Что такое Аргентина, или Логика абсурда

– А что я буду делать, если встречу его где-нибудь? – не унималась она. – А если он меня будет искать? Я должна ему все рассказать!

– Что? Что ты ему должна-то? – не поняла я.

Наверное, для Розы это прозвучало цинично.

– Я должна ему рассказать о том, что у меня есть жених!

– Ну, конечно, – сдалась я, понимая, что надо соглашаться; рыдания Розы нарастали. – Если он спросит… ну, в смысле, если вы еще увидитесь.

Роза выглядела жалко: распухшее от слез лицо, подпухшие от ночных поцелуев губы, слипшиеся от соленого пота волосы… Она не понимала, как это с ней могло произойти… и что именно произошло.

А произошло с Розой то, что и со многими приехавшими впервые в этот удивительный город: Буэнос-Айрес умело и привычно вытаскивает людей из многолетних рамок, усвоенных и принятых ими норм поведения, ломает табу, как танго, сметает привычные устои и точки опоры и дарит взамен неповторимые моменты, из которых шьется лоскутное покрывало воспоминаний. Из почти антикварного, потрескивающего радиоприемника Поляко Гоженече пел простуженным баритоном, как бы участвуя в нашем разговоре: «Потом? Не важно, что потом!..»[9 - «Despuеs, zquе importa del despuеs?» – популярное танго «Naranjo en Flor» («Апельсиновое цветение»).] Правило номер один в танго, которому Розу не научили в Портленде…

Вернувшись в Портленд, она действительно все рассказала жениху; был скандал, ссора, а на следующий день Стив преподнес ей кольцо с бриллиантом, купленное в кредит, и предложил пожениться – то, о чем Роза мечтала и чего ждала все четыре года.

Карлиньо с улицы Флорида

«Mi Buenos Aires, tierra florida
Donde mi vida terminarе».

(«Мой Буэнос-Айрес, земля цветущая,
Там я закончу жизнь свою»)[10 - «Mi Buenos Ajres Querido» – танго «Мой любимый Буэнос-Айрес».]

На авеню Флорида хоть раз побывал каждый: туристы из американского штата Флорида и из аргентинской провинции Хухуй, портеньо из микроцентра и жители провинциальных пригородов. Шумная, суетливая, с выкриками менял из нелегальных пунктов обмена валют и зазывал из сувенирных лавок, Флорида напоминает Арбат восьмидесятых годов. Здесь можно увековечить свой образ у уличного художника или карикатуриста, послушать шарманщика и посмотреть на шоу с куклами, купить сувениры для всего семейства или трудового коллектива фирмы и поглазеть на витрины, заполненные знаменитой аргентинской кожей, пик интереса к которой упал так же быстро, как взлетели цены на нее в последние годы.

Посередине улицы, около ее пересечения с авеню Кордоба, вот уже лет двадцать можно посмотреть и даже поучаствовать в уличном шоу танго. Карлиньо, неизменный ведущий шоу, так же не отделим от всеобщей суматохи Флориды, как бомбиша (металлическая трубочка) от мате (вырезанного из тыквы стаканчика), из которого с помощью этой самой бомбиши аргентинцы пьют травяной напиток мате; в нем, говорят, и кроется секрет непостижимости этой нации.

