Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1916 год. Сверхнапряжение

.

11 (24) февраля, то есть через три дня после начала наступления на Верден, в Могилеве было собрано совещание, в котором принимали участие, кроме императора и Алексеева, генерал-квартирмейстер Ставки, четверо командующих фронтами, три начальника штаба фронтов, военный министр, начальник морского штаба и главный интендант. «Заседание началось с доклада генерала Алексеева, – вспоминал Поливанов, – в котором он изложил, что в настоящую пору, после пополнения армий, мы находимся сильнее находящегося против нас неприятеля, а потому является возможным предпринять частичное наступление с целью отодвинуть германцев от занимаемых ими позиций. Направлением этого наступления избирается направление на Вилькомир; силы для наступления – около четырех корпусов, причем надо достигнуть того, чтобы эти четыре корпуса действовали как объединенная по идее кулака могучая ударная группа, обильно снабженная артиллерийскими средствами и имеющая свой заблаговременный тыл. Время для начала операции – конец февраля, то есть до начала весеннего таяния снега. Роль Северного фронта при этом остается прежняя – преграждение путей к наиболее чувствительному пункту – столице»

.

Бывший главнокомандующий Северным фронтом генерал П. А. Плеве (10 (23) февраля 1916 г. он был отставлен по состоянию здоровья с благосклонным высочайшим рескриптом и назначением членом Государственного совета

) подверг жесткой критике действия 7-й армии Щербачева во время наступления на Стрыпе. Фактически под вопрос была поставлена компетентность главнокомандующего Юго-Западным фронтом Н. И. Иванова. К тому же к этому времени стало ясно, что предложенный ранее союзникам план Алексеева о совместном наступлении из Галиции и Салоник в направлении на Будапешт англичанами и французами был отвергнут. Было принято решение основной удар нанести на стыке Северного и Западного фронтов в общем направлении на Вильно. Каждый фронт был обязан выделить значительные резервы: Северный – не меньше трех корпусов, Западный – до десяти, четыре из которых переходили в распоряжение Ставки, Юго-Западный – три корпуса и гвардейский отряд.

28 февраля (5 марта) 1916 г. циркулярной телеграммой Алексеев обязал командующих фронтами закончить предварительные работы по подготовке атаки к 5 (18) марта. Предварительным сроком начала наступления было названо 23 марта. Это было своевременное решение. 3 марта 1916 г. генерал По передал Алексееву письмо от генерала Жоффра, в котором он настоятельно просил ускорить подготовку к переходу русской армии в наступление. Жоффр считал, что дальнейшее давление немцев на Верден возможно только лишь при условии снятия подкреплений с других фронтов, и приводил в качестве подтверждения своей позиции тот факт, что две дивизии, 1-я и 3-я Гвардейские, по данным французской разведки, уже были сняты с русского фронта. При этом Жоффр отнюдь не просил перейти в наступление любой ценой без тщательной подготовки атаки. 6 марта Алексеев ответным письмом информировал Жоффра о принятом на совещании в Ставке решении

.

Двумя днями раньше начальник штаба Ставки подвел итоги спорам и принятым решениям в письме к генералу Жилинскому. «Вырабатывать план наступления в июле, – писал Алексеев, – значит не принимать вовсе во внимание противника, его волю, его деятельный характер, безусловную необходимость для него поспешать наносить удары союзникам и стремиться к скорейшему окончанию войны. Поэтому, как только состояние дорог позволит широкие мероприятия, противник упредит нас атакой. На 1200-верстном нашем фронте найдутся всегда слабые места, которые легко прорвать. Бедность находящихся ныне в нашем распоряжении железнодорожной сети, слабая провозоспособность лишает нас возможности быстро сосредотачивать к угрожаемым участкам сильные резервы, подобно французам, и вообще в широких размерах изменять группировку наших сил. Полагаю, план наступления в июле останется навсегда неосуществимым, ибо противник разрушит его, упредив атакой. Для нас более или менее критический период на Двине наступит в марте: Рижский залив очистится ото льда недели на три раньше Моонзунда, германский флот будет в это время хозяйничать без всякого противодействия нашего флота. Совокупная операция германского флота и сухопутной армии против Риги и Рижского побережья вероятна, что заставляет на, с теперь усиливать войска Северного фронта и этим связывать и наши дальнейшие планы действий (курсив мой. – А. О.). Наиболее выгодным было бы атаковать противника теперь же: морозы поддерживают дороги, на нашей стороне пока существенное превосходство сил, противник прикован к французскому фронту. Можно рассчитывать, что погода поддержит дороги весь февраль и начало марта»

