На Планете Исполнившихся Желаний

Алиса Ивановна села на стул и стала листать журнал, как будто спокойно, но ребята видели, как она злится, и чувствовали, что сейчас разразится скандал.

Вовиков стоял за своей партой, а Васька сидел на парте, ничего не подозревая.

– Ну, Вовиков, – сказала Алиса Ивановна, – мы ждем, весь класс ждет тебя.

И тут Гошку прорвало;

– Весь класс ничего не ждет! Вы зря сваливаете на весь класс. Не могу я его выбросить на улицу, это же МОЙ еж, понимаете, МОЙ! Вот если бы вас выбросить на улицу!

– Что?! – Алиса Ивановна почти подпрыгнула на стуле. – Меня выбросить на улицу! Ну-ка, Вовиков, убирайся вместе со своим ежом и учти: больше ты на моих уроках не будешь, никогда, уходи в другую школу!

Весь класс онемел от ужаса. Все видели, что Алиса Ивановна говорит всерьез, а не так, как бывает: попугают, а потом все забывается. И все думали: что же теперь будет с Гошкой и с Васькой?

Гошка складывал в портфель свои вещи, потом также не спеша поставил портфель на парту и поверх книжек расстелил тряпку, так что получилось что-то вроде уютного гнездышка, бережно положил туда Ваську и закрыл портфель. Все это Гошка делал тоже как будто спокойно, но ребята видели, каково ему сейчас.

Гошка сказал «до свиданья» и ушел. В классе еще долго стояла тишина…

Пока что Гошке разрешили ходить в школу. Но все понимали, что это так просто не кончится, что-то будет.

И тут случилось еще одно событие…

Все это произошло из-за научной фантастики. Дело в том, что Гошка Вовиков очень любил научную фантастику, читал только научную фантастику, просто-таки жить не мог без научной фантастики.

Давным-давно, еще в четвертом классе, Гошка твердо решил, что жизнь его будет отдана космосу, а точнее, изучению самых дальних планет. Конечно же, в этом нет сомнения: пока Гошка подрастет, до самых дальних планет доберутся.

И после этого решения Гошка не только начал читать абсолютно всю научную фантастику, но самое главное – готовить себя морально и физически к условиям существования в космосе.

Он ставил на себе разные опыты, иногда совсем даже нелегкие. Так, например, он целых два дня ел только хрустящие хлебцы, витамины в таблетках и пил чистую воду – больше ничего, чтоб приучить себя к космическому рациону.

Самое трудное в этом опыте была, конечно, мама. Ужасно тяжело иметь маму, которая ну ничегошеньки не понимает в космических делах и к тому же просто помешана на свежих витаминах и калориях. Но способность убеждения – это тоже необходимое качество для космонавта: ведь придется же как-то объясняться с жителями других планет! И Гошка убедил маму в необходимости своего эксперимента.

Но это в прошлом. А сейчас он занимался вещами посерьезнее. Одна из самых нужных вещей для космонавта – не растеряться в условиях невесомости, и Гошка стал готовиться к этому. Однажды, когда он купался в речке Серебрянке, он вдруг почувствовал, как легко в воде его тело. Он вдруг сообразил, что это очень похоже на невесомость. От неожиданного открытия Гошка чуть не задохнулся, наглотался воды и пошел ко дну, где глубина-то всего лишь по пояс. Ребята здорово осмеяли его тогда, но Гошка даже не удостоил их своей обидой: что они понимают в серьезности открытия!

С этого дня Гошка стал ежедневно тренироваться в речке. Кувыркался в воде, и стоял столбиком, и лежал на воде, раскинув руки и ноги, и крутился штопором. И как-то, когда папа пришел вечером домой и за ужином стал рассказывать, какой он видел интересный документальный фильм про «Аполлон» и как там космонавтов тренируют в воде па условия невесомости, Гошка даже поперхнулся чаем, вскочил и закричал:

– А я сам, сам придумал это, папа, ты веришь, сам!

И папа поверил и оценил.

Гошка продолжал упорные тренировки в речке. А однажды, когда он смотрел по телевизору цирк, то сделал еще одно потрясающее открытие: можно научиться здорово управлять своим телом и подготовить себя к условиям невесомости и в самом обычном воздухе. Стоит только взглянуть на клоунов, как они падают плашмя прямо на пол. Попробуй-ка шмякнись так – костей не соберешь, а им хоть бы хны. А прыгуны на батуте, а воздушные акробаты – да это же настоящая школа космоса!

