На Планете Исполнившихся Желаний

– Вовиков, вон из класса! Опять ты срываешь урок своей болтовней!

Гошка прямо задохнулся от обиды. Он даже рта не раскрыл. Но капать на Сашу, ясное дело, он не будет. Пунцовый и дрожащий от несправедливого наказания, он стукнул крышкой парты и направился к двери.

Но не успел он дойти еще до учительского стола, как услышал за спиной совершенно спокойный, самый приятный на свете Сашин голос:

– Вовиков совсем даже ни при чем. Это я разговаривала. И вы совершенно зря его оскорбили и выгнали из класса.

И в тот же миг Гошка услышал за собой легкий бег, и на глазах у всего класса Саша взяла Гошку за руку, и они вместе вышли из класса.

И именно в этот миг Гошка понял, что он не может скрывать от Саши ни одной своей тайны. Если Саша не будет их знать, то тогда они и самому ему не будут нужны.

Еще не погасшее чувство обиды и это возникшее вдруг в нем новое чувство теснили ему грудь, лишили его голоса, и он мог только прошептать чуть слышно:

– Пойдем.

Они спустились по лестнице вниз, в вестибюль, которым не пользовались, он был чем-то вроде свалки старых вещей. Они молча протискивались сквозь нагромождения парт с отломанными спинками, изрезанными перочинными ножами столами. Они продирались через ряды шкафов с перекошенными дверцами.

Гошка молчал. Саша ни о чем не спрашивала. Она чувствовала всю важность той великой тайны, которую ей собирался открыть Гошка. Протиснувшись через этот склад искалеченных парт, шкафов, столов, стульев, они подошли к вешалкам, в Гошка тихо сказал:

– Это здесь.

Это были старые вешалки, ими уже давно не пользовались в школе, такие старые, как вымершие динозавры. Они ждали, когда их вывезут на дрова или свалку. Теперь таких вешалок, наверное, даже и не знают в школах. Это длинные деревянные стенки с крючками для пальто, снизу полка для галош, а сверху полка для шапок. Поэтому когда они стоят рядом, напротив друг друга, то внутри образуется узкий и длинный коридор.

Гошка потянул Сашу к узкой щели между вешалками и сказал:

– Поднимайся осторожно.

В узком проходе между вешалками была полная темнота. Саша, держась за Гошкину руку, осторожно пробиралась вперед.

Гошка сделал какое-то резкое движение и так дернул Сашину руку, что Саша чуть не упала. Вдруг непонятный свет ударил в Сашины глаза. Она зажмурилась и вскрикнула. Ее ослепило солнце. Сверкающее, огромное, жаркое на совершенно чистом синем небе. А на далеком горизонте сквозь дымку виднелись синие горы и белая шапка Эльбруса.

– Вот это да! – сказала Саша. – Сюда как будто бы вылили сто тысяч бутылок маминых духов.

В воздухе действительно стоял сильный, но нежнейший аромат. Перед ними, насколько хватало глаз, простиралась роща каких-то деревьев. Саша присмотрелась и увидала, что это мандариновые деревья и на них растут мандарины, самые настоящие и притом спелые и крупные. Но это еще не все. Одновременно со спелыми мандаринами деревья были усыпаны белыми цветами, и это от них исходил такой чудесный аромат.

– Вот так раз, – воскликнула Саша, – сразу и мандарины и цветы одновременно! Вот это уж действительно чудеса!

Они прошлись немного по роще, а потом сели под одним из деревьев. В траве под деревом лежали мандарины. Они были такие спелые, что некоторые даже лопнули и из них тек сок. Саша подняла мандарин и стала его чистить.

– А знаешь, до этого я видела мандарины только в обертках в ящиках. И то, кажется, это было только два раза, а может быть, и один. К нам в Якутск их очень редко привозят, а я их люблю больше всего на свете…

Так они сидели, спокойно разговаривая, и ели мандарины до тех пор, пока перед ними не образовалась целая гора мандариновых корок.

Наконец Саша спохватилась:

– А мы не опоздаем на следующий урок?

И они тем же путем вернулись обратно, и как раз вовремя.

…Все это произошло давным-давно, почти два месяца назад, а после этого Гошка с Пиратом каждый вечер ходили в гости к Саше. Гошка со стыдом чувствовал, что сейчас даже Паша ему не нужен. Хорошо еще, что Паша в эти дни был занят подготовкой к районной олимпиаде по физике и, казалось, совсем не замечал, как остыл к нему его друг. У Гошки времени не было ни минуты, чтобы встречаться с Пашей. В те недолгие часы, которые оставались от встреч с Сашей, надо было успеть и позавтракать, и пообедать, и сделать уроки.

Поэтому-то Саша и предложила Гошке (конечно, вместе с Пиратом) переехать к ней. По крайней мере уроки могли бы вместе делать. Гошка не был уверен, что родители разрешат ему переехать к Саше. Они вообще не любили, чтоб он, вместо того чтоб гулять, засиживался у кого-нибудь в гостях. И поэтому сегодня, когда Гошкина ангина заставила папу выйти с Пиратом, Гошка не без оснований опасался, что Пират выдаст его вечерние прогулки.

Гошка совсем не был вруном и симулянтом. Но тут само собой получилось, что ему становилось все хуже и хуже и, когда во входной двери заскрежетал папин ключ, Гошка лежал в постели с компрессом на лбу и еле-еле дышал. Можно было надеяться, что объяснение отложится хотя бы на несколько дней, до Гошкиного выздоровления. И действительно, папа ничего не сказал не только Гошке, но и маме буркнул что-то невразумительное по поводу своего долгого отсутствия.

