S-T-I-K-S. Стражи дорог

– Хм, про цирк уродов – это ты погорячился, – Грубер покосился в сторону компании, которая сидела недалеко от стойки и вела себя с каждой минутой все отвратительней: они явно нарывались, но пока посетители пытались их игнорировать. Однако парни не просто так выпивали, они явно пришли сюда подраться, возможно за чем-то еще, и старательно наезжали на каждого, кто имел неосторожность попасться им на глаза. С немногочисленными девчонками они вообще вели себя по-хамски: хватили за задницы, пытались усадить к себе на колени, и откровенно намекали на скорый перепих буквально на столе перед всем честным народом. Грубер, не отрывая от них взгляда продолжал говорить. – На Стиксе нет обычных людей, мы все в какой-то мере измененные, просто в одних это проявляется гораздо ярче, чем в зомбаках. Кто эти уроды? – наконец, он повернулся к квазу и кивнул на распоясавшихся парней.

Внезапно он почувствовал совершенно несвойственное ему чувство, он хотел любым способом погасить назревающий конфликт, и, что для него было самым загадочным, сделать это путем применения насилия. И если Грубера просто распирало от желания кому-нибудь набить морду, то Снегирь от какого-то полстакана водки практически уже растекся по стойке. Мысль о том, что что-то здесь не так, пронеслась в голове Грубера ураганом и быстро вымелась под напором желания почесать кулаки и теперь ему нужен был только более-менее весомый повод, чтобы вмешаться.

– Команда Онегина, – кваз поморщился. – Счас я их турну, достали уже сил моих нет.

– Тебя звать-то как, шеф? – Грубер неторопливо поднялся и прогнулся в спине, разминая затекшие мышцы.

– Михалыч, кличут.

– Оригинально и свежо, так, а вот это уже совсем непорядок, – он повернулся к столу, за которым главный в развеселой компании вовсю лапал вырывающуюся девчонку. При этом Грубера поразило то, что никто не приходил к ней на помощь, все только отводили глаза. – Может в этом стабе так принято, но вот мне обидно становится. Как так, я такой высокий и красивый, а все внимание какой-то пигалице перепадает. Онегин, значит, ну-ну.

И он неторопливо приблизился к развеселой компании. В этот момент как по заказу замолчала музыка и люди, только что кричавшие, чтобы быть услышанными в какофонии звуков замолчали. В этой секундной тишине отчетливо прозвучала издевательская песенка, которую напевал Грубер, когда шел рядом со столом развеселой компании:

– Евгений был бабник и нравов нестрогих,

Точил свои ногти о женские ноги.

Ел суши, сашими, пил ром и «Будвайзер»

И мог на латыни сказать: «Дас ист шайзе!»*

– Слышь ты, шутник, это ты на кого сейчас намекаешь? – главный столкнул с колен девушку, и она с ловкостью кошки постаралась отползти от стола как можно дальше. Ползла она в направление стойки, и наткнулась спиной на ноги повернувшегося и смотрящего с задумчивым любопытством Снегиря. Тот покосился на нее, увидел лишь стриженный затылок, вздохнул, подхватил за локти и поднял. Девушка вздрогнула, но поднять себя позволила. Бросив взгляд на парня, который наблюдал на происходящим и совершенно не смотрел на нее, она покосилась на хозяина бара, который уже хотел было выйти в зал, чтобы разобраться, но передумал, и остался стоять за стойкой, скрестив руки на груди, и смотрящий, как новичок будет выкручиваться.

– Это ты мне? – Грубер сделал такое удивленное лицо, что даже Михалыч ему почти поверил. Грубер между тем ткнул себя пальцем в грудь и внимательно огляделся вокруг, словно искал, к кому мог еще обращаться главный с оригинальным прозвищем Онегин.

– Ну а кому еще? Ты еще такого же мудака рядом видишь?

– Кроме тебя? Нет, не вижу, – спокойно ответил Грубер и уже хотел было пройти мимо, но тут Онегин вскочил на ноги и перегородил ему дорогу.

– Ты вообще в курсе, что за слова надо отвечать?

– За какие именно? – насмешливо ответил вопросом на вопрос Грубер.

– За мудака, например, – Онегин плохо понимал, что стоящий перед ним высокий парень просто-напросто издевается над ним. Он только что пришел из рейда, в котором удалось отхватить неплохой хабар, был в меру пьян, и теперь ему решительно не хватало хорошей драки, а потом горячей бабенки, чтобы полностью снять стресс и убрать из памяти образ элитника, которого они увидели издалека, когда уже уезжали на всех парах из только что перезагрузившегося кластера. И это парень по всему видимо, что новичок, потому что кроме старого кинжала и фляжки с живчиком на поясе при нем ничего больше не было, подходил для одной из фаз расслабления на все сто.

– Э нет, приятель, это ты сам так себя назвал, не нужно на меня лишнего наговаривать, – все еще миролюбиво ответил Грубер.

– Тогда за песенку твою идиотскую.

