Белая роза

Швейцарцы по-прежнему стояли, словно вбитые в землю сваи, к которым приделали пики, и продолжали упорно демонстрировать свою незыблемость и враждебность. А в это время сгрудившиеся у них за спиной участники каравана пытались успокоить обоих молодцов и потихоньку твердили, что из-за их избыточного усердия может произойти всеобщая резня. Некоторые, правда, зачем-то кричали во всю глотку, что швейцарцы ребята достойные, безобидные и порядочные.

– Ну, ладно, – сказал всадник, – а что означают эти зловещие огни, красные отсветы которых мы видели на скале?

Торговец ответил:

– Это костер, рядом с которым мы пытаемся пережить эту ночь. Ведь сейчас прохладно, или вы не ощущаете холода под вашей стальной броней?

– Подойдите, господин кавалер, подойдите и сами убедитесь, – прозвучали со всех сторон голоса.

– Ну, Бог с ним, с огнем, – продолжил военный, – но пусть мне объяснят, кто испустил этот жуткий крик, который мы услышали, когда подъезжали к горному ущелью? Не был ли это крик какого-нибудь путешественника, которого вы схватили, ограбили и придушили? О, только не надо делать такие лица, господа хорошие! Так громко кричать могут только те, на кого напали разбойники. И кто бы вы ни были, швейцарцы или кто-то еще, но многие лица мне тут не нравятся, – добавил военный, и в его заносчивых словах явно почувствовалась застарелая обида истинного бургундца, причем бургундца, на стороне которого сейчас была сила.

Торговец решил, что не стоит переводить жителям Берна то, что было произнесено на хорошем французском языке. Да они и сами, похоже, поняли, что сказал всадник, а, возможно, и догадались, услышав его интонацию и то, как грозно звенел он своими доспехами. И хотя они продолжали ворчать, словно швейцарские медведи, но, разглядев направленные на них двадцать вражеских аркебуз и десяток пик, швейцарцы решили проявить осторожность и, подчинившись настойчивым просьбам товарищей по каравану, молча, отошли в сторону.

– Но мне так ничего и не ответили по поводу услышанного нами отчаянного крика, – заявил военный, за спиной которого тем временем постепенно собралась большая группа всадников, выглядевших весьма внушительно. Оказалось, что возглавляет эту группу дама в дорогой одежде из бархата и куньего меха, восседающая на великолепной белоснежной кобыле породы андалузских иноходцев, в гриву которой были вплетены ленты огненного цвета.

– Бог ты мой, да что вы все толкуете об этом крике, – ответил торговец, решивший сам отвечать на все вопросы военного. – Дайте срок и вам все объяснят. Этот крик вовсе не означает, что кого-то зарезали. Его испустило самое невинное в мире создание, которое в настоящее время спит под открытым небом в окружении честных слуг, честных торговцев и…

– Хороши честные люди, заставляющие кричать невинное создание. Объясните все четко, ясно и быстро, – перебил его всадник, заметивший нетерпеливый жест у себя за спиной. Белая кобыла вздрогнула.

– Мой господин, – произнес в этот момент Зэбе, который вместе с остальными участниками каравана подошел к группе вооруженных людей, привлеченный звоном доспехов и громким разговором, напоминающим допрос. – Господин кавалер, – смиренно повторил он, – говорю вам, как перед Господом Богом: все, что говорит господин торговец, это чистая правда. Наш молодой господин впал в беспокойство и зашелся криком по причине, которую нельзя назвать серьезной. Он испугался, услышав страшную сказку, вот и все.

– Какую еще сказку?! Клянусь Святым Георгием, это самая, что ни на есть правдивая история! – воскликнул возмущенный торговец. – Да к тому же история о событиях в королевской семье… Тоже скажете, сказка! Это история убийства сыновей всемилостивейшего короля Эдуарда IV… история предательства кровожадного Йорка, их дяди! Сказка говорите… Да вы с ума сошли, друг мой! Я вполне могу понять, почему юноша упал в обморок, услышав рассказ о подобных зверствах!

И наш почтенный торговец громко расхохотался, полагая, что он произвел большое впечатление на своих слушателей. Но это несчастный даже не подозревал, до какой степени он впечатлил не того, кого следовало!

Как раз в это время белая кобыла взвилась на дыбы, а лицо благородной дамы, освещенное коптящими факелами, страшно побледнело. У всадника глаза вспыхнули, словно два выстрела. Он живо обернулся к даме и со всем возможным почтением произнес:

– Простите его, мадам, он не ведает, к кому обратился со столь дерзкими речами.

При этом голос его дрожал из-за сильных чувств, которые вызвали у него слова торговца.

