Непрекрасная Элена

Непрекрасная Элена
Оксана Демченко

Обычная внешность надежно скрывает необычные возможности, – твердила себе Элена и жила «как все». Пока не оказалась перед выбором, который вышвырнул ее из дома, лишил всего обычного. Впрочем, можно ли уплатить меньше за встречу с королевой болот или чернолесом? Шаг за шагом – от города «истинных людей». В дикое поле, где хрупкую границу дозволенного поправляют лишь законники. Пока их нет рядом, разумные – красные муравьи, черные лесники, валги великих стай и сам Алекс – сосуществуют, как умеют.

Непрекрасная Элена

Оксана Демченко

Корректор Борис Демченко

Иллюстратор pixabay.com Camera-man, PublicDomainPictures, ID 7089643 ID 8385

© Оксана Демченко, 2021

© pixabay.com Camera-man, PublicDomainPictures, ID 7089643 ID 8385, иллюстрации, 2021

ISBN 978-5-0055-7685-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вместо предисловия прилагаю видео (https://youtu.be/aNwcjQumLQ4).

Поскольку не надо впечатывать уже сказанное, истрачу место на комментарии.

Почти всякий мир – недоброжелателен и неуютен, особенно в жанре альтернативной истории. Если рассматривать фон книги с этой точки зрения… что ж, многое прямо отсылает к родному глобусу. И, пусть география подпорчена рукотворными и природными катаклизмами, но уцелевшие территории вполне можно прорисовать на картах. То же самое с наречиями и смыслами слов.

Ответ для тех, кто заподозрил, что слова тартара автором «изогнуты» из татарских исходников – да, есть такое дело. Откуда еще брать, если в истории много степи, и через степь течет великая река, название которой я даже и не «изгибала»?

Ответ для неспокойных. Нет, автор не желает зла землям, которые упомянуты в дневниках Алекса как особо пострадавшие. Ничего личного или политического. Просто поискала на просторах интернета сценарии «конца света» разной степени бредовости. Потому что Алекс черпал «точные» сведения оттуда же, из потрепанной сети…

Вопрос, который я задавала много раз вместе с Эленой, пока жила в её мире: так ли важно быть «человеком», что останется стержневым, когда привычные опоры исчезнут?

И последнее. Кто читал мою космическую историю НЗ, для тех даю ответ на вполне закономерный вопрос: да, имя «Сим» взяла неслучайно. Смысл тот самый, о котором вы однажды уже слышали. В нем и суть характера, и способ жизни.

ps

Благодарю авторов pixabay.com – ID 8385, Camera-man, PublicDomainPictures, ID 7089643,  за материалы для сборки обложки, а также Илью Новикова – за дельные советы по тексту.

Законник

В сердце Синемошья нет ничего надежного, неизменного. Каждодневно обновляется рисунок троп и контур озер, возникают вроде бы безопасные полянки, чтобы вскоре сгинуть без следа… И сама погода в засоленных топях на границе степи и великого леса – скорее уж непогода. Первые оттепели сразу нагоняют туман, и всё болотное лето, короткое и нежаркое, мокнет в непроглядной сырости: пот не отличить от влаги, осевшей на одежду. По осени туман остывает в изморозь, в зиму топи покрывает ложно-прочная корка льда, которую снизу вытапливает торфяной жар.

Тропы над топями, ненадежные и в лето, зимой делаются таковы, что самый опытный и сильный зверь сторонится их. Зато летом болота бурлят жизнью.

С оттепелей и до изморози воздух Синемошья заселен гуще густого. Гнус звенит зло и слитно, жабхи в ответ на любое движение вскрывают наросты на спинах и отравляют воду, ужаки вздрагивают от шума, стряхивают облако игл-шерстинок, способных дрейфовать по много часов в воздушных потоках. Эти шерстинки ничтожны – и именно из-за малости пронзают самую прочную шкуру.

Жизнь под поверхностью вод не менее активна, в заводях пузырится сине-зеленая вода, сплошь покрытая цветением… Незримые, ходят на глубине рыбины, и лучше даже не думать, каковы они на вид и на что способны, почуяв угрозу или поживу.