– Она, не моя, но, не суть. Что конкретно тебе не понравилось? То, что в песенке поется про Евгения? А разве Онегина не так зовут? Неужели я ошибся? – Грубер уже откровенно издевался и даже не скрывал этого. – Или ты что-то имеешь против того, что в песенке говориться, что Евгений был страстным любителем женских прелестей? Так ты против что ли? Извини, чувак, я не знал, что ты из этих… ну, сам понимаешь. Так ты девчонку щупал у всех на виду для отвода глаз? Хороший ход, только, чувак, ты же прямо сейчас палишься…

Грубер видел летящий в него кулак, и он мог бы даже отклониться, вот только он не стал этого делать. Возбуждение, которое не покидало его с той самой секунды, как они вошли в этот стаб, требовало выхода и в обычной трактирной драке он этот самый выход и увидел. В последний момент Грубер отклонился, и кулак прошелся по скуле, вскользь, хотя Онегин явно хотел попасть в переносицу. Второй раз ударить себя Грубер не позволил. Его удар был более удачным, и бил Грубер под челюсть, чтобы уж наверняка. Онегин лязгнул зубами и начал заваливаться на пол. А Грубер внезапно испытал жуткое разочарование, схватив Онегина за шиворот, не давая тому свалиться на пол, он повернулся к сидящем за столом приятелям этого неудачника, который даже драку нормальную выдержать не сумел, и заорал.

– Ну что сидите? Что, совсем никто не настучать мне по башне, чтобы со мной за это чучело рассчитаться? – и он швырнул уплывшего Онегина на лавку перед столом.

Двое из сидевшей пятерки вскочили, Михалыч покачал головой и все-таки начал выбираться из-за стойки, дверь в бар распахнулась, и в зал вошла девушка, словно сошедшая с обложки романа конца девятнадцатого века: огромные голубые глаза на кукольном личике, длинная прямая юбка, под горло застегнутая белая блуза и выбивающиеся из-под шляпки белокурые волосы. Все это произошло одновременно, и невольные зрители не знали, куда им смотреть, потому что каждое зрелище привлекало внимание. Тем временем картинки начали соединяться, потому что девушка, остановившись на мгновение, направилась прямо к Груберу, так же, как и вышедший наконец из-за стойки Михалыч.

– Так, побаловались и будет, – кваз грозным взглядом осмотрел всех участников конфликта. – Онегин, еще раз затеешь бучу в моем баре, больше сюда не войдешь, понял? А теперь встали все дружно и бегом на выход, – команда рейдеров непонимающе смотрела на хозяина и не могла понять, что же они такого сделали, что так разозлило обычно спокойного как удав кваза. – Быстро съе…! – рявкнул Михалыч, и тут раздался мелодичный, но, как показалось многим, бедный на эмоции женский голос.

– Во что вы вляпались? Не смотри на меня бараньими глазами, Снегирь, лучше отвечай по-хорошему. Что вообще на Грубера нашло? А ты почему такой пьяный?

Снегирь попытался сконцентрировать взгляд на стоящей перед ним блондинке.

– О, явилась. А мы… хрен знает. Может в этих пещерах грибы забористее тех, что наверху. А еще я тень не отбрасывал, представляешь?

– Нет, не представляю, – Зина нахмурилась и сложила руки на гуди. – Вы догадались комнату снять? Отлично, тогда пошли туда и будем думать, – и она, подойдя к столу, где все еще стоял Грубер, явно пребывающий на взводе, схватила его за шиворот и не слишком напрягаясь потащила в ту сторону, куда ей указал кваз, бросивший ключ с номером, который она ловко поймала незанятой Груьером рукой. Снегирь поплелся за ними, и даже не заметил, как следом, всхлипнув, поплелась вырванная Грубером из лап Онегина девушка.

Как только они скрылись на лестнице, ведущей к комнатам, команда Онегина убралась восвояси, негромко матерясь и грозя отомстить новичкам, так радикально прервавшим их отдых, Михалыч вернулся за стойку, снова грохнула музыка и бар вернулся в свое естественное состояние в котором он пребывал каждый вечер вот уже на протяжение трех лет.

* Тимур Шаов

Глава 4

Комнатка, которую им выделил Михалыч была небольшой и вряд ли подходила для проживания трех человек. Кроватей во всяком случае было всего две, и, если попытаться воткнуть сюда третью – места для прохода не останется совсем. Как только дверь закрылась за Снегирем и идущей за ним по пятам девушкой, на которую почему-то никто не обращал ни малейшего внимания, Зина набросилась на Грубера.

– Что с тобой? Мало того, что ты полез в драку, так еще и совершенно идиотским образом!

– Я не знаю, – Грубер сел на одну из кроватей и сжал голову руками. – Я ничего не понимаю. Это место… Оно как-то странно на меня влияет. И не только на меня, вон посмотри на Снегиря, он вообще перепил и со ста граммов ушел в астрал. А ведь мы живчик постоянно глотаем, который, как всем известно не на воде настоен.

Зина посмотрела на стоящего посредине комнаты и пошатывающегося Снегиря, перевела взгляд на все еще сидящего с руками на голове Грубера, а затем посмотрела на протиснувшуюся за ними в комнату девушку и нахмурилась.

