Свобода

Подошёл официант с заказом для Евы.

– Наверное, больше не хожу. Да и пора «слезать» с его пилюль… Ладно, давай продолжим. Что там «первобытный» Космос ещё придумал?

– Что разные по своей сути Истины, с большой буквы, мы, современные люди, объединили в одно слово. Следовательно, последующее поколение, не зная всей истории, не понимает настоящий смысл слов, теряет причинно-следственную связь событий. Новое поколение вынуждено полагаться только на интуицию. И когда отключится последний центр обработки данных, мы потеряем все сакральные знания, потому что умерла культура передачи информации на прямую от человека к человеку. Из-за подмены понятий в словах мы обманываемся сами и дальше – не специально, конечно же! – обманываем других. Чёрное выдаем за белое, а белое – за чёрное.

– Как Космос завернул! – очнулась я на последней фразе.

– Даже наш современный русский язык – это уже сокращённая аббревиатура понятий, это уже укомплектованный вариант воспроизведения, а мы его ещё короче делаем, – Ева внимательно на меня посмотрела. – Но дело в том, что мы чувствами называем эмоции, а эмоциями называем чувства.

– Ты хочешь сказать, что эмоции и чувства – это разные вещи?

– Да, Тома. Например, у нас как говорят: «Чувствую… прикосновение… страх…

– Хорошо-хорошо, допустим. Я не хочу углубляться в тонкости выражений. Но мы же понимаем в чём разница, когда говорим: «Чувствую голод. Чувствую вину». Просто выражаемся одинаковыми словами.

– Хорошо, тогда скажи мне в чём разница?

– Ну-у… – я замялась. – Ну, например…

Ева выразительно вилочкой подгоняла меня к ответу. Я продолжала выразительно думать. Но она не стала дожидаться:

– Мы подумали, что у всех этих чувств один источник, как будто всё из одной корзины достаётся… – она постучала себя пальцем по голове.

– Ты хочешь сказать, что у физического и эмоционального чувства источник возникновения не один и тот же?

– Да!

– Где спрятан источник эмоций? Я сейчас подожду, пока ты поешь, подобреешь и расскажешь, а не будешь меня мучить загадками, – рассудительно сказала я и добавила: – Мозг же ещё и умный, он научил человеческий язык разговаривать.

Ева отпила чай.

– Ну, наверное, чтобы самому меньше нервничать и быстрее, очень важный пунктик – «быстрее», насыщаться чувством удовлетворения. От неудовлетворения он бунтует периодически… сладкого просит, например. Тамара, давай маленький десерт закажем, один на двоих, – посмотрела она на меня глазами котёнка.

– Но я должна напомнить: а как же талия?

– Да ну её!

– Ага! – многозначительно добавила я.

– Теперь мы с тобой поговорим об эмоциях, – поправляя на носу воображаемые очки, продолжила Ева.

Я вернула Еве очки на их законное место.

– Спасибо! «Эмоция» на латыни – Emoveo и означает волну. У волны, как ты помнишь из уроков физики, должен быть источник. Самый простой пример источника в музыке – струна, барабан, колонка.

– Погоди, погоди, ты хочешь сказать, что мозг, эта склизкая, мерзкая, похожая на медузу субстанция, волны выдавать не способна в принципе? Вы с Космосом к этому пришли?

– Не способна в принципе, если обеспечить ей всё необходимое для жизни, не применяя «тук-тук». И тогда можно разделить: мозг – это чувства; сердце – это эмоции.

– Зачем разделять сердце и мозг?

– Затем, что твой мозг может врать тебе, а сердце не может. Сердце очень простое, либо мажор, либо минор. А мозг – преступник! И я докажу! Смотри. Он, мозг, хочет быть единовластным хозяином организма, всё себе любимому – это мотив. Все вокруг него должны работать на его удовлетворение – это цель. И если ты думаешь, что мозг есть у тебя, Тамара, то ты глубоко ошибаешься. Мозг давно тебя обманул, повесил на твой нос розовые очки, чтобы ты не выносила мозг самой себе, а это можно расценить, как состав преступления!

