Свобода

– Ты с Космосом встречаешься на вокзале?

– Да, и с Космосом, и с Длинным. Вано не едет, у него малой приболел.

– Ну, раз Длинный там будет, я не поеду на вокзал тебя провожать, – добавила я.

– Тома, ну ты-то на него тоже чего взъелась?

– Ох, Ева… Как я завидую твоей способности видеть в людях только хорошее.

– Да! А что он сделал?

– Соврал.

– Может, он по каким-то обстоятельствам соврал, может не специально, может признается потом.

– Не признается.

– Да в чем же он соврал? – Ева не отставала.

– Ты знаешь, что нравишься Длинному?

– Бред какой-то. Тома, если бы я ему нравилась, я бы почувствовала. Я его знаю, можно сказать с детства, лет с четырнадцати. И он ни разу не проявил каких-то ухаживаний или намёков. Он с Динкой встречался, вспомни. Все думали, что это любовь. Он меня же сам с Космосом и познакомил.

– Думали-думали… и что? Ты с Космосом познакомилась в восемнадцать лет, потому что случайно, не договариваясь, заглянула с Динкой к Длинному. Он тебя четыре года от Космоса прятал. Знал, что вы друг другу понравитесь… Точнее не четыре года, а пять лет он тебя прятал от Космоса и не давал ему твой номер телефона. Космос сам тебя в Могивеле нашёл. Ты же у нас девушка, которая не живёт в социальных сетях. А Дина наша замуж выходит не за Длинного, на секундочку.

– Кстати, Дина с Матвеем тоже приезжают на выходных, – вспомнила Ева.

– Слушай, да там прям грандиозная вечеринка намечается.

– И не говори… приезжай!

Подошёл официант, мы расплатились.

– Буду там с грустным лицом сидеть, не хочу. Ты будешь с Космосом, а мне с кем там сидеть?

Я, повиснув у неё на шее, повела её к метро – себя провожать.

– Но ты передо мной, конечно, сколько угодно можешь светиться счастьем, но вижу в уголках глаз засела грусть. Что случилось?

Ева отстранилась от меня и посмотрела куда-то в сторону, ища глазами место, куда ей спрятаться от неприятного вопроса или темы:

– Тома, мне сказали, что бывшая Космоса приезжала к нему в общежитие. Ей надо пожить где-то. На работу что ли устроиться она хотела? Не знаю. Он её у Айгуль поселил. Он же такой добрый, и не может не помочь, – с обидой сказала Ева.

– Ты же не будешь спорить со мной, когда я скажу, что Айгуль тоже влюблена в Космоса? Вот он их вместе и поселил.

– Айгуль? Да, они друзья с детства, как мы с тобой. Не начинай!

– Ева, какая ты наивная. Боже, тебе ангел-хранитель просто необходим.

– Тамара, приезжай на выходных.

– Ангел-хранитель – он без пушки, он только совет может подсказать, а сейчас это можно сделать и на расстоянии, – обняв её и похлопав по спине, я добавила: – На связи. Ева, будь осторожна там. Но думаю, Космос не даст тебя в обиду.

– Он меня вчера спросил: «Ты счастлива?» А я ему сказала: «Не знаю, а вдруг, я буду больше счастлива, потом?..»

– Ох, эти романтические слюни…

И, чмокнув Еву, я побежала в метро.

Эпизод II

Детские банды

Не отступая от классики жанра, хочу познакомить читателя с героями рассказа по ближе.

Когда мы были маленькие, родители с нами на улице не гуляли. Это в больших городах детей постоянно кто-то сопровождает из взрослых. В маленьких всё по-другому. Поэтому детство у нас было настоящим. Песочница, щеночки и котята, тайники, шалаши. Вишня, зелёные яблоки, малина. А у Сони была собака. Представляете, какое счастье, когда у твоего друга есть пёс!

Соня была лидером в нашей школьной компании. А Ева и я были тихонями отличницами, которые, помимо прочего, вместе учились в музыкальной школе по классу фортепиано. Учёбу постоянно сопровождали отчётные концерты и нас часто ставили играть в четыре руки. Было весело, когда мы собирались и репетировали, а Соня изображала из себя учительницу.

Параллельно мы дружно бежали записываться в какой-нибудь кружок. Источником идей была Соня. Мы везде следовали за ней, будь то секция юного туриста, бассейн или танцы. А когда кружок надоедал, сидели холодными вечерами у Сони дома.

У неё был старший сводный брат. Он был с особенностями. Наверное, поэтому он долго не прожил. Я до сих пор его помню. Помню, как Соня заботилась о нём, заступалась за него, как она скорбела потом. Это был наш первый опыт утраты.