Болота живут своей жизнью под туманными завесами. И только изредка люди городов видят краешек их тайн – издали, с большой воды, через толстые стекла иллюминаторов. Горожане вглядываются, оставаясь в относительной безопасности – на корабле. Горожане надеются на безотказность котлов, милость погоды и опыт капитана, наизусть знакомого с лоциями.

– Да-а… живут же, – пробормотал старый капитан.

Он давно стоял на носовом выносе, похожем на драгоценный камень – ограненном стеклами по всей сфере. Такие посты впередсмотрящего появились на кораблях новой постройки: и обзор наилучший, и стекла действительно прочные.

– Кто живёт? – спросил впередсмотрящий, не отстраняясь от окуляров бинокля. – Вроде, тихо по курсу.

– Во-во… кем надо быть, чтобы выжить тут, – капитан проследил, как снаружи по стеклу медленно, словно мед, скатывается золотистая капля. Дотронулся изнутри до следа на иллюминаторе. – Яд синегуба. Прожигает кожу, всасывается в кровь и парализует. А после надолго оставляет зрение жертвы тусклым, мерцающим. Я помню… я доходил до болот. Давно, мне было… да сколько тебе теперь, наверное. Я спасовал. Плакал на холме. Думал: кем надо быть, чтоб выжить тут? Если дикари выживают, они – не люди. И я… уже тогда завидовал им.

– П-почему? – впередсмотрящий удивился, даже отстранился от бинокля.

Капитан отвернулся, словно не расслышал вопрос. Он уставился на плотно пригнанную дверь рубки и смотрел долго, сосредоточенно… Вздохнул и снова стал следить за бегучим валом воды, которую ходовое колесо паровика подгребает под нос корабля – и выбрасывает за кормой, создавая на реке кратковременный паводок… Сердцевидные листья качаются, их соцветия, размером и формой похожие на человечью голову, то выныривают, то утопают. За первой волной идет вторая, третья…

В пару и копоти, в плеске и грохоте дальний поезд поднимается по реке Мутной от скопления городов Осса к поселению Пуш – малому, но расположенному весьма удачно.

В Пуше едва ли не все дальние поезда делают остановку, там жители гостеприимны и река тиха. В Пуш – город врачей – везут больных и переселенцев. Еще Пуш без споров принимает груз на временное хранение и отдает большому миру то, чем может поделиться: лекарства, диагносты и прошедших обучение медиков. Иногда на корабль в Пуше или иных городах подсаживаются особо уважаемые пассажиры -хранители. Эти странники однажды покинули родной город и путешествуют, желая бескорыстно делиться знаниями.

Из Пуша поезда, подобные этому, после малой стоянки поднимаются выше по течению, в Черное озеро. Конечно, если помощник капитана, ответственный за погодные прогнозы, не запретит выход на большую воду. Озерные штормы бывают ужасающими по силе и внезапности… Но именно посреди озера, на островах, обустроена в незапамятные времена база Капитанского союза: склады, жилье, боевые группы, мощный узел связи.

Часть груза через озёрную базу передают с южных поездов на северные речные, а часть – на воздушные, способные добраться даже до гор на востоке. С озерной базы забирают груз для южного союза Оссы и малых приморских городов.

На обратном пути, спускаясь по рекам, поезда делают мало остановок. Им важно успеть в безопасные гавани приморья до того как на Синемошье падут обложные дожди. Ведь после настанет смутное и страшное время миграции стайного зверья… Непобедимого в лесу, на болоте или в степи. Да и стены городов тому зверью – не преграда, если случится несчастье и сменятся пути миграции.

Дикий и вольный мир огромен, яростен и непокорен людям городов. Их цивилизация – всего лишь сеть колоний в ненадежных кольцах стен… И так было, кажется, всегда. В сказки о незапамятном прошлом, когда человек самонадеянно звался царем природы, никто по-настоящему не верит. Сами хранители, толкуя историю Старого мира, сомневаются и путаются в деталях, постепенно заменяют истлевшую быль – яркой легендой, несхожей в разных городах. Ведь города выживают разрозненно, более или менее надежно общаясь только с ближайшими соседями. И сомневаясь даже в них: истинные это люди – или подделка, схожая лишь внешне?