.

Таким образом, Ставка в лице Алексеева явно недооценила масштаб Верденского сражения, по-прежнему ожидая повторения на своем европейском фронте событий весны и лета прошедшего года. Успеть сосредоточиться и нанести удар до весенней распутицы – на этом, собственно, и строился весь расчет генерала. Подтверждалась отвлекающая роль Северного фронта и пассивная – Юго-Западного. Главная идея наштаверха заключалась в организации комбинированного удара в район Свенцяны – Вилькомира. Что особенно важно, он не предвидел серьезных изменений и для будущего весеннего наступления – речь шла только о варьировании района сосредо-точения

. Впрочем, судя по духу этого письма, Алексеев не особенно верил тогда в то, что весной-летом 1916 г. русской армии вообще удастся перейти к масштабному наступлению. Тем не менее подготовка к атаке под Нарочью продолжалась. Для обеспечения прорыва тяжелой артиллерией из эвакуированных в Можайск крепостных орудий было собрано 56 орудий калибром 4,2 дюйма и 128 орудий калибром 6 дюймов. Эта артиллерия должна была составить материальную часть для семи новых артиллерийских бригад

.

С начала января по середину марта 1915 г. численность 2-й армии, наносившей главный удар, выросла более чем в два раза, со 170 384 штыков и 8037 сабель до 355 989 штыков и 16 943 сабель. В армию, в состав которой входило четыре армейских корпуса, было переброшено еще четыре корпуса пехоты, из них два сибирских (1-й и 3-й) и кавалерийский корпус. Армия имела 605 легких и 168 тяжелых орудий, кроме того, ей были переданы почти все вновь сформированные дивизионы тяжелой артиллерии, всего 114 орудий. Обеспечение русских войск тяжелой артиллерией несколько улучшилось, но все же оно уступало масштабам войны на Западе, не были еще полностью преодолены и последствия кризиса вооружения. Тяжелая артиллерия была представлена калибрами 4,2, 4,8 и 6 дюймов. Штаб фронта при определении нормы снарядов исходил не из количества, необходимого для разрушения укреплений противника, а из того, сколько будет находиться в бою та или иная часть. Это в том числе предполагало переброску значительной части снарядов к тяжелым орудиям исключительно на основной участок наступления.

Такое распределение боеприпасов привело позже к большим потерям на тех участках фронта, где проводились отвлекающие удары. Запасы для тяжелой артиллерии были невелики. На совещании в Могилеве было отмечено, что Западный фронт по-прежнему испытывает нужду в тяжелой артиллерии и снарядах к ней. Если для 3-дюймовой пушки средний дневной расход составлял 200 снарядов, то для 4,2-дюймовой – 50 снарядов, 4,8-дюймовой гаубицы – 100 снарядов и для 6-дюймового орудия – 50 снарядов. На Западном фронте не хватало до существующих норм и около 40 млн винтовочных патронов, на Северном – около 39 тыс. винтовок японского производства и 16 млн патронов к ним, которые передавались с Юго-Западного фронта. Тем не менее было достигнуто существенное превосходство над немцами, в том числе и в тяжелой артиллерии. 10-я германская армия имела в своем составе 73 775 штыков, 8200 сабель, 576 легких и 144 тяжелых орудия

. Ввиду того что сроки наступления были сокращены, перед русскими войсками в Курляндии появился новый противник – весенняя непогода.