То ли благодаря мате, то ли по каким-то другим таинственным причинам Карлиньо не меняется, и спустя двадцать лет на Флориде, пропустив через свое танго-шоу не одно поколение танцоров и выдав им свой уличный диплом, как пропуск в большую взрослую жизнь, Карли в 55 лет выглядит точно так же, каким он был и в тридцать пять, и в сорок. Маэстро застыл во времени вместе с мелодиями танго, под которые он танцует на расстеленном на брусчатке куске брезента, имитирующим танцевальный пол и спасающим каблуки балерин от застревания между булыжниками. В шляпе-котелке, костюме, неизменном белом шарфе, со шрамом над верхней губой, Карлиньо не только виртуозно танцует, но и профессионально зазывает толпу и добивается, чтобы та не скупилась на денежные знаки, бросаемые в шляпу, с которой он обходит собравшихся вокруг самодеятельной сцены прохожих. Произнося расхожие фразы на разных языках мира, Карли заигрывает с туристами, корит тех, чьи пожертвования на уличное искусство малы, рассказывает походя анекдоты и добивается неплохих сборов – ведь разделить их под конец вечера надо на всех участников шоу; они все вместе пойдут в расположенный неподалеку ресторанчик ужинать и будут раскладывать двушки, пятерки и десятки на равные кучки, подобно Остапу Бендеру и Шуре Балаганову, про которых, конечно же, им неизвестно, но Карлиньо шевелит губами при подсчете смятых купюр, совсем как герой советской классики в знаменитой сцене.

* * *

Хосе Карлос Ромеро Ведия, рожденный в соседней Боливии, в Аргентине выдает себя за бразильца. В придачу к своим талантам он еще и неплохой маркетолог, создавший свой образ по всем законам современного брендинга: боливьянцы больше ассоциируются с торговлей в овощных лавочках, чем со страстным аргентинским танцем; аргентинских танцоров много, а вот бразилец в центре Буэнос-Айреса, хореограф и танцор, бессменный хозяин угла Флориды и Кордобы, танцор и шоумен, вписался в многолюдную туристическую жизнь улицы и практически стал ее символом, растиражированным на открытках, продающихся в сувенирных киосках тут же, неподалеку.

* * *

После уличного шоу и ужина в «Марипозе», что на углу Корриентеса и Флориды, вся команда дружно отправляется на ночную милонгу. Там, за столиком, где шумно обнимаются друзья, приветствуя друг друга будто после долгой разлуки, хотя на самом деле расстались всего-то в предрассветные часы, Карлиньо всегда молчалив. Не шутка же – провести с микрофоном три, а то и четыре часа уличного шоу, каждый раз анекдотами, шутками, а то и прямыми намеками зарабатывая себе и своим компаньонам на жизнь. Зрителя надо вдохновлять на материальное вознаграждение, без этого, будь ты самим Барышниковым, скуповатый турист щелкнет только фотоаппаратом, а не кошельком. И вот, когда коллеги-балерины смеются, распивая шампанское на милонге, болтая между тандами, Карлиньо сохраняет загадочное молчание, которое вместе с элегантностью его танца и запонками на запястьях имеет ошеломительный успех у впечатлительных барышень возраста его дочек. Француженки, русские, американки, итальянки, переглядываясь и подхихикивая, стреляют глазами в смуглого милонгеро в белой рубашке и клубном пиджаке. Он и вправду отличается от прочих обитателей милонги: строгий стиль, бокал шампанского в загорелой руке, контрастирующей с белым манжетом и переливающимся отражением люстр в запонке; небольшой шрам над губой, короткие волосы, загадочное молчание… все это ускоряет сердцебиение приехавших в столицу Аргентины молодых и молодящихся поклонниц танго. «Взгляни, – наклоняется ко мне соседка по столику, указывая взглядом на Карлиньо, – как аутентично смотрится». Его имидж срабатывает без промаха, все детали просчитаны и проверены сотни раз. Год за годом, сезон за сезоном, роман за романом, Карлиньо всегда за своим столиком в первом ряду, справа от двери, с неизменной бутылкой шампанского, в окружении красивых молодых балерин, мечтающих победить на городском или международном чемпионате по танго. Уличный маэстро вывел в чемпионы не одну пару, сам скромно оставаясь в тени улицы Флориды и третьего от двери столика на знаменитой милонге Каннинга.

* * *

После окончания милонги Кларлиньо и Ко перемещаются в Ла Вируту, куда под утро, в половине четвертого, вход уже бесплатный, и поэтому туда стекаются танго-вампиры из всевозможных заведений, чтобы закончить ночь под длинные, хорошо подобранные диджеем танды. Это афтерпати продолжается до шести утра, после чего возбужденная толпа вываливается из Ла Вируты на улицу, где уже неистово щебечут аргентинские птицы и утреннее солнце после подвального полумрака заставляет всех щуриться. Раскуривание сигарет, прощание (до сегодняшнего вечера) – все, как всегда. Те же шутки, те же улыбки, разве что разные компаньонки на ночь.

