В начале была тишина

Изнутри раздался истерический смех: лысый определенно радовался тому, как ловко ему удалось спрятаться от опасности. Вот только о какой опасности шла речь?

Словно в ответ на мысли Мирона из глубины коридора донесся стрекот – настолько пронзительный, что спину окатило холодом, а сердце пропустило удар. Чудовищный звук становился громче с каждой секундой: его источник передвигался по коридору, и это было явно что-то большое, быстрое и опасное. Что именно – сказать Мирон не мог, поскольку конец длинного коридора терялся во мраке, откуда и доносился стрекот.

– Не стой – беги! – раздался звонкий голос за спиной.

Мирон обернулся: перед ним стояла девушка. Как и остальные обитатели этого странного места, она была одета в просторные штаны и рубаху, за которыми угадывалось худосочное тело. Мирон отметил растрепанные темные волосы, будто остриженные парикмахером в припадке ярости, и угольки глаз, лихорадочно блестевшие в полумраке коридора.

Мирон удивился: откуда она появилась? Ведь он же видел, как все остальные незнакомцы спрятались по комнатам.

– Беги же! – взволнованно повторила девушка. – Им это нравится!

Она сказала что-то еще, но Мирон не расслышал: его оглушил пронзительный рокот за спиной. Резко обернувшись, он увидел темные фигуры, проступающие из мрака в конце коридора. Ростом до потолка, с продолговатыми маслянистыми телами и множеством изогнутых конечностей, они напоминали чудовищных насекомых, порожденных воспаленным воображением человека с инсектофобией. Головы скрэков (Мирон не сомневался, что это были именно они) состояли из выпуклых глаз, пылавших желтым огнем, и огромных мандибул, ощетиненных несколькими рядами острых зубцов. Челюсти тварей неустанно двигались, издавая тот самый потусторонний стрекот.

При виде Мирона скрэки на мгновение замерли, словно хищники перед атакой, заприметившие долгожданную жертву, а затем с удвоенной скоростью бросились по коридору, стремительно передвигая трубчатыми конечностями.

Мирон кинулся в обратную сторону, с изумлением отметив, что девушка уже исчезла – должно быть, она спряталась в одной из комнат.

– Откройте! – Мирон дергал за ручки и стучал в двери, пробегая по коридору, но никто не отзывался на его крики.

Коридор заканчивался развилкой: в обе стороны тянулись такие же длинные, тускло освещенные проходы с вереницей дверей. Мирон оглянулся – скрэки приближались! Времени на раздумья не было: какая разница, по какому проходу бежать, если он все равно не знает, куда приведет каждый из них?

Мирон бросился в коридор, уходивший направо, и спустя несколько минут бега очутился возле еще одной развилки. Он снова свернул направо, чувствуя спиной приближение тварей – стрекот становился громче. Мирон начал выдыхаться: громыхающее в груди сердце и бег по бесконечным коридорам измотали.

Наконец он оказался у очередной развилки. Недолго думая, свернул направо – и замер на месте, увидев в нескольких метрах от себя картину, от которой похолодело внутри: трое скрэков раздирали на куски человека, жадно впиваясь жвалами в его окровавленное туловище. Он не кричал, поскольку был уже мертв, да и кто бы выжил после таких увечий: оторванные конечности валялись рядом, а лысая голова с пробитым черепом безвольно покачивалась из стороны в сторону всякий раз, когда твари с остервенением выдирали внутренности из грудной клетки.

Лысая голова… Когда сердце вновь заколотилось, Мирон понял, что перед ним лежал труп лысого человека, который закрылся в его комнате. И каким бы подлым ни был поступок незнакомца, он явно не заслужил такой участи. Но как он оказался в этом коридоре, если спрятался в комнате Мирона?

Размышлять об этом было некогда. Мирон медленно попятился, не сводя глаз со скрэков: те с жадностью продолжали трапезу, принявшись потрошить живот лысого. Стрекот других тварей приближался по коридору, из которого Мирон совсем недавно свернул. У него остался единственный выход: броситься по второму проходу, свободному от скрэков – во всяком случае Мирон надеялся, что не повстречает там монстров.

Новый коридор оказался пуст, и вскоре Мирон добежал до еще одной развилки – казалось, огромное здание представляло собой бесконечный лабиринт из коридоров с вереницей закрытых дверей.

Пытаясь отдышаться, Мирон на этот раз решил свернуть налево – в полной уверенности, что снова увидит очередной длинный коридор. Но, к его удивлению, перед ним оказалась винтовая лестница с деревянными ступенями. Присмотревшись, Мирон заметил на них следы засохшей крови. Он немного поколебался, раздумывая над тем, как ему поступить: подняться по лестнице или пуститься в бег по следующему коридору?

Ответ нашелся быстро: когда по обоим проходам раздался стрекот приближавшихся скрэков, Мирон бросился вверх по лестнице.

Взбираясь по закрученным в спираль ступеням, он то и дело спотыкался: ноги устали от долгого бега и совсем не слушались. Голова кружилась, сердце таранило грудь, а во рту пересохло, но Мирон упорно продолжал путь наверх. Вскоре лестница, сделав последний виток, внезапно закончилась.

Перед Мироном открылось темное, едва освещенное пространство с покатым потолком и стропилами, заставленное множеством коробок, старой мебелью и разным хламом, среди которого он рассмотрел ржавый детский велосипед, стопки книг и древний компьютер с громоздким монитором. Нити паутины похоронным саваном свисали с балок на потолке, а воздух был настолько пыльным, что у Мирона зачесалось в носу.