Самая страшная и достоверная история, повторяемая и детьми, и взрослыми в городах – она о чужаках, нелюдях в человечьем обличье. Постучат такие в ворота, назовутся хранителями, позволят приветить себя на диагносте. Укажут верно имена старших в знакомом городе, или походниками – и даже покажут знак капитанского союза! Им поверят, они войдут, заночуют… и все. Утром город не отзовётся в общей перекличке, и никто не узнает, какую беду навлекли нелюди, почему они так поступили – нарочно или по недомыслию?

Не все города принимают пришлых, не все готовы открыть ворота даже знакомым хранителям. Слишком редко дальние поезда натягивают нить связи с соседями.

Речные поезда – это паровики и баржи. Корабли медлительны, их ход зависит от погоды, их котлы ненадёжны, а лопасти колес часто ломаются.

Воздушные поезда – это шары и дирижабли, и они полностью зависимы от прихотей воздушного океана. Относительно безопасный сезон, когда ветры умеренны, исчезающе мал… Не зря говорят, что общение – роскошь.

Но люди городов хорошо помнят слово «цивилизация» и упрямо гордятся своей избранностью – знаниями предков, осколками их достояния. Города по мере сил отгородились от дикости бурного внешнего мира с его болезнями, ядами, чудовищами. Города уже не верят древней легенде о том, как постройки людей росли безгранично, как они запросто подчиняли мир вокруг, но легенду ценят и повторяют снова и снова, чтобы гордиться… и заглушать страх.

Старый капитан, стоя на палубе самого совершенного корабля своего города, не ощущал ложной гордости. Зато знал страх. Застарелый, и еще – обоюдоострый: мир за стеклами опасен, но безопасность в кольце стен давно стала клеткой. Капитан до поры перебарывал сомнения и казался людям поезда надежным, как скала. Никто не знал, что порою он беззвучно шепчет: «В последний раз». Тем более никто не знал о том, что капитан не смел сказать даже шепотом. Увы, на старости лет поздно покидать город, даже если в кольце родных стен не осталось ничего и никого, ценного для души…

Капитан вздохнул и двинулся к рубке, трогая иллюминаторы, придирчиво и привычно проверяя качество мастики на стыках.

Лето еще не клонится к закату, погода благоволит, котлы новые, команда проверенная… К тому же поезд не особо велик. Это важно, поскольку русло Мутной заилено, перекаты многочисленны, течения коварны и мощны. Река ненадежна и безбрежна – нет у нее твердых, основательных берегов. Мутная едва обозначает себя в туманном Синемошье. Всюду окрест болото, оно колышется и гудит глубинными пузырями. Найти фарватер непросто. Даже здесь, в относительно спокойных верхних болотах, где часто встречаются островки твёрдой почвы и приметные скалы.

Сейчас поезд движется по реке, обманчиво похожей на обычную – с берегами и стеной леса поодаль. Если бы еще почва не качалась, если бы деревья не танцевали на волнах, было бы и вовсе легко поверить в надежность ориентиров и легкий путь аж до самого озера…

– Капитан, берег как-то… прогнулся, – испуганно шепнул впередсмотрящий.

– Выправится, – пообещал капитан, не оглядываясь.

Еще раз бережно погладил полированное стекло иллюминатора. Прикрыл глаза, вслушался в теплую, живую дрожь. Чуть улыбнулся. Если бы этот корабль отцепить от прочих, он бы набрал ход! Но, увы, нельзя. Три колесника усердно трудятся, плотно поставленные цугом. Тянут баржи. Над передовым и замыкающим кораблями качаются под умеренным боковым ветром дозорные шары с наблюдателями. Теперь нет иного способа заглянуть за кроны деревьев, за поворот реки. Хотя, по слухам, уцелели где-то далеко на юге, в огненной пустыне, богатые старые города: там поддерживаются в рабочем состоянии беспилотники, там живы старики, умеющие наладить систему слежения. Пусть система сбоит через раз, зато дает огромный обзор.

С беспилотников уже теперь были бы видны ощеренные клыки переката, удушающего и без того узкий фарватер: более ста лет назад судоходный канал после подвижки грунтов не вполне удачно восстановили серией взрывов, и, увы, с тех пор не чистили и не углубляли.