А между тем дома у Карлиньо семья, красивая жена, балерина классического балета, проводящая много времени на гастролях, взрослые двадцатилетние дочки и собака, которая ждет утренней прогулки. С женой давным-давно определены роли, и никто никому не задает неприличные вопросы, типа «когда ты пришел» или «где ночевал». Темы обсуждаются только практические: кто в этом месяце оплачивает счета, приходил ли слесарь – вот уже две недели барахлит бойлер – и когда же, наконец, будет покрашен потолок после потопа, устроенного соседями сверху. Спешки никакой нет – после нескольких месяцев осознания как-то все эти вопросы решаются, и жизнь идет своим чередом. Танцы на улице Флорида, в жару и дождь, милонга в окружении ночных друзей, улыбки, шампанское.

* * *

А когда-то было совсем по-другому. Карлиньо познакомился с женой на одном из занятий по фольклорным танцам, у легендарного маэстро, и влюбился с первого взгляда в тоненькую рыжеволосую девушку, которая грезила стать профессиональной балериной и разъезжать по миру с театром. Они часами гуляли по Буэнос-Айресу, мечтая о театре Колон, о карьере в профессиональном балете. Репетировали дома, на улицах, в парке. Казалось, когда они танцевали, то даже дышали в унисон; то, что у них легко получалось вместе, с другими партнерами давалось с трудом. Такая же гармония сопутствовала им во всем и только возрастала в постели. Казалось, мир и танец были созданы для них. Они были неразлучны, но потом Милена прошла кастинг в Колон, а Карлиньо, переволновавшись, остался за бортом, хотя и был намного лучшим партнером для нее, чем другие танцовщики. Это никак не отразилось на их любви, и вскоре они поженились.

Когда родилась первая дочка, Милена старалась как можно быстрее вернуться и в форму, и в театр, где ее ждали. Карлиньо сидел дома с малышкой, чтобы Милена смогла репетировать в «Дон Кихоте». Потом ее пригласили на гастроли, и малышка осталась на попечении папы. Про балет ему пришлось забыть, и по вечерам, когда приходила теща посидеть с внучкой, Карли начал подрабатывать на Флориде, поначалу вдвоем с приятельницей Милены по школе, которая тоже не прошла конкурс в театр. Два вечера репетиций, и Паола в красном платье с разрезом и в черных чулках с мушками эффектно запрокидывала голову в глубоком выпаде, поддерживаемая Карлиньо, под аплодисменты уличной толпы. Люди бросали монеты и просили исполнить «Кумпарситу» на бис. Так родилось «Шоу Карлиньо»; теперь Карли знали все торговцы Флориды, от продавцов газет и цветов до владельцев кожаных бутиков, куда его приглашали погреться в холодные зимние вечера или укрыться от дождя.

Милена все чаще уезжала, ее карьера не прервалась даже после рождения второго ребенка, а Карлиньо танцевал на Флориде. Его уличная труппа наполовину состояла из иностранцев, оказавшихся в плену танго-иллюзий, ради которых они бросили удобную жизнь, а некоторые и многообещающую карьеру, чтобы танцевать в центре Буэнос-Айреса, а потом обходить толпу со шляпой, собирая купюры и монеты. Приехавшие со всего мира научиться танго, набраться опыта у маэстро Карлиньо, чтобы, назло родителям, готовым оплатить им Гарвард или Принстон, стать профессиональными танцорами, они мечтали о том, чтобы получить роль в одном из многочисленных шоу танго в отеле или театре и прожигать остаток ночи на милонгах Буэнос-Айреса. Самые предприимчивые из них организовывали свои школы, писали книги, снимали фильмы и уезжали преподавать танго в страны первого мира. А Карлиньо набирал новых танцоров и каждый вечер, ровно в 7 часов, расстилал брезентовый танцпол на углу Кордобы и Флориды, устанавливал стереоколонки, брал в руки микрофон и зазывал праздно бродящих или снующих в спешке пешеходов на представление.