В самом конце чердака виднелось круглое слуховое окно, откуда лился странный мерцающий свет с переливами синего и зеленого, будто снаружи полыхало северное сияние.

На лестнице раздался шум – громкий стрекот вперемешку с цокотом тонких конечностей по деревянным ступеням. Мирон, взглянув вниз, увидел скрэков, вереницей взбиравшихся по винтовой лестнице – еще чуть-чуть, и они пролезут на чердак!

Мирон подбежал к слуховому окну и, дернув ручку, распахнул его. Короткого взгляда через плечо хватило, чтобы заметить, как несколько скрэков уже выбрались на чердак и теперь подбирались к своей цели.

Мирон подтянулся на руках и высунулся из слухового окна – благо оно оказалось достаточно широким, чтобы в него мог пролезть человек.

Холодный ветер овеял лицо и растрепал волосы. Мирон, цепляясь за водосточную трубу, выбрался на карниз, узким выступом отделявший чердак от остального здания.

Он оцепенел от изумления, увидев вокруг бесконечную черноту, озаряемую яркими всполохами зеленого, синего и фиолетового оттенков, будто сама пустота пульсировала потусторонним светом. Казалось, огромный кирпичный дом, на карнизе которого застыл Мирон, парил в бескрайнем космосе: взгляд терялся среди множества туманностей, мерцавших фантастическими огнями на задворках Вселенной.

Когда из слухового окна вырвалась изогнутая лапа скрэка, напоминавшая засохшую ветку, Мирон вскрикнул от неожиданности – и сорвался с карниза, падая в бездонную пустоту.

Спустя мгновение он исчез – растворился в предвечном мраке, стертый из реальности, словно само его существование было чем-то бессмысленным и до конца не определенным.

* * *

Он пришел в себя на полу комнаты. Открыв глаза, увидел все тот же потолок с тусклой лампочкой, бетонные стены без окон, деревянную дверь. Мирон поднялся, ощущая странную легкость во всем теле, как будто не было никакого изматывающего бега по бесконечным лабиринтам, не говоря уже о падении в пропасть с чердака огромного здания. Он по-прежнему ничего не помнил о себе и понятия не имел, каким образом снова очутился в комнате, в которой вчера началась его жизнь… но было ли это вчера?

Размышляя над тем, как долго он провалялся без сознания, Мирон поднялся с пола и направился к двери, машинально взглянув в зеркало. Увиденное заставило его оторопеть: на него смотрел мужчина лет сорока, и его внешность разительно отличалась от той, что он увидел вчера. Темные волосы, стриженные ежиком, широкое обветренное лицо, заросшее густой щетиной, и карие, чуть прищуренные глаза – в его облике изменилось все, и даже ростом, казалось, он стал повыше.

Но как такое возможно?

Он провел рукой по лицу, желая удостовериться, что отражение в зеркале не обманывает, как вдруг услышал тихий скрип двери. Мирон заметил очертания лица в узкой щели у косяка и, подбежав к двери, резко ее распахнул, обнаружив на пороге девушку – ту самую незнакомку, которая уговорила его бежать от скрэков. Застигнутая врасплох, она испуганно дернулась на месте.

Мирон отметил, что ее внешность, в отличие от его облика, совсем не изменилась, и от взгляда на ее бледное лицо в груди почему-то заныло, будто раскрылись края едва зажившей раны.

– Извини, я не хотела подглядывать за тобой, – с виноватой улыбкой сказала девушка.

– Но именно этим ты и занималась. – Мирон выглянул в коридор, убедившись, что тот был пуст: никаких снующих туда-сюда незнакомцев и тем более насекомообразных тварей.

– Я просто хотела убедиться, что ты придешь в себя, – оправдывалась девушка, но Мирон не дал ей договорить – затащил в комнату и захлопнул дверь.

– Что здесь происходит? – спросил он. – Что это за место? Почему я очнулся с другой внешностью?

Он засыпал незнакомку вопросам, не сводя взгляда с ее растерянного лица: казалось, она была обескуражена его поведением.

– Раньше ты вел себя по-другому и вообще мало что помнил… – задумчиво протянула девушка, а затем, просияв от внезапного озарения, добавила с осторожной улыбкой: – Значит, они начали за тобой следить… Ты стал им интересен! Вот почему ты очнулся сегодня целым и невредимым – и помнишь то, что было вчера!

– Кто «они»? – Мирон скрестил руки на груди, стараясь не выдать волнения; от обилия информации в голове зашумело. – Ты имеешь в виду скрэков – тварей, которые гнались за мной по коридорам?

Девушка ответила шепотом, словно опасаясь, что их могут услышать:

– Они куда опаснее скрэков. Если ты им понравишься, они будут за тобой следить. Но только до тех пор, пока им это нравится.

– Что это значит?

– Это значит, что ты существуешь, пока они наблюдают за тобой.

Мирон непроизвольно окинул взглядом стены и потолок, нигде не обнаружив камер видеонаблюдения. Он покачал головой: объяснение незнакомки ничего не проясняло, а ее слова походили на бред умалишенной.

А может, в этом и состоит разгадка: они просто находятся в дурдоме, а жуткие твари, космическая пустота и провалы в памяти – всего лишь результат побочных эффектов лекарств, которыми врачи пичкают пациентов?

Мирон хотел озвучить эту мысль, но передумал и спросил:

– Они – это люди?

Девушка осторожно кивнула.