Труслявый и Молодец

Он был таким же ненасытным, как Фан.

– Слушай, а давай я тебе всё покажу?

– Значит, ты мне ничего не расскажешь? – попытался в последний раз Этьен, ковыряя ногой упавшую шишку.

Она массировала ступню и скрипела.

– А зачем?

Белобрысый и вправду не понимал – или хорошо притворялся. Этьен догадался об этом и горько вздохнул: он был в ловушке, а может, бился о камень, как выброшенная волной рыба, или просто-напросто перегорел.

Почуяв его настроение, Фан сощурился и опять почесал живот.

– Дорогу! – завопил он вдруг, что есть мочи. – А ну разойдись!

И понёсся на Этьена, побежал в разноцветное море с крышами старых домов и шапками леса. Что уж тут началось! Этьен едва успел юркнуть к земле, да и то, как оказалось, не спасся – Фан налетел на него, с восторгом перевернулся, а когда бросился вниз с обрыва, то уцепился за чужие трусы.

– Ха-ха-ха! – захлёбывался он пузырями, пролетая сосну. – Хо-хо-хо!

А Этьен верещал и падал за Фаном следом.

Они разбили стаю каких-то рыб, сделали в ней большущую дырку, плюхнулись в можжевеловый куст, а потом – перепутали ноги и руки. Этьен онемел от испуга, а Фан повис на нём, застенчиво улыбаясь.

– Ну вот, – успокоил он, – теперь ты почти научился тонуть.

Мартышка! Хулиган! Забияка!

Этьен вяло сполз в тину, выплюнул изо рта колючку и впервые подумал, как всё-таки тяжело умирать.

Или жить?..

Целый мир

Фан-Фан и Этьен спали на полу, завернувшись в одно одеяло. Фан – развалившись, почёсывая изредка пузо, загоревшее до черноты, а Этьен – как солдатик. На спине, руки по швам, суровый… Фан-Фан почёсывал его среди ночи – просто из доброты.

Утро наступило гораздо позже, чем где-то на берегу – так, по крайней мере, показалось Этьену, когда он проснулся.

– Хочешь чего-нибудь? – предложил ему Фан.

– Я не голоден, – отозвался Этьен.

Он всё ещё был не в духе.

– Это хорошо, – с жаром похвалил Фан, – ведь у меня ничего и нет. Так хочешь чего-нибудь?

– Но у тебя же нет ничего…

– Да поиграть – поиграть хочешь?

– Какие мне игры? – отмахнулся Этьен. – Я ведь не знаю, где нахожусь!

– Вот заладил! – и Фан-Фан широко зевнул, так широко, что на мгновение всё лицо его исчезло в зевке. – Знать надо, надо всё знать! Лучше поиграй со мной – и как-нибудь всё решится.

Этьен насторожился. Если были подсказки, то, наверное, это – одна из них.

– Значит, надо поиграть?

– Ага, – покивал Фан-Фан.

– И во что?

Мальчишка развёл руками – мол, да мне всё равно, выбирай! Вот только Этьен был очень в подобном плох, так что Фан предложил быстрее:

– Ну вот, например, прибраться мне надо, – намекнул он.

– Эй! Какая же это игра?

– Полезная, – довольно заверил Фан-Фан.

– Я дома постоянно всё убираю, за всеми, – возмутился Этьен, правда, по привычке уже сложив одеяло и пристроив его в углу (тот был единственным здесь без ила). – А теперь предлагаешь убраться и за тебя? Что же ты сам здесь делал?

– Я не убирался, – беспечно признался Фан, – но, уж по-честному, и не мусорил никогда. Это всё твоё – не моё!

– Как же так?

Но Фан не позволил уцепиться за эту мысль и всунул метёлку в руки Этьена:

– Ох и работки здесь, правда? – решил он за них двоих. – Ещё крыша у меня протекает лягушками – одна за другой, одна за другой…

И мальчишка указал Этьену на дверь, за которой, как оказалось, постоянно что-то шебуршалось и прыгало, и изредка шептало: «ква-ква».

– Там лягушки? – удивился Этьен, правда, с некоторым восхищением.

– А что?

– Ничего, – тут же взял себя в руки Этьен. – Просто они интересные.

Он, конечно же, сильно слукавил – лягушки ему всегда очень нравились.

Но Фан-Фан ничего не заметил – просто продолжил перечислять:

– Лодки плавают и касаются моей крыши…

– Но ведь мы глубоко на дне.

– Это для нас – глубоко, а для лодок – вполне себе близко. Вот и елозят они по ночам – надоели! А ещё, знаешь, в соседних домах полно ила – нам бы и их немного помыть…

– Ничего я не понимаю, – сдался Этьен, покорно наворачивая паутину на кончик метлы – её было здесь много, просто до неприличия, и она клочьями свисала то тут, то там. – Как же можно было так жить?