Официанта не было видно, и она пошла сама заказывать десерт.

«Где-то у неё точно спрятан пропеллер», – подумала я, улыбнувшись.

С горящими глазами приземляясь за столик, она продолжила:

– Мозг копирует эмоции, идущие от сердца, и проявляет их так же, как сердце. В другой раз, фильтрует, понимаешь? Прогоняет их через призму своей насыщенности. Мозг понимает, что сердечными эмоциями, с тобой общаться и манипулировать проще, потому что ты доверяешь им. И устраивает тебе, подлец такой, театр одного актёра, да так, что сердце своё тебе и не слышно совсем становится. Потому что желания сердца и мозга могут быть противоположными. Важно научиться различать, где сердце звучит, а где мозг шалит.

– Так! Значит нужно почистить фильтр?

Откинувшись в кресле, глядя на небо, Ева улыбнулась.

– Ты знаешь, что ты сейчас Космоса копируешь? – заметила я ей.

Ева повернула голову, как Космос, улыбнулась, как Космос, и добавила:

– Я, конечно, застращала сейчас мозг. Сделала его таким монстром, что не жалко отдать на съедение зомби. Но мозгу много не надо. Ему бы полезно поесть да поспать в хорошем, тихом, уютном, добром окружении, рядом с любимым. Кровь ему нужна под нормальным давлением, Тома, а он высоко сидит. А сердце, знаете ли тоже с характером, сегодня бьётся так, завтра не так. Нужно сердце закалять, тренировать, в общем, двигаться надо, причем с завидной регулярностью и на износ, а не импульсивно. И тогда ты свою «серебряную медузу» не услышишь и не заметишь, и она хорошо будет себя вести, поможет даже вылечить твои болячки. Да-да! Так кто мы, Тамара? Рабы «серебряной медузы» или рабы сердца?

– Ева, тебе не кажется, что Космос, всю эту теорию придумал для того, чтобы мягко намекнуть тебе, что пора заняться талией, м-м? Регулярно заниматься физической культурой! – подмигнула я Еве.

– Обожаю твое «тонкое чувство юмора», но нет, – хитро улыбнулась Ева.

– Ты беременна? Признавайся, – не отставала я.

– Нет, Тамара. Я запаслась лишними тремя килограммами перед сессией. Я бы хотела родить, да Космос говорит, что жилья нет, что учеба у него и у меня, что три работы… Вот, говорит, институт закончу, снимем квартиру, и тогда уже… А я ему в ответ твержу, что маленькому много не надо, мы не будем тебе мешать… Он обнимает, целует в макушку, улыбается, и на этом тема закрывается.

– Погоди, уже три работы? Было же две, – удивилась я.

– На выходных Вано, Длинный и он устроились ночными охранниками в клуб, с пятницы по воскресенье.

– Слушай, ну это жесть, конечно, вы встречаетесь вообще?

– Ага… на его работе, в клубе, Тамара. Ещё среди недели приезжаю борщ ему сварить, иногда даже засыпаю, не дожидаясь его, он поздно приходит. А утром я уезжаю в свой институт, он ещё спит.

– Ну а деньги где?

– Откладывает. Они с Вано хотят бизнес начать. Что-то с компьютерами связано. Я не понимаю ничего в этом и не лезу с расспросами. Он уже почти десять тысяч долларов накопил. Вано поменьше, у него же ребёнок маленький и жена. Космос говорит, мало, надо ещё хотя бы тысяч десять.

– Понятно. А Длинный не с ними?

– Слушай, Том, как я поняла, Длинного они брать не хотят в команду. Не знаю, почему. Космос ничего не говорил, но я чувствую, что что-то происходит. Не знаю как объяснить.

– Да… Странно.

– Да ладно, мальчишки разберутся. Пора мне уже ехать, давай рассчитаемся. Пробок нет, я на такси поеду.