16 марта Алексеев от имени Верховного главнокомандующего отправил директиву командующим фронтам. В ней указывались ближайшие и общие цели будущего наступления. 2-я армия должна была обойти справа и слева озеро Нарочь и сконцентрироваться у Свенцян. 5-я армия должна была наступать своим правым флангом из Якобштадтского предмостья и объединиться со 2-й в районе Повежа. 12-я армия на нижней Западной Двине, Двинская группа 5-й армии и 1-я армия наносили отвлекающие удары

. При прорыве фронта со стороны Северного фронта планировался прорыв кавалерии в направлении на Шавли для дезорганизации тыла противника. Северный фронт, наносивший главный удар из Якобштадта на Поневеж и Западный фронт, который должен был прорваться на Свенцяны – Вилькомир, по плану наступали по сходящимся направлениям. В результате сочетания главного и трех вспомогательных ударов русская армия должна была выйти на линию Митава – Бауск – Вилькомир – Вильна – Делятичи

.

«Предпринятая ими во второй половине марта атака, – писал о русском наступлении Гофман, – была проведена в большом масштабе и с таким расходом снарядов, какого мы до сих пор на Восточном фронте не знавали. Приходится думать поэтому, что предприятие это было задумано не только как попытка прорыва в рамках большого контрнаступления Антанты 1916 г., только начатое в качестве контрнаступления, по-видимому, несколько раньше, чем это предполагалось. Не будь этого побуждения, русские не начали бы наступления в марте, когда в той местности еще царит столь известное бездорожье. Под таким бездорожьем в России понимают время таяния колоссальных масс снега, на целые недели прерывающее всякое сообщение, кроме как по шоссейным дорогам, сеть которых в России очень редка»

. Гинденбург считал наиболее вероятными направлениями русского удара Двинск, Ригу и Сморгонь. Логика фельдмаршала была проста – туда вели лучшие железные дороги. Но, к его удивлению, разведка стала доносить о подготовке наступления в районе озера Нарочь и Постав: «Сначала я не поверил, что русские действительно выберут для большого удара точку, которая лежит далеко от их лучших железных дорог и далее, разместят свои массы на столь малом пространстве и предоставят подчиненным командирам так мало возможности для маневра из-за условий местности. Произошедшие события показали мне наступление невозможного»

.

Без особой необходимости на такие меры пойти было невозможно. Как мне представляется, одной поддержкой союзников они не могут быть объяснены. О масштабах замыслов Алексеева можно судить по наброскам по карте Восточной Пруссии, Бранденбурга и Силезии, на которой была нанесена схема последовательного наступления от Кенигсберга, который должен был быть блокирован, до линии Одер – Нейссе, условно пролегавшей между Штеттином и Франкфуртом-на-Одере

. Главный удар наносился силами 2-й русской армии под командованием генерала А. Ф. Рагозы в районе озера Нарочь. Наступление должно было начаться с небольшого плацдарма, обстреливаемого перекрестным огнем германской артиллерией. Солдаты сначала называли этот выступ «Долиной смерти», потом у него появилось другое название – «Долина добра и зла». Напротив находился большой холм, занятый германцами и получивший у русских солдат название «Нос Фердинанда». Его конфигурация напоминала часть лица болгарского царя, в котором явно проявилось его родство с Бурбонами

.

Это был самый укрепленный участок немецкой обороны. «Здесь было четыре ряда проволочных заграждений, поставленных на железных кольях, ввинченных в землю, – вспоминал офицер, штурмовавший “нос”, – причем фланги этой позиции упирались в озера Нарочь и Вишневское. На этих озерах у них (немцев. – А. О.) были моторные лодки с пулеметами»

. Плюсом выбранного участка было то, что у немцев не было проведено к нему железной дороги (она только строилась), и в случае прорыва быстрая переброска резервов на этот участок исключалась. Людендорф считал, что сомкнуть линию фронта в случае прорыва немецким войскам не удастся, и опасался, что единственным выходом из положения будет отступление вплоть до Ковно. При этом масштабы реальных русских планов несколько преувеличивались.