Росли дети, росла карьера Милены, росло количество ее поклонников, как, впрочем, и поклонниц Карлиньо. Такая жизнь устраивала всех, включая вислоухого терьера Почо, который поджидал хозяина после милонг, чтобы прогуляться по утренним, только просыпающимся и еще не усеянным собачьими испражнениями улицам, чтобы первому пометить все ее углы, фонари и деревья.

* * *

И вот случилось непредвиденное. По крайней мере, для участников этой истории, хотя, наверное, банальное и ожидаемое для всех остальных. Карли влюбился. В первый раз после влюбленности в Милену, которая привела к созданию семьи и рождению детей. За все эти годы длительных гастролей жены и его ночных милонг Карлиньо привык к романам с сезонными танго-туристками, ученицами или напарницами по шоу. Но с Марой, тоненькой большеглазой юной балериной, приехавшей завоевывать Буэнос-Айрес из провинции Кордоба и смешно говорившей на кордобезском диалекте, растягивая гласные, все было совсем по-другому. Она была не намного старше его первой дочери, но в ней не было ничего детского. С ранних лет привыкшая к самостоятельности, приехавшая одна в громадный город, Мара была красива, амбициозна и уверена в выбранном пути. Танцевать она не умела, но ее желание научиться во что бы то ни стало и чего бы это ни стоило привело ее к Карлиньо.

Подружка ей подсказала:

– Попробуй поговорить с негром Карли. Он, знаешь, скольких вырастил? Может, у него для тебя есть партнер, какой-нибудь мальчик, для пары у него в шоу.

«Негром» называли ласково всех со смуглой кожей, и в этом не было ни капли расизма, наоборот – уважение и любовь.

Никакой мальчик Мару не интересовал. Посмотрев на Карлиньо, она поняла, что танцевать будет с ним и только с ним. В танце Карлиньо, будучи мастером и профессионалом, умело скрывал неопытность юной партнерши, одновременно передавая ей свои знания и вселяя уверенность в себе. Оказавшись раз в его объятиях, Мара уже представить не могла, что после шоу он разомкнет руки и она опять будет чувствовать себя маленькой девочкой в большом городе. Ведь с ним все было по-другому. Она выбрасывала стройные ноги в эффектном болео, и толпа на Флориде аплодировала, а когда заканчивалось танго, Карлиньо галантным жестом показывал, что все аплодисменты заслужила его партнерша, и, отойдя немного, сам тактично хлопал своей партнерше. Мара раскланивалась и хотела, чтобы это счастье никогда не кончалось. После шоу они шли на милонгу, где опять танцевали вместе. Карлиньо нравилось обнимать ее, вдыхать молодой девичий запах, а Маре нравилось, что каждый раз фигуры и шаги у нее получались все лучше, более отточенными, – она ловила баланс, с которым у нее были проблемы раньше, становилась увереннее и ярче раскрывалась в танце.

Когда милонга заканчивалась, они брали такси и ехали в маленькую квартирку на окраине, которую сняли для Мары ее родители, пошедшие на поводу у дочки, решившей стать балериной в Буэнос-Айресе. К нежности Карлиньо примешивалось ее чувство благодарности и растущей уверенности – в себе, в своих способностях, в его обожании; она засыпала в его руках крепким молодым сном, не чувствуя, как осторожно он высвобождался из ее объятий, одевался и уходил к себе домой, тихонько, стараясь не шуметь, закрывая на ключ дверь ее студии.

Милена, как обычно, ничего не замечала и не предъявляла никаких претензий. Ей было достаточно, что давным-давно установленные семейные обязательства выполняются, что собака выгуляна, и девочки, уже ставшие взрослыми барышнями, но живущие все еще с родителями, в порядке. Она была больше озабочена графиками своих гастролей и любовников, их совпадением или конфликтами в них, и старалась все выстроить так, чтобы избежать неприятностей и не нарушить семейный быт.