А ещё природа наградила Соню сногсшибательной, парализующей красотой. Не могу знать секрет Медузы Горгоны, но эффект был таким же. Уже во взрослой жизни был случай. Один мой приятель, познакомившись с ней на самом деле окаменел, весь разговор смотрел на неё, не моргая, не мог выдавить из себя ни одного слова. Потом позвонил мне через три дня и сказал: «Я только пришёл в себя от твоей подруги. Никогда, нигде не видел ничего подобного». Потом мы настолько привыкли к такой реакции мужчин, что стали принимать эту «заминку» в расчёт при планировании какого-либо мероприятия.

Был один случай в детстве, который мы до сих пор вспоминаем. В школу нам не разрешали ходить с макияжем. Однажды учительница поймала на перемене Соню, затащила в туалет и начала её умывать, потому что подумала, что Соня накрашена. Только вода лилась, брызги разлетались во все стороны, но красота не смывалась. Густые, длинные чёрные ресницы оттеняли на веки так, что казалось, будто нарисованы стрелки и тени. Губы были чётко обведены красным контуром так, будто подкрашены. Шутка природы! Учительница потом сердечно извинялась, охала и причитала: «Вот чудеса какие, всё своё, от природы!» И до конца учебы потом учтиво с Соней здоровалась.

Когда мы немного подросли, Соня стала зазнаваться. Она осознала, что благодаря внешности имеет некую власть над людьми. Учёба не заботила её совсем, и здесь она не претендовала на первенство; откровенно списывала и считала, что ей все обязаны помогать. Она обладала невероятным обаянием, и очень быстро находила подход к любому человеку, умело обволакивая отзеркаленными эмоциями. Но такими красивыми! Всегда действовала точечно, брала по одному, тестировала, обрабатывала и только потом впускала в своё окружение. Потом, «насытившись» человеком, она его публично отстраняла от себя. Детские забавы. Она сочувствовала окружающим, что у них нет такой внешности, а окружающие сочувствовали ей, что у неё она есть. Так и жили.

Много людей, так скажем, прошли транзитом через её свиту, пока мы детьми носились во дворе, играя в квесты.

И сколько мы не пытались приобщить Соню к освоению какого-нибудь мастерства, у нас ничего не получалось. Создание прекрасного для неё было пустой тратой времени. Просыпаешься утром, смотришь на себя в зеркало и видишь, что всё прекрасно. Большего и не нужно.

Я бы соврала, если бы сказала, что между нами не было конфликтов в детстве. Соня становилась очень дерзкой, ставя на место, выбившихся из-под её обаяния людей. Я и Ева по очереди попадали в опалу. И я дралась с ней. И Ева тоже. Было дело. Потом мирились.

Со временем, предотвращая назревавший конфликт, мы вводили в нашу компанию новичка, чтобы переключить её внимание. Таким новичком однажды стала Дина.

Понимаете, какая штука… Дело в том, что Соня, Ева и я знали друг друга с самого детства. То есть с того детства, когда человек ещё не умеет врать и притворяться, когда в жизни человека нет зеркал и ему чуждо самолюбование. Соня была для нас своей, потому что мы помнили её той, маленькой девочкой, настоящим другом, который ни за что не выдаст пацанам шалаш, где спрятаны шоколадки. И мы с Евой знали, что ничего в её сути с возрастом не изменилось.

И, конечно же, у Сони был жених. И никто не удивился, когда она забеременела на выпускном; и сейчас сыну было чуть больше двух лет; и она осталась в Могивеле, не поступила в институт. Одноклассник, назову его Мистер, на ней не женился, ссылаясь на неблагополучие её семьи: родители её были простыми, работали на ферме. Мама, чтобы как-то сводить концы с концами гнала самогон, папа же в недавнем прошлом вышел из тюрьмы.

Но мы её не оставляли; когда приезжали в Могивель, нянчились с её сынишкой, ходили с ним гулять, давая ей время отдохнуть.

… … …

Ева и я жили по соседству, в одном доме. Родители у Евы развелись, когда ей исполнилось восемнадцать. Как говорится без суда и следствия. Но по факту это случилось давно. В отличие от всех нас у Евы было много родственников со стороны отца, которые постоянно так или иначе давали о себе знать, проживая рядом. Но это больше тяготило её. Она всегда чувствовала себя среди них лишней, а семейные застолья были для неё пыткой.

Однажды, зайдя к ней, я застала её в слезах. После долгих расспросов, она призналась мне, что плачет из-за того, что поняла: мама её не любит. Нам было по двенадцать лет. Честно? Тогда я приняла это за полный бред. В моем детском сознании такой вселенной не могло существовать. Помню, села и начала играть «Лунную сонату», Ева рассмеялась и крикнула: «Хватит-хватит, всё, я поняла уже, прекрати!» Она прогнала меня со стула, села за пианино и из «Лунной сонаты» сымпровизировала вальс. Я часто вспоминаю этот момент. Она не любила грузить других своими проблемами. Она была скрытной. Например, мы с девчонками узнали, что Ева каждый день подкармливает нашу дворовую собаку Белку, только когда случайно застали её за этим занятием.