«План русских заключался в том, – отмечал начальник штаба германского Восточного фронта, – чтобы отрезать в направлении на Ковно наше северное крыло и одновременно поколебать его атаками в других пунктах. Последующими ударами оно должно было быть отброшено к берегу моря севернее Немана. План был задуман широко. Отрыв нашего крыла должен был начаться производством двух атак: в озерном дефиле и от Постав к Свенцянам, которые и должны были прорвать наш фронт на означенном участке. Район атаки был обширен и хорошо выбран»

. Людендорфу вторил и Гофман: «Участок для наступления был хорошо выбран: главный удар последовал, с одной стороны, между озерами Вишнев и Нарочь, с другой стороны, у Поставов. Двойной напор должен был охватить и опрокинуть 21-й германский корпус и таким путем осуществить широкий прорыв на Вильна – Ковна»

. Неудивительно, что при подобной оценке потенциальной опасности, которую несло русское наступление, немецкое командование решило приостановить наступление на Верден.

Выбранный Ставкой участок наступления имел и свои весьма серьезные недостатки. Он изобиловал лесами, болотами, мелкими озерами и реками, между которыми лежали дефиле, превращающиеся с оттепелью в месиво грязи, глубина которой иногда доходила до оси колес гужевого транспорта. Преобладали грунтовые дороги, также весьма труднопроходимые в это время года. Немецкая оборона была неплохо подготовлена, она состояла из нескольких линий окопов глубиной до 2 км, прикрытых одной-двумя полосами заграждений, состоявших большей частью из рогаток и кольев

. Даже в случае, если бы прорыв фронта противника состоялся, использовать кавалерию для его развития было бы практически невозможно. Выбор участка наступления, таким образом, трудно назвать удачным. Он, очевидно, был вызван идеями стратегии сокрушения. В штабе Рузского люди, подобные

Бонч-Бруевичу и близкие Поливанову, являлись твердыми сторонниками прусско-германской модели ведения войны

.

Примерно такие же ошибки были совершены английским командованием во время наступления на Пашендель в 1917 г. Характерно, что и оно было начато примерно в такой же болотистой местности и примерно в то же время. Идея наступления, гарантированного от обхода с фланга морем, была слишком привлекательной. Командующий 5-й армией Северного фронта генерал В. И. Гурко 5 (18) марта 1916 г. просил отложить наступление своей армии на три дня. Алексеев был недоволен. Генерал Эверт, командующий Западным фронтом, в который входили 1, 2, 3, 4 и 10-я армии, требовал от своих подчиненных более согласованного действия. На участках прорыва удалось сосредоточить значительные силы тяжелой артиллерии. Везде, у Якобштадта на левом берегу Западной Двины (5-я армия), у Богушинского леса в районе Крево, наблюдалась одна и та же картина. Сначала стояли сильные морозы, земля промерзла на глубину до полутора метров, окопаться глубже, чем два штыка лопаты, было невозможно. Потом погода резко изменились. Наступила оттепель. Замерзшую землю сменила непролазная грязь

.

С 14 марта 1916 г. русские батареи, ставшие на позиции, начали пристрелку своих орудий. Она продолжалась 15, 16, 17 марта. Это достаточно ясно указывало на намерения русской стороны. «Кажется, готовится наступление русских на нашем фронте», – отметил в своем дневнике 14 марта Гофман

. Cразу же после начала пристрелки, по данным русской разведки, на угрожаемый участок началась переброска подкреплений, не прекращавшаяся до конца марта

. Командующий фронтом генерал Людендорф срочно прервал свое пребывание в Берлине, где он находился по случаю свадьбы офицера его штаба ротмистра принца Иоахима Прусского, и вернулся в штаб фронта в Ковно. 18 марта в 8 часов утра началась артиллерийская подготовка, которая продолжалась до 16:00. По общему мнению ведущих немецких военных Восточного фронта, ее масштабы были беспрецедентны для условий русско-германского фронта. Неожиданным оказалось и то, что основным участком наступления стала теснина между озерами Вишнев и Нарочь

.

