Студентка, коммерсантка и просто красавица!

– Вы долго возитесь со Светкой, давай я помогу, – он протянул руку за саженцами. Вместе мы стали аккуратно опускать их в лунки.

– Послушай, Коля, – набравшись храбрости начала я, – не надо больше провожать меня со школы.

Замерев над очередной лункой, Николай перевёл взгляд на меня, потом медленно опустил лопату и выпрямился:

– Почему? – он ждал ответа, а я не знала, что сказать.

– Просто – это моё решение, – пролепетала, опустив глаза, всё же разговор давался тяжело.

– Объясни, – коротко бросил он.

– Тут нечего объяснять, просто не надо и всё, – со злостью воткнула саженец в очередную лунку.

Коля зло отбросил лопату и зашагал прочь. За нами с немым изумлением наблюдали Юрка и Светка.

– Ты чего? – подошла подруга.

– Ничего, не хочу больше, чтобы он провожал меня.

– Сама же мне все уши о нём прожужжала, какая муха тебя укусила? – Светка стояла, наматывая локон на палец.

– Давай работать, или ты в самом деле хочешь тут до ночи в грязи ковыряться? – зло бросила подруге и подняла лопату, принявшись закапывать посаженное деревце.

– Знаешь, если тебе никто в друзья не годится, копайся здесь сама! – вспылила Светка и пошла прочь.

Ну, вот, ругаться с ней в мои планы не входило. На душе стало тоскливо, как-то не так начинаю я новую жизнь. Подошёл Юрка, молча взял у меня лопату и принялся помогать. Потом поднял глаза, подмигнул:

– Не переживай, Иванова, всё будет хорошо, топай ещё за саженцами.

Так мы с ним и посадили оставшиеся деревца. Когда вернулись к выходу из сквера, почти все уже собрались. В толпе прохаживалась Ольга Владимировна, проверяя, чтобы все сдали лопаты. Коля, увидев меня, демонстративно отвернулся и ушёл на другой конец нашего сборища. Как и Светка. Странно, откуда у подруги такая реакция? Ничего ведь обидного в моих словах не было.

Пожав плечами, я отошла к Юрке, с ним мы и дошли до дома.

Войдя в квартиру, увидела мечущуюся из ванны в комнату Алку. Когда она успела вернуться?

– А что у нас происходит? – спросила я у мамы, которая крутилась на кухне с обедом.

– Будто не знаешь. Танцы, – махнув рукой ответила она.

– Тебе помочь? – обняла я её.

– Нет, Иришка, иди отдыхай. Всё почти готово.

Урвав с тарелки блинчик, я пошла к себе.

Сестра вступила в неравную борьбу с чёлкой, на трюмо стоял стакан с крутой заваркой, служившей нам тогда заменителем лака для волос.

– Во сколько начинаются танцы? – спросила сестру.

– В семь, как обычно, – не поворачиваясь, бросила Алка.

Я подошла к трюмо. Мама дорогая! Сестра напоминала дурного клоуна из знаменитого ужастика: ядовито-синие тени, размазанные толстым слоем до самых бровей, подводка толстая и кривая, тушь, от обилия слоёв, комками повисшая на ресницах. На губах ярко-оранжевая помада. От неожиданности я икнула.

Глава 7

– Ты чего? – обернулась Алка, в её глазах отразилось искреннее недоумение моим возгласом.

– Тебя мама видела? – только и выдавила из себя.

– Отстань, сейчас все так ходят, – сестра насупилась, резко отвернулась, и с удвоенной энергией принялась терзать свою чёлку.

– Алла, ты только не обижайся, – робко начала я, – но ты же на буфетчицу в годах похожа, а не на молодую красивую девушку.

Сестра повернулась, отставив плойку в сторону. Потом снова глянула на себя в зеркало.

– Ты правда так считаешь? – неожиданно присмирев, спросила она.

– Хочешь, помогу тебе накраситься?

– Тебе-то откуда знать, как надо? Ты и туши в руки не брала никогда, – Алка, расстроенная, села на кровать.

– Если у меня не получится, то буду целую неделю убирать за тебя в квартире.

– Идёт, – оживилась сестра и побежала в ванную, умываться.

Я разложила всю её косметику. М-да, огрызки маминых карандашей, помады с воткнутыми в них спичками и ленинградская тушь, не густо. Отыскала небольшую коробочку с тенями, где на донышке виднелись их остатки.

Вернулась сестра, уселась на стул перед трюмо:

– Ну, не тяни время.

– В чём ты собираешься идти?

Хотелось подобрать что-то соответствующее наряду. Пусть и в прошлой жизни хорошей косметикой я была не избалована, но краситься не хуже девушек в журналах умела.

– Вон всё, – кивнула Алка в сторону шкафа.

Я обернулась, на вешалке висела шёлковая мамина блуза глубокого изумрудного цвета и юбка оттенка горького шоколада. Сочетание было удачным. Осталось лицо привести в порядок.

Повернула сестру к себе и принялась за дело.

Немного карандаша нанесла на брови, чуть изменила их форму, нанесла под брови и на внутренний уголок века светло-персиковые тени. Кое-как, слюнявя высохший грифель и матерясь про себя, нарисовала стрелки, выведя их чуть выше линии верхнего века, так глаза сестры стали гораздо глубже и выразительнее. Распределила на подвижных веках тени цвета кофейной гущи, хорошенько растушевала. Далее в ход пошла тушь.

– Плюй сама, – протянула её Алке. Та, вздохнув, принялась рьяно возить пластмассовой щёткой по коробочке.

Аккуратно, стараясь не слепить ресницы, прокрасила их по всей длине, дала высохнуть, и нанесла ещё один слой, отчего каждая ресничка стала объёмнее и длиннее. Если научиться пользоваться «самоплюйкой», можно получить невероятно красивые «опахала». Одно но, попадёт вода – пиши пропало, глаза выедало, словно туда плеснули кислоты. Критически оглядела результат своих трудов. Выбрала помаду, приятного пудрово-розового цвета. Нанесла капельку вместо румян, ею же подкрасила и губы. Алла была красивее меня, тонкие, как у мамы, черты лица, вкупе с большими тёмно-карими глазами. Много косметики такая внешность не требовала, лишь подчеркнуть природную привлекательность.

– Смотри, – отошла я в сторону.