С того вечера Гошка не прекращал тренировок, можно сказать, круглые сутки. Даже когда он лежал в постели, он приказывал своему телу расслабиться и чувствовал, что как будто все его кости становились мягкими. Он уже мог запросто падать плашмя на пол, пугая до смерти маму и бабушку, и прыгал с крыши сарая, ловко планируя и мягко приземляясь на грядки. Всему этому Гошка научился еще летом. Из-за этих-то летних тренировок и произошел случай на физкультуре.

Был урок физкультуры. Занимались, как всегда, в физкультурном зале, была как раз разминка. Все ребята лазили по шведской стенке, прыгали через козла и подтягивались на кольцах. Всем было очень весело, и только Гошка Вовиков печально стоял у окна и думал о своей несчастной судьбе.

И тут он неожиданно принял решение. Сейчас он всем им покажет, сейчас он докажет, что Вовиков не какой-то там мелкий нарушитель, а будущий завоеватель космоса. Он уже и сейчас довольно крупный исследователь по невесомости. Да и Егор Вовиков звучит не так уж плохо, не многим хуже, чем Юрий Гагарин. Сейчас он всем им покажет! И Гошка в одно мгновение забрался на самый верх шведской стенки, к самому потолку зала, и, держась одной рукой за верхнюю перекладину, а другой махая в воздухе, закричал что было силы:

– Эй, вы все! Смотрите, что сейчас будет! В ту же секунду Гошка разжал пальцы и, распластав руки, камнем полетел вниз…

Гошка лежал в бабушкином саду на брезентовой раскладушке, в руках у него был Айзек Азимов, а нога его была в гипсе. Чтение что-то не лезло ему в голову. Когда все это случилось, такая была суматоха – «скорая помощь», врачи, больница, тогда, конечно, никому и в голову не пришло говорить о скандале на немецком.

Но теперь, когда все прошло, когда он совсем выздоровел, только вот ходить не очень-то может, пока гипс не сняли, теперь каждый день можно ждать, что завуч вызовет маму в школу и объявит ей, что ее сын бандит и хулиган и что они не хотят больше держать его в школе; и пусть он делает что хочет: хочет вишни продает на базаре, хочет идет работать дворником, только вот учиться ему больше нельзя – Алиса Ивановна не разрешает.

И до того муторно стало Гошке от этих мыслей, что он даже застонал, так что бабушка с террасы спросила:

– Что, Гошенька, нога?

– Да, бабуся, что-то опять ноет…

– Инвалиды мы с тобой, Гошенька, – сказала бабушка. – На базар бы надо сходить, малинки купить, пирог испекла, в кои веки сливки сбились, а подумай: какой же пирог со взбитыми сливками без малины! Да вот ноги не пускают, занедужили…

Гошке стало еще хуже от того, что он всех обманывает, что все его жалеют; он снова чуть не застонал, но вовремя остановился. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Гошка сосредоточил свои мысли на научной фантастике. Недавно он прочитал одну книжку, старую, правда, но не хуже новых, и там один человек без всяких инструментов, а только при помощи своего разума научился управлять целым миром, и причем не только людьми и животными, но и неодушевленными вещами. Все его слушались.

«Вот бы мне такое, – подумал Гошка. – Вот было бы здорово! Вот все удивились бы! Представляю, как Алиса Ивановна выгоняет меня из класса, а я приказываю своей парте, и парта медленно и плавно набирает высоту – ж-ж-ж-ж! – пробный круг над классом, я на прощание делаю ручкой и вылетаю в окно».

И в этот самый момент Гошка почувствовал, что его раскладушка как будто бы хочет оторваться от земли, делает усилия, как будто хочет, но не может взлететь.

«Надо ей помочь, – думает Гошка, – надо сконцентрировать всю умственную энергию на одной мысли и заставить раскладушку взлететь».

И вдруг раскладушка как подпрыгнет метра на полтора от земли!

«Ну, – думает Гошка, – ничего себе рывочек, так и упасть недолго, представляю, что испытывают космонавты». Гошка стал плавнее концентрировать свою мозговую энергию, и раскладушка стала взлетать мягко, без всяких там бешеных скачков. Гошка на всякий случай все-таки крепко держался за алюминиевые перекладины. И тут Гошке пришла мысль. «Почему, – думает он, – вместо того чтобы так просто развлекаться, не слетать бы на рынок за малиной? И бабушке услужу, и пирог вкуснее будет, и заодно испробую силовую мощность раскладушки».

Сначала Гошка сделал несколько пробных виражей по саду. Прекрасно! Раскладушка слушается его идеально, как говорится, пилот и аппарат были одно целое. Гошка сделал еще один пробный вираж над дачей, потом спустился и, промчавшись мимо террасы, прямо на лоту схватил со стола целлофановый мешочек и рубль – бабушка приготовила это для соседки – и взмыл над садом. Гошка старался лететь чуть повыше столбов, чтобы, не дай бог, не задеть за электрические провода. Прилетел на рынок, снизился. Сверху обозрение прекрасное. Гошка выбрал самую крупную малину и подрулил к тетке, которая продавала эту самую прекрасную малину. Около тетки стояла небольшая очередь, человек пять-шесть.

– Нельзя ли мне отпустить без очереди, а то тут нет стоянки для раскладушек! А тетка говорит:

– А мне что, как очередь.

А очередь, как кто. Одни говорят: «Еще чего! Один на машине приезжает – спешит, другой на раскладушке прилетает – спешит, а мы тут стой как дураки, а мы тоже спешим». А другие говорят: «Да отпустите его скорей, а то еще эта чертова раскладушка на голову свалится!» А еще другие говорят:

«Наоборот, пусть стоит, ждет своей очереди, под раскладушкой хорошо стоять – тенечек».

Ну. Гошке все-таки удалось взять малину без очереди. Он полетел не спеша обратно и тут, уже почти полдороги до дачи пролетев, решает Гошка: надо бы слетать в школу, выведать у ребят, как там и что. Гошка направил раскладушку на, Москву.

Вот он около своей школы, и как раз на уровне четвертого этажа, где помещается зал, и видит: все окна открыты – собрание идет, наверное педсовет. «А может быть, как раз меня сейчас исключают, – подумал Гошка. – А я вот как влечу на раскладушке, вот они удивятся и, может быть, не исключат». И Гошка совсем уж было влетел в окно, но его взял страх: пилить начнут, то да се, и потом, все-таки неудобно – на раскладушке, да еще в одних трусах. Скажут: «Это тебе не пляж». Ну, что тут делать? Семь бед – один ответ. И Гошка влетел в зал и повис над кафедрой. Гошкины предчувствия сбылись – завуч как раз сейчас с кафедры говорил о нем: что до каких пор можно терпеть и что это, в конце концов, противоречит всем нормам педагогики – бесконечно прощать нарушителя. Гошка понял: это страшное, как в милиции, слово относится к нему, и у него чуть не выпал из рук пакет с малиной – после таких слов не жди ничего хорошего.

И действительно. Завуч продолжал говорить, и в словах его не было ничего хорошего. Он говорил, что, может, и не стоит поднимать шума и доводить Вовикова до исключения, но что ему не место в образцовой спецшколе, пусть переходит в обычную районную. И вдруг… Гошка не поверил своим ушам и глазам. С места вскакивает Алиса Ивановна, его немка, и прямо с места начинает говорить, и не говорить, а прямо-таки кричать. Перебила завуча и кричит:

– Товарищи педагоги! Вы можете спокойно сидеть и слушать, что говорит наш заведующий учебной частью, а я вот не могу! Что значит – образцовая школа и что значит – простая районная? Да как же это можно! Товарищи педагоги! Да это невозможно! Ах, значит, у нас образцовая потому, что мы выбираем себе учеников. Да вы понимаете, что это значит? Мы подбираем, а не воспитываем. Да и потом, если уж говорить начистоту: Вовиков отличный парень, и я была не права.

В зале стояла жуткая тишина. Алиса Ивановна продолжала:

– Вовиков вступился за того, кого он воспитал и вырастил, неважно, что в данном случае это был еж Васька. А я была не права, и мы с вами не правы, он вступился, а мы с вами выбрасываем того, кого мы воспитали и вырастили. И разве ото справедливость! И разве это педагогика! И если хотите знать, вот из таких ребят, как Вовиков, вырастают герои, и, может быть, наш Гошка Вовиков – это будущий Юрий Гагарин!

Тут Гошка не мог больше терпеть! Он как сумасшедший стал кружить под потолком вокруг люстры, бросал вверх малину наподобие салюта и кричал:

– Ура! Да здравствует справедливость! Да здравствует Алиса Ивановна!