Мощность артиллерийского огня поражала и готовившуюся к атаке русскую пехоту. Однако она была неравномерной, так как достигалась за счет концентрации на одном участке сэкономленных снарядов. По окончании артиллерийской подготовки 2-я армия, разделенная на три группы, начала атаку германских позиций. На ее правом фланге действовала группа генерала М. М. Плешкова, командира 1-го Сибирского корпуса. В нее, кроме того, входили 27-й армейский и 7-й кавалерийский корпуса. На правом фланге – группа командира 5-го армейского корпуса генерала П. С. Балуева, в который входили еще и 36-й армейский и 3-й Сибирский корпуса. В центре наступала группа командира 4-го Сибирского корпуса генерала Л.-О. О. Сирелиуса, поддержанная 24-м армейским корпусом. Наиболее мощным огонь русской артиллерии был на фронте группы генерала Плешкова, на двухкилометровом участке наступления 1-го Сибирского корпуса, менее значительным – на фронте группы Балуева и слабым – на фронте группы Сирелиуса

. Таким образом, основной удар наносился на правом фланге, в обход Нарочи, хотя лучшие части – сибирские корпуса – были равномерно распределены по всем трем группам.

«С 18 по 21 марта и затем еще раз двадцать шесть длились пехотные атаки, – вспоминал Гофман, – веденные, как всегда, смело, настойчиво, несмотря на тяжелые потери»

. В первый день наступления на главном направлении был занят участок размерами приблизительно 2 км в глубину и 4 км в длину. Атаковавший Смоленский полк потерял

/ состава, из 37 офицеров в строю осталось 5

. 7 (20) марта Ставка сообщила об успехе в наступлении между озерами Нарочь и Вишнев, где была захвачена «часть окопов противника»

. На этом участке был опрокинут баденский резервный пехотный полк

. Успех давался весьма дорогой ценой. 1-й армейский корпус потерял 50 офицеров и свыше 5600 рядовых, 1-й Сибирский корпус – 33 офицера и свыше 3000 рядовых, потери 36-го армейского корпуса – 19 офицеров и 2030 рядовых. Всего же 2-я армия потеряла в этот день 183 офицера и 15 139 солдат ранеными и убитыми

.

Таким образом, немецкие данные на 19 марта – на участке прорыва они насчитали 9270 тел павших русских солдат – можно считать близкими к верным. Это дает основание верить и цифре их собственных потерь, которые были весьма малы – около 560 человек. На следующий день наступила резкая оттепель, и, несмотря на это, атаки возобновились по всему фронту. Лед трескался, и образовавшиеся полыньи в низинах были настолько глубокими, что пехотинцы проваливались в них по пояс. Пулеметные точки противника не были подавлены, заграждения не разрушены. «Люди добирались до проволочной сети, – вспоминал участник боев, – но пройти через нее не могли. Тогда под сильным ружейным, пулеметным и артиллерийским огнем они ложились и окапывались, чтобы рвать эту проволоку ночью, а раненые отползали назад. Но днем было тепло, а ночью были морозы. Шинели солдат, мокрые от дневных дождей и от грязи, на ночь примерзали к земле, и иногда раненые лежали по 2–3 дня…»

С огромными потерями 1-й Сибирский корпус овладел первой линией окопов, которую оставил – позиции были открыты с тыла, и их невозможно было удержать. Неудивительно, что потери атаковавших, по немецким оценкам, возросли до 50–60 тыс. человек