Дама бросила на торговца пронизывающий взгляд и спросила:

– Так это вы были рассказчиком этой истории?

– Ну да, госпожа, – неуверенно ответил торговец.

– А кто вы такой? – поинтересовалась дама холодным и властным тоном.

– Томас Брук, торговец шерстью, мадам.

– Ну что ж, мистер Брук, – проговорила дама на чистом английском языке, – вы говорили о вещах, которые совершенно не касаются торговцев шерстью. Чтобы больше вы себе такого не позволяли!

Сказав это, она двинулась дальше и словно невзначай поддела ногой, скрытой под длинным платьем, нашего бедолагу. А тот застыл совершенно ошеломленный, пожирая глазами ее лицо, на котором лежал отпечаток прожитых лет и забот. Торговец совсем оробел перед величественностью облика дамы и при виде золотого обруча на ее голове, явного символа могущества, блики от которого искрами отражались в ее суровом взгляде.

Кобыла сделала несколько шагов, и дама остановила ее напротив Зэбе, который не на шутку встревожился оказанным ему вниманием, отчего все его тело затряслось мелкой дрожью.

– Ну а вы, – поинтересовалась дама, – вы служите этому упавшему в обморок господину?

– Да, благородная дама.

– И заодно слушаете россказни о несчастьях королевского дома Йорков?

– Да.

– Отведите меня к этому молодому человеку. Я хочу взглянуть на него.

Трясущийся Зэбе от страха даже потерял ориентацию. Его обезумевшие глаза не сразу отыскали костер, который в этой ситуации стал для него своего рода путеводной звездой. Наконец он сумел сдвинуться с места, и вслед за ним, перебирая сухими и нервными ногами, двинулась белая кобыла. Цоканье ее подков, бьющих по скальной породе, звучало в ушах бедного Зэбе, словно трубный глас всадника Апокалипсиса.

Не стоит и говорить, что все как один оробевшие и сникшие участники каравана выстроились вдоль пути движения дамы, в то время как грозный кортеж поджидал ее в стороне, держа наготове аркебузы и пики.

К месту, к которому вел Зэбе, даму сопровождал только спешившийся старший офицер.

Они подошли к нише, в которой на ложе из опавшей листвы и пахучих веток лежал молодой человек. Он еще не оправился от страшного нервного потрясения и лежал совершенно измученный невыносимыми страданиями, закрыв глаза и сжав зубы, словно мертвый.

Зэбе вытащил из костра чадящую смолистую головню и, склонившись над хозяином, посветил на его бледное лицо, чтобы дама могла лучше его рассмотреть. А она взглянула на юношу, и на ее лице отразилось чувство, похожее на сострадание.

Нет такого поэтического образа, чтобы описать этот затененный в сумраке лоб, эти гордые черты лица, словно высеченные из белого мрамора, эти губы, похожие на лесные фиалки, на которых обозначились следы вечного сна.

Неизвестная дама порывисто склонилась над телом несчастного молодого человека и не смогла сдержать удивленного восклицания. Она взглянула еще раз и нервно сжала руку, протянутую ей офицером.

– О!.. – прошептала она на ухо офицеру, – смотрите же, капитан, какое потрясающее сходство!

– Не знаю, что показалось вашей светлости, – проговорил офицер, – но мне кажется, что я вижу…

– Говорите же, говорите!..

– Вашего брата, короля Эдуарда в возрасте двадцати лет. Ведь вы это хотите сказать, мадам?

– Мой брат, мой бедный брат!

– Остерегитесь, мадам, здесь повсюду уши.

– Вы правы.

Внезапно позади них послышался громкий голос. Это Томас Брук, который вновь обрел уверенность, воскликнул:

– Вы видите, благородная дама, что мы никого не зарезали и ребенок жив и целехонек!

От этих слов незнакомка вздрогнула. В сущности, в словах торговца не было ничего двусмысленного и ничего такого, что не вязалось бы с обстановкой. Но в тот момент, находясь под грузом воспоминаний и тяжелых чувств, переполнявших ее душу, дама восприняла эти слова как вещий голос, идущий с небес.

– Ребенок жив, – еле слышно повторила она, все еще зачарованная внезапным видением. Но тут порыв холодного альпийского ветра унес ее слова так же, как он уносит любые другие звуки и запахи.

– Этот молодой человек потрясающе красив, – очнувшись, произнесла дама громким голосом. – Как его зовут? Откуда он, из какой семьи?

– Именно это я и хотел узнать как раз в тот момент, когда сюда явились эти нарушители спокойствия, – пробормотал сквозь зубы торговец шерстью.

Зэбе изобразил на лице самую почтительную улыбку и сказал: