Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1916 год. Сверхнапряжение

«Комитет являлся, так сказать, той легальной возможностью, где можно было совершенно забронированно вести разрушительную работу для расшатывания государственных устоев, – вспоминал начальник Петроградского охранного отделения, – создать до известной степени один из революционных центров и обрабатывать через своих агентов армию и общество в нужном для себя политическом смысле. Способы для этого были очень просты. Рекламируя свою деятельность по снабжению армии, Комитет в то же время старался обесценить, очернить и скомпрометировать действия идентичных правительственных органов и создать такое впечатление в широких кругах, что единственным источником питания боевым снаряжением армии является общественная организация Центрального военно-промышленного комитета. Словом, не будь этого комитета, армия осталась бы без пушек, без ружей и снарядов, то есть без всего того, что было главной причиной наших поражений в начале 1915 г. Например, для рекламирования своей продуктивной деятельности ЦВПК специально открыл в Сибири ящичный завод, изготовляющий ящики для боевого снаряжения, отправляемого на фронт. Ящики поставлялись почти на все заводы России, работавшие на оборону, и таким образом почти все боевое снаряжение, получаемое на фронте в ящиках с инициалами ЦВПК, создавало ложное понятие о необыкновенной продуктивности этой общественной организации, являющейся чуть ли не единственной полезной в деле снабжения армии»

.

Возвышенную норму отношения к этой истории сформулировал М. В. Родзянко: «…фронт в скором времени был засыпан ящиками со снарядами и патронами, на которых руками рабочих было выгравировано: “Снарядов не жалеть!”

На самом деле все обстояло не совсем так, как представляли себе или хотели показать либералы. Боеприпасы в ящиках с надписью: «Снарядов не жалеть – Центральный Военно-промышленный комитет» – появились на фронте уже в августе 1915 г. Действительно, ЦВПК добился тогда права на сборку ящиков для казенных снарядов и использовал его таким образом

. Наверное, это был вдохновляющий опыт. Он создавал для новой демагогической кампании возможность, которую не хотели упускать. Сообщения о появившихся на Северном фронте – сначала под Двинском а затем и под Ригой – ящиках со снарядами с надписями вроде «Не щадить патронов» стали возникать в прессе в статьях с весьма знаменательными заголовками (например, «Ураганный огонь нашей артиллерии»

, «Оборона Двинска»

, «Около Риги»

, «Под Ригой»

).

Застрельщиком в деле организации общественного мнения опять выступил старый партнер А. И. Гучкова Б. А. Суворин и его «Новое время», фронтовой корреспондент которого первым углядел на позициях под Двинском перелом в боях с немцами. С середины октября под городом уже более 40 дней шли тяжелые бои, в ходе которых немцы продвинулись всего на несколько километров. Город так и не был сдан. Причина успеха русской обороны была проста. «Двинск оказался для нас последним этапом в нашем “снарядном походе”, – отмечал фронтовой корреспондент газеты, – когда мы отступали из приграничной полосы к исконно-русским губерниям “за снарядами”»

. Усилившуюся активность русской артиллерии, в том числе и тяжелой, отмечали и другие органы печати

, но теперь, по свидетельству суворинской газеты, снаряды появились в изобилии, и совершенно очевидно, благодаря кому: «Большим праздником было для всех, когда на батарею прибыли из парка зарядные ящики с новой шрапнелью, где на пояске стоял штамп: “Военно-промышленный комитет 1915 года”. Этот день был радостен и для пехотинца, и для артиллериста – все поняли, что Россия откликнулась на мольбу армии о снарядах, и мобилизованная промышленность прислала войскам свой первый гостинец. Теперь такие снаряды – со штампами областных военно-промышленных комитетов – уже не редкость. И русским “кустарным” снарядом мы сдерживаем натиск противника и не отдаем Двинска»

.

Боеприпасы, произведенные общественными организациями, вскоре получили в этой газете название «штатских снарядов». Кампанию, однако, не удалось развернуть в полную силу. Немедленно последовало опровержение Маниковского, который публично заявил, что ЦВПК не поставил армии «ни одного снаряда»

. Это была чистая правда. На 1 (14) декабря 1915 г. ЦВПК роздал заказы на производство 50 тыс. деревянных ящиков для 48-линейных шрапнелей, но ни одного тяжелого, и даже 3-дюймового снаряда так и не было заказано

. Естественно, что к осени 1915 г. по данным ГАУ от ВПК не было получено ни одного снаряда. Интересно, что печать единодушно отказалась публиковать эти данные. Даже цитируемое выше заявление Маниковского было опубликовано на правах опровержения и было встречено прессой с единодушным осуждением. Неважно, кто поставил снаряды армии, восклицал один из авторов, главное, что выполняется лозунг «Все для войны, все для победы», важно избежать опасности возникновения в тылу трений между различными ведомствами и организациями

.

