Ради чего и от чего ты отказалась?
Ты ж поняла, что не сошелся клином
Весь белый свет на нем, неповторимом?
Давай с тобой пожмем друг другу руки,
Мне кажется, хорошие подруги
Из нас получатся. Нечасто предлагаю
Я дружбу женщине. – И как в огонь шагая,
Я протянула руку ей. И взвыла —
Таким суровым то пожатье было.
Но новую подругу мне ни разу
Не довелось увидеть. Смерть, зараза,
Приперлась. Молча, дико, глухо
Сцепились я и смерть-старуха.
И в этой схватке я была страшнее.
И рвали мои челюсти сильнее
Ей горло, до отчаянья бесплотное.
И отступая, эта тварь голодная
Сожрала мое мясо, кровь и жилы,
Души ошметки и остатки духа.
Да мне не жалко, подавись, старуха!
Но, уходя, она лицо открыла,
И я, сползая в состоянье комы,
Узнала лик своей ночной знакомой.
Лекарство, перевязка и все прочее
Проделано. – «Ну спи. Спокойной ночи».
– Останься. Посиди еще, родная.
Я не был мужем идеальным, знаю.
Да что там «идеальным». Я скотина.
– Ты среднестатистический мужчина.
И дурачок. – Я прожил бы опять
Всю жизнь с тобою, если б выбирать
Пришлось мне снова. И могла б любой
Дорога быть, но лишь с тобой. С тобой.
Но стоит ли пустыни и страданий
Дрожь в голосе, отвыкшем от признаний?
…Заначку бы достать из-за картины.
А не успею, все пропьет, скотина.
Обед, приборка, стирка, магазины…
На часик сутки увеличить мне бы.
Но дочку – в музыкальную – святое.
И сон ли, явь ли, из-за двери, с неба —
Пронзительный, щемящий звук гобоя.
Привидение
Играла скрипка. Может, и не скрипка.
В вечернем воздухе вибрируя так зыбко,
Плыл звук и запах булки с колбасою.
Все это, странно связано с тобою,
Как и торговка на углу с какой-то гнилью,
В моей душе рождало камарилью
Грызущих мыслей, тягостных видений,