Вскоре Мара решила, что хочет и готова принять участие в самом престижном мероприятии, Метрополитано – конкурсе танцоров Буэнос-Айреса и окрестностей, где отбирались лучшие, которые потом боролись за победу на чемпионате мира по танго, также проходящем в Буэнос-Айресе несколько месяцев спустя. Карлиньо подготовил не одну пару, выпестовал нескольких чемпионов, но сам никогда не принимал участия ни в каких конкурсах. Это было дело принципа, да ему и незачем было что-то кому-то доказывать. Он добился авторитета в танго, был признанным маэстро и совсем не стремился после разноязыкой Флориды выйти с номером на спине на суд коллег и приятелей по милонге. Мара настаивала, Карлиньо отказывался. Он ей не говорил, что одной из причин, помимо прочих, было то, что она не была равной ему партнершей, и если бы он даже и решил все же попробовать соревноваться, то сделал бы это с более опытной танцовщицей, чтобы занять подобающее ему место среди остальных конкурсантов.

– Ну, крошка, брось… я не люблю всего этого. Для меня танго – это чувства… мои чувства к тебе, кто может им быть судьей? Я и так знаю, что ты самая лучшая, а я, танцуя с тобой, настоящий Гардель! – отнекивался Карлиньо, но молодая уроженка Кордобы только подтверждала сложившийся стереотип об упрямстве своих земляков.

– Победившая пара поедет в Японию. Ты знаешь, сколько там платят за выступление? Ты на своей Флориде за год столько не зарабатываешь!

По его лицу она поняла, что это был запрещенный удар, ниже пояса, и обвила его шею тонкими белыми, как у лебедя шея, руками.

– Ну, прости, ты самый лучший, ты же знаешь это. Но ведь надо расти, Карли…

– Знаешь что? Давай я найду тебе партнера, позанимаюсь с вами, и соревнуйтесь, практикуйтесь, а мне, я же говорил тебе, это не надо.

Мара надулась.

– У меня с тобой больше шансов выиграть чемпионат.

Ее прагматичность и расчетливость, казалось, удивили Карлиньо.

– А у меня с тобой, малыш, – он приблизил лицо к ее алебастровой коже, – меньше.

Он собрал свои вещи и спокойно, как всегда, закрыл за собой дверь, без стука.

В ту ночь он занимался любовью с женой, что случалось все реже и реже, но по-прежнему было приятно и доставляло ему, помимо сексуального удовольствия, ощущение гармонии и стабильности собственной жизни. Однако сейчас перед глазами у него стояло упрямое лицо Мары с тонкими губами, точеным носиком и темными глазами, смотрящими куда-то в глубь него. В душе Карлиньо зарождались сомнения… во всем: в стабильности, в своем успехе, в образе жизни.

Следующим вечером Мара не пришла на Флориду, и Карлиньо пришлось позвонить и вызвать девушку на замену, худющую ирландку. Техничная балерина, она раздражала его каждым своим шагом, но публике понравилось, и он даже обыграл ее национальность, шутливо болтая про космополитичный состав его шоу; шляпа, с которой он обошел зрителей, быстро наполнилась купюрами.

А потом они помирились. Мара привела Фернандо, молодого смазливого юношу, похожего на гея (почти радостно про себя отметил Карлиньо), и маэстро стал их учителем.

Каждый раз Карлиньо удивлялся трудолюбивости и серьезности своей ученицы. Она быстро прибавляла в мастерстве, танцуя и с ним, и с Фернандо на милонгах и на улице, практиковалась с Фернандо в студии, которую они снимали пополам с другой молодой парой, и ко времени городского танго-турнира своей грациозностью и женственностью, которые подчеркивались сдержанной корректностью партнера, обращала на себя все больше внимания. Мара и Фернандо были перспективной парой и явно выделялись среди остальных соревнующихся.