Естественно, что при таком подходе рассчитывать даже на временное прекращение активной пропаганды ЦВПК не приходилось. Она и не была остановлена, хотя, впрочем, и не велась уже так же грубо, как раньше. Газета Суворина по-прежнему хвалила энергичные действия русской артиллерии под Двинском

и Ригой

, отмечала ее вклад в успешные действия русских войск на этих участках фронта («Снаряды есть, а это почти все»

), не упоминая уже военно-промышленные комитеты и результаты их работы. Впрочем, в подтексте и те и другие почти всегда присутствовали. Так, вскоре в корреспонденциях с фронта снова появились (правда, без упоминания ВПК) пресловутые ящики с призывами не жалеть снарядов

. Такими незатейливыми приемами постепенно формировалось убеждение, что это было результатом работы Гучкова со товарищи. Сам он, судя по всему, тоже со временем поверил в это. Даже весной 1917 г., когда столь острой политической необходимости в демагогии в данном направлении уже не было, Гучков, совершенно не стесняясь, утверждал следующее: «Несомненно, что дело снабжения пережило коренной перелом с того момента, и если бы с первых дней войны был дан размах, данный летом 1915 г., быть может, и судьба войны была бы иная»

. Непонятно, на чем основано это утверждение, но ситуацию, сложившуюся с заказами военно-промышленных комитетов, никак нельзя было назвать нормальной.

Основным доводом в пользу своей деятельности при отчетности ЦВПК мог назвать лишь экономию средств. При общей сумме декабрьских 1915 г. заказов в 148 656 690 руб. она, по данным этой отчетности, составила 20 334 875 руб. (от предельных сумм, предоставляемых государственными ведомствами)

. Однако указанная экономия не учитывала потерь от постоянных срывов выполнения заказов. Да и экономия от работы с частными производителями зачастую оказывалась иллюзорной. Свою работу либералы всегда прикрывали патриотическими лозунгами – они должны были защитить общественные учреждения от контроля бюрократии, то есть государства. Выступая 3 (16) ноября 1916 г. в Государственной думе, Н. Е. Марков ссылался на записку Главного артиллерийского управления: «И вот во что обошлись непатриотические снаряды бюрократические и патриотические частные. 42-линейная шрапнель в среднем обошлась на казенных заводах в 15 р., а на частных – 35 р.; шестидюймовые бомбы на казенном заводе – 48 р., на частном – 75 р.; бездымный порох на казенном 72 р., на частном, движимом патриотизмом, – 100 р. И вот составитель этой записки делает вывод, что если бы в России было поменьше патриотизма да побольше казенных заводов, то Россия сберегла бы уже за эту войну миллиард рублей»

.

На 1916 г. ЦВПК все же сделал заказы на снаряды и сырье, необходимое для их производства. До 1 (14) июня 1916 г. Екатеринославский, Киевский, Одесский, Харьковский, Херсонский ВПК должны были поставить 743 тыс. пудов сортового железа, на 1 (14) мая было сдано 7 тыс. пудов, то есть менее 1 % всего заказа, что повлекло за собой срыв поставок двуколок, подков, полевых кухонь и даже седел. Харьковский ВПК в марте 1916 г. должен был поставить 20 тыс. чугунных фугасных снарядов для 6-дюймовых гаубиц. На 1 (14) апреля 1916 г. не было сдано ни одного снаряда

. ЦВПК распределил заказы на 490 тыс. 3-дюймовых фугасных снарядов среди Бакинского ВПК (150 тыс.), Воронежского ВПК (100 тыс.), Таганрогского ВПК (110 тыс.) и Главного тюремного управления (130 тыс.)

. Поставки должны были начаться в феврале 1916 г., и до апреля того же года армия должна была получить 65 тыс. снарядов. Не получено было ни одного

. Сложилась ситуация, когда при значительных авансах предпринимателям было выгодно взять большой заказ, заранее зная, что его невозможно будет выполнить

.

В июле 1916 г. поставки все же начались – было получено 29 тыс. снарядов вместо 35 тыс., а в августе эта цифра сократилась до 23 тыс. Более или менее регулярные поставки 3-дюймовых фугасов, с нарушениями технологии производства, сроков и объемов заказов, начались только в октябре 1916 г. При этом заказ полностью не был выполнен

. Ящики, конечно, поступали более регулярно. Очевидно, это и позволило тому же Родзянко заявить в Думе 1 (14) ноября 1916 г.: «Война уже вызвала к жизни невольно бездействовавшие силы страны, и силы эти показали свою мощь – они неисчерпаемы. Когда в минувшем году раздался призыв Царя, воспрянула Россия и, дружно приступив к работе, снабдила всем необходимым свою доблестную армию (курсив мой. – А. О.)»

. Без сомнения, такое поведение «внезапно проснувшихся здоровых сил» было бы невозможно без благоприятного отношения к ВПК со стороны Военного министерства. Во всяком случае, в начале, при распределении заказов и определении условий их выполнения.