Два дня Гошка страдал от ангины и неизвестности. А на третий…

Утром, часов в одиннадцать, в дверь раздался длинный-предлинный звонок. Такой он был веселый, радостный, нетерпеливый! Уже по звонку было ясно, что кто-то несет Гошке сногсшибательные новости и совсем не печальные.

Мама бросилась открывать дверь. И тут произошло что-то невообразимое: лай Пирата, и ужасающий визг, и мамин крик, и Сашин голос – все смешалось. Дверь стремительно открылась, и в комнату ракетой ворвалась огромная собака доберман, таща на поводке Сашу. Судя по многочисленным боевым шрамам, это был безусловно Рекс, но почему-то он сейчас совсем не выглядел победоносно. Он жалобно скулил, пытаясь залезть под Гошкину низкую тахту и увлечь туда же свою хозяйку, а Пират наскакивал на него то справа, то слева, не давая ему перевести дух.

И тут Саша закричала:

– Ну, знаешь, и нахал твой Пират, Гошка! Я еще в жизни не видела таких нахалов!

Под аккомпанемент собачьего лая Гошка пытался втолковать Саше, что дело совсем не в нахальстве Пирата, просто он охраняет свою территорию. Это полностью по науке.

– Но откуда взялся твой Рекс, с неба, что ли, свалился?

– Да, представь себе, с неба. Он прилетел на самолете сегодня рано утром, и у него был настоящий билет, и ему давали таблетку аэрона, потому что его укачало в самолете, и он запивал ее лимонадом.

– Что-то мне не верится, что собакам одним разрешают летать в самолетах!

– Почему же одним собакам! Ясно, что он прилетел с моими мамой и папой. Это же само собой разумеется. Как только они получили мое письмо, они сразу взяли три билета на самолет и прилетели! И знаешь, что самое потрясающее: они оставляют мне Рекса. Вот здорово, правда? Но только, конечно, тебе уже нельзя ко мне переезжать. Видишь, Рекс с Пиратом не уживаются. Но, надеюсь, на улице-то они не будут драться!

ОРЕХ С ДАЛЕКОЙ АМАЗОНКИ

Всем давно известно, что Гошка Вовиков мечтает стать космонавтом, а ко всем другим профессиям он относится о презрением. На этот счет у него даже вышел крупный спор с Анной Константиновной, учительницей по русскому. Как-то она задала сочинение на вольную тему: «Почему я люблю (или не люблю) научную фантастику». И вот в этом самом сочинении Гошка очень обидно высказался о профессии биологов и даже назвал их ерундовскими, из-за чего был долгий разговор, на целый урок, с Анной Константиновной. Но Гошка, кажется, остался при своем мнении.

И кто бы мог подумать, что пройдет каких-нибудь полгода и Гошка станет таким рьяным биологом, что прямо дальше некуда! Даже, можно сказать, он почти что свихнулся из-за этой самой биологии. В течение долгих месяцев ребята не слышали от него ни одного путного слова, кроме как: почвенные или климатические условия, температурный режим и все в таком роде.

А получилось это так. Один очень близкий друг Гошкиного папы ездил в научную командировку, не куда-нибудь, а на Амазонку. Когда он вернулся, то пригласил в гости Гошкиных родителей, а они взяли с собой Гошку. И такие чудеса показывал этот самый ученый, вернувшийся с Амазонки, что Гошка нисколько не жалел, что пошел к нему в гости, а не в кино на новый цветной приключенческий фильм. Потому что этот ученый как раз показывал цветное кино, да к тому же которое сам снял.

Такие там были чудеса, что вы просто не поверите: и огромные яркие попугаи, и страшнющие змеи с руку толщиной, и бабочки величиной с ворону, а по расцветке такие, что нарочно не придумаешь, и цветы красивые – закачаешься, а на самом деле зловредные – хватают всякого, кто неосторожно сядет рядом. Настоящие кровопийцы, так, пожалуй, и человека съесть могут!

А какие там обезьяны! Что там цирк или Уголок Дурова! Это все детские игрушки. В лесу на Амазонке их просто миллионы! И у них самый настоящий город в верхушках деревьев. Даже царь свой есть. Он сидит себе, развалился на толстой ветке, а подданные подносят ему всякие угощения: не хотите ли бананчик, или, может быть, кусочек ананаса, он очень спелый и нисколько не кислый, или, может быть, желаете орехов, так мы вам их разгрызем, не трудитесь, не портите свои зубки. А зубки у него – ох-хо-хо! – тигра разгрызет, не то что орешек.

Ну, а главное, что он сам, этот ученый, понимаете, сам все снимал. Не какой-нибудь режиссер сочинил, а было это или нет, еще бабушка надвое сказала. А тут уж никаких сомнений, все точно, как часы, потому что командировка у пего была от Академии наук, а ей, этой академии, не больно-то соврешь.

Вечер прошел до того здорово! Было так интересно! А ко всему прочему, когда Гошка и родители уходили, то этот ученый подарил Гошке совершенно замечательный орех, всем орехам орех: величиной с кулак и скорлупа у него как кора у дерева – шершавая, в каких-то вся чешуйках.

И ученый сказал, что это семена самого фантастического дерева на свете. Это орех Cortex с далекой Амазонки.

Гошка, сжав драгоценный подарок в ладонях, спросил с волнением:

– А у нас здесь он может вырасти?

– Ну, если создать благоприятные почвенные я климатические условия…