– Так, а ты кто такая? – резко спросила она. Девушка вздрогнула и испуганно вжала голову в плечи. Зина внимательно разглядывала ее с минуту, затем удивленно приподняла брови и проговорила. – Не может быть, этого просто не может быть, – и она бросила быстрый взгляд на Снегиря, который в этот момент понял, что устал, и ему нужно прилечь. Вот только прилечь он решил по всей видимости прямо на пол. Зина неодобрительно покачала головой, шагнула к нему, схватила за рукав и подтащила к кровати, на которую просто толкнула еле стоящее на ногах тело, которое всхрапнуло уже в процессе полета. – Ну что молчишь? Кто ты? И почему потащилась за нами? – повторила она вопрос, не глядя в этот момент на девушку, потому что устраивала Снегиря поудобнее.

– Я Анна, – девушка несколько раз моргнула. – Просто они были ко мне добры. Никто никогда за меня не вступался… – тихо добавила она.

– Да? Сочувствую, – без тени сочувствия ответила Зина. – Помоги стащить ботинки с этой свиньи, – она кивнула на похрапывающего Снегиря и покосилась на остающегося все в той же позе Грубера. Когда Анна приблизилась и ухватилась за ботинок Снегиря, Зина хлопнула себя по лбу. – Так, стоп. Анна? Что значит, Анна? Это такое прозвище оригинальное, ну там, вроде сокращенного от Анна Каренина?

– Нет, – девушке удалось стянуть ботинок со свисающей с кровати ноги, и она поморщилась, почувствовав волшебный аромат носка, все-таки ботинки не снимали почти сутки, в них долго ходили, и ноги на той жаре, что стояла на улице, сильно потели. – У меня нет прозвища, меня зовут так.

– Но, так же не принято? – Зина стащил второй ботинок, бросила его под кровать и пинком закинула ноги Снегиря на матрас и развернулась к Анне. – Почему тебе не дали прозвища? Ну, например, Заноза?

– Да не хочу я прозвища никакого, – Анна вспыхнула, но тут же взяла себя в руки. – Почему каждый встречный и поперечный пытается навязать мне какие-то собачьи клички? И почему именно Заноза?

– Просто… да, ладно, вон он проспится и объяснит, почему Заноза. Лучше скажи, что у вас здесь творится? Вот у этих двоих иногда случались приступы героизма, но все всегда было в меру. Здесь же я увидела картину, совсем не характерную, особенно, если учесть тот факт, что тебя они толком не рассматривали. Такое чувство, что ты всего лишь предлогом была для Грубера, чтобы подраться, – Зина подошла к Груберу и присела перед ним на корточки.

В длинной юбке такая поза совершенно не выглянула вульгарной, скорее, она отдавала эталонной женственностью и беззащитностью, и если бы Анна не видела, как эта на вид хрупкая тургеневская девушка тащила высокого, хорошо сложенного мужчину, который сейчас сидел на кровати, слегка покачиваясь, то именно так и подумала бы, увидь она ее в этот момент впервые.

Анна не хотела уходить из комнаты, только не сейчас. Она пошла за этими рейдерами и красоткой в странной для Стикса одежде, только для того, чтобы о ней ненадолго забыли в зале.

У нее совсем закончились спораны и живчика оставалось на пару глотков, и она надеялась, что сумеет упросить Михалыча дать ей какую-нибудь работу, чтобы свести концы с концами. Он ее иногда жалел и подкидывал работенку на кухне, но постоянно работать в баре Анна сама отказывалась, слишком уж часто ей приходилось отбиваться от лапающих ее мужиков.

Она находилась на Стиксе полгода и все эти полгода ей удавалось каким-то невероятным образом избегать насилия. Она выжила среди хлынувших в ее родной кластер измененных, рейдеров всех мастей и муров.

Ей удалось добраться до этого стаба, где у нее появилась собственная комнатенка в общественном доме, в которой она сидела одна днями напролет, лишь изредка выбираясь на улицу, чтобы пополнить запасы продуктов, споранов и живчика. Чтобы было чем заняться и не сойти с ума от одиночества, Анна старательно пыталась развить проснувшийся в ней дар Улья – она оказалась ксером.

Правда, развивать дар без гороха и достаточного запаса споранов было невероятно сложно, да и материалов у нее было не слишком много, чтобы тренироваться. К тому же, больше всего Анна боялась, что кто-нибудь узнает про ее дар. Что с ней будет тогда, не находило точного ответа в ее развитом воображении, которое выдавало, что самое малое из того, что с ней сделают – это запрут где-нибудь, и заставят воспроизводить необходимые им вещи.

Кто были эти таинственные «они», Анна не знала, а воображение кроме картинок ее нелегкой судьбы ничего больше не выдавало, поэтому девушка решила не рисковать. А вот сегодня вышло как-то не слишком хорошо. Она почти с порога угодила в лапы Онегина с его бандой, и кто знает, чем бы закончилась ее вылазка в бар, если бы не эти двое мужчин фактически спасших ее.