого бездарного фотика тратит! Где это видано – на выходные в Париж прокатиться… Нехило, правда? И хоть бы один толковый кадр из командировки привез, только тряпки и цацки для любовницы!

– Пожалели бы старика! Тяжело ведь аппаратуру по миру таскать, – притворно сокрушался фотограф Степушкин.

Помощник главного редактора Ирина Петрова, когда сотрудники пытались расспросить ее о Кузнецове, кокетливо улыбалась и демонстрировала очередной милый сувенир, привезенный фотографом из загранкомандировки: шейный платочек, красивую авторучку, дамский блокнотик или еще какой-нибудь симпатичный, ни к чему не обязывающий презент.

«Выпускают человека в Париж, значит так надо», – говорила она, на секунду оторвавшись от модного журнала, который обычно листала, снисходительно поглядывая на вопрошавшего.

Защитников у Кузнецова было немного. Большинство фотохудожников журнала «Страны Советов» думали примерно так же, как Людов, Мушаткин и Степушкин. Еще бы! Работы журнальных фотомастеров украшали престижные фото-биеннале, получали призы на международных конкурсах, лучшие работы отбирались для подарочных альбомов, которые вручали членам иностранных делегаций. И при всем при этом мэтрам доставались командировки лишь в «страны социалистического лагеря». Иван Кузнецов тем временем регулярно летал в европейские столицы, в страны Латинской Америки и в США, даже в Египет, что по тем временам было немыслимой экзотикой.

В разгар перестройки, когда во всем мире зазвучало русское слово «glasnost», в моду вошли громкие разоблачения и «срывание масок». Редакция «Страны Советов» не осталась в стороне. Отдел фотоиллюстраций почти в полном составе подписал гневное письмо «наверх». Объектом разоблачений стал, разумеется, Иван Кузнецов. Несколько добровольцев отвезли депешу прямиком на Старую площадь, в экспедицию ЦК КПСС, где вежливые сотрудники в штатском принимали под расписку письма трудящихся. Поговаривали, что кое-кто из лучших перьев «Страны Советов» бескорыстно помог мастерам объектива и вспышки написать пламенный текст, затем отредактировал его и исправил стилистические и грамматические ошибки. Единственным условием, которое выдвинул неизвестный автор, была полная анонимность. В общем, о его имени всем оставалось только гадать.

Текст письма представлял собой типичный донос:

«Мы, фотокорреспонденты журнала «Страна Советов», являемся лауреатами престижных международных фотоконкурсов и постоянными участниками международных фотовыставок, – говорилось в письме. – Однако нам крайне редко удается выезжать в страны Запада, хотя там хорошо знают и высоко ценят наши работы. Между тем, малоизвестный в профессиональном сообществе Иван Кузнецов ежемесячно командируется руководством журнала в столицы европейских капиталистических стран и в страны Латинской Америки. Фотоработы Ивана Кузнецова не заслуживают того, чтобы государство тратило валюту на его вояжи по всему миру. Просим сектор печати ЦК КПСС разобраться в нездоровой политике, которую проводит руководство редакции».

И далее – десяток подписей.

Слух о письме, разумеется тут же расползся по коридорам особняка и очень быстро достиг ушей начальства. В здании воцарилась такая гнетущая тишина, какая, наверное, бывает на фронте перед решающим сражением. Заместители главного редактора смотрели на всех сотрудников с подозрением и все чаще совещались за закрытыми дверями. Руководство журнала готовилось к наступлению на бунтовщиков. Лишь секретарь-референт главного редактора Ирина Петрова по-прежнему улыбалась, как Джоконда, а когда ее спрашивали про тайное письмо фотографов, поднимала глаза к потолку и пожимала плечами. После этого любопытствующие окончательно убеждались в том, что письмо фотографов в ЦК – не фантазии врагов Кузнецова, а самая настоящая реальность.

Как ни странно, письмо, грозившее стать настоящей «бомбой», в итоге не имело никаких последствий. Дальнейшие события перестройки, изменившие ход истории, отодвинули мелочные разборки репортеров на дальний план и постепенно забылись.

Эх, если бы пролетарии камер, вспышек и длиннофокусных объективов могли представить себе, какие задания выполняет Кузнецов в командировках и что ждет его впереди, они, возможно, не стали бы тратить время и нервы на борьбу с ветряными мельницами…

Дом Художника,

середина девяностых