Между тем благоприятный режим существования военно-промышленных комитетов оказался под угрозой, так как под угрозой смещения оказался и патронирующий им Поливанов. Обычно в пользу этого генерала приводятся его выдающиеся административные способности. В частности, Нокс отмечает: «Поливанов был, без сомнения, самым способным военным организатором в России, и его отставка была катастрофой. Император всегда лично недолюбливал его, но правда и то, что экс-министр преувеличивал работу Военно-промышленного комитета сверх меры. Этот комитет, будучи неофициальной организацией, работал полностью на правительственные средства, и его враги утверждали, что это всего лишь огромное укрытие для людей, которые хотят избежать службы на фронте»

. Сам Поливанов сформулировал свое кредо в этом вопросе следующим образом: «…мое отношение к военно-промышленным комитетам и вообще к общественным организациям было отношением заказчика к исполнителям заказа: если я им давал, как председатель особого совещания по обороне, известный заказ, и если они этот заказ исполняли – честь им и слава, а если не исполняли, то происходило нажатие, чтобы скорее делали»

. В искренности этих слов можно усомниться, во всяком случае, поливановское «нажатие» на практике было весьма малорезультативным.

Реальные и вымышленные успехи управляемого рабочего движения

Гучков имел в запасе еще одно свидетельство собственных достижений. Это был с таким трудом созданный штаб по руководству рабочим движением. В конце 1915 г. он наконец перешел от слов к делу. Чем же была на деле работа Рабочей группы? Одной из задач, которые ставились перед нею руководством ЦВПК, было урегулирование производственных конфликтов. 15 (28) февраля 1917 г., то есть непосредственно перед началом волнений в Петрограде и после арестов членов группы, последовавших 27–31 января (9-13 февраля) 1917 г., по распоряжению Гучкова была составлена записка «Деятельность Рабочей группы Центрального военнопромышленного комитета».

Это было весьма своеобразное оправдание деятельности этой организации, объяснявшее последнюю необходимостью поддержания диалога между рабочими и предпринимателями. С первых же дней существования в Рабочую группу посыпались жалобы. Последнее неудивительно. Представителей группы приглашали разрешить конфликты на предприятиях. Однако дело этим не ограничивалось.

Сложная ситуация, возникшая при выборах группы, подталкивала ее членов к активности. Другого выхода для повышения собственного авторитета в глазах рабочих, а равно и повышения влияния на них, не было. «В некоторых случаях, – отмечалось в записке, – сама Рабочая группа и без подобного обращения считала необходимым принять известные меры для урегулирования отношений или успокоения стихийной вспышки рабочего движения. В своем стремлении уладить конфликты Рабочая группа обычно обращалась в бюро Центрального Военно-промышленного комитета, члены которого, в свою очередь, вступали в личные переговоры с администрацией заводов»

. Метода была близкой к зубатовской, только вместо государственных органов давление на предпринимателей оказывал ЦВПК.

Первый случай вмешательства в производственный конфликт относится к декабрю 1915 г. Рабочие петроградского завода «Динамо» 11 (24) декабря после начавшейся уже забастовки обратились в Рабочую группу за поддержкой. Вслед за этим ЦВПК предложил правлению общества «Динамо» свое посредничество, которое и было принято, а конфликт – улажен. Вслед за этим в начале января 1916 г. настала очередь Адмиралтейского судостроительного завода Морского ведомства, рабочие которого потребовали от администрации повышения жалованья. 8 (21) января 1916 г. завод был закрыт, его рабочие получили расчет. Это означало, что в случае отказа администрации принять уволенных на работу при открытии завода или в случае, если уволенные не смогли бы устроиться на предприятия, работавшие на оборону, они подлежали призыву в вооруженные силы, то есть теряли так называемую бронь.

По просьбе Рабочей группы заместитель председателя ЦВПК А. И. Коновалов посетил товарища морского министра вице-адмирала П. П. Муравьева. К этому времени рабочие отказались от своих требований. 12 (25) января 1916 г. К. А. Гвоздев заявил в бюро ЦВПК о желании рабочих Адмиралтейского завода «приступить немедленно к возобновлению работ на заводе». Коновалов известил Муравьева об этом решении и просил предоставить работу всем рассчитанным для успокоения рабочей массы. Как выяснилось, часть рабочих так и не была принята обратно, и Коновалов вновь обратился к Муравьеву, но на этот раз с письменным ходатайством по этому же вопросу. Ответа не было

.

В январе 1916 г. в Петрограде произошел схожий конфликт на заводе Людвига Нобеля. По просьбе Рабочей группы в дело вмешался ЦВПК. 13 (26) января Э. Л. Нобель был приглашен на заседание бюро этого органа для личных переговоров. Хозяин не шел на уступки. Гучков попытался добиться от военных возвращения на работу 24 рабочих, уволенных и зачисленных на военную службу

. В это время он возлагал особые надежды на будущее посредничества между рабочими и предпринимателями. 17 (30) января 1916 г. орган ЦВПК опубликовал проект положения о временной примирительной камере при Центральном комитете, в которую должны были войти 8 представителей Рабочей группы и 8 предпринимателей

. Даже среди сторонников Гучкова нашлись скептики, которые без особых надежд смотрели на будущее этого начинания. «Всем, знакомым с вопросом о посредничестве при промышленных конфликтах, – заявлял эксперт ЦВПК проф. М. Сиринов, – совершенно ясно, что тип промышленного разбирательства, выработанный Рабочей группой, есть английский»

. Возможность применить этот опыт в российских реалиях вызывала обоснованные сомнения

. Вскоре они были подтверждены на практике.