Изверг

Иногда она была абсолютно нормальной, а иногда ее было не узнать.

В том состоянии, в котором она была в этот момент, она бы поняла, что надо было молчать, даже когда железная женщина тебя бьет.

Мария Родионовна переключилась на нее, было поздно. В миг она была у кровати Валентины.

– Ну что, поиграем? – Сумасшедшим голосом спросила она.

В этой больнице, единственной по-настоящему ненормально и бешено жестокой была она.

Возмущало то, как остальные работники притворялись что глухи и немы.

Так вот, она была уже у кровати Валентины, замахнулась на нее. И когда палка, которую держала в руках та уже начала наклоняться в ее сторону, Валентина прокричала:

– Надеюсь ты меня убьёшь, и я больше не увижу твою жирную психически больную рожу. Давай бей! – Крикнула она.

Та остановилась, палка упала на пол. Звук, который издала палка, как будто разбудило ее. Не сказав ни единого слова, она выбежала из палаты.

Валентина и Ксения смотрели в след удаляющихся рыжих волос.

От взгляда на ее жирную задницу хотелось вырвать.

– Нам сегодня повезло Ксения.

– Валентина спасибо. Я так испугалась, не могла ни как успокоиться. Ты же знаешь, у нее тяжёлая рука. Стукнет мало не покажется.

– Наступит тот день, когда и ей придется терпеть боль. Не будет же она всю жизнь избивать других. Всегда есть тот, который сильнее тебя. Вот увидишь, что-то по любому измениться.

– Я восхищаюсь тобой Валентина. Как только ты ее не боишься?

– Все ее бояться. Я, наверное, больше других. Но я не могла больше смотреть на ее издевательства.

Голубые глаза Ксении как будто говорили за нее. Еt благодарности не было меры.

Бедная Ксения.

Как же здесь время летит иногда, но чаще всего оно просто останавливается.

Ей казалось, что она на всегда останется здесь и сейчас – завязанной и избитой на кровати, которая пропитанная ужасным смрадом.

А она ведь не сошла с ума. Ее только били так сильно, что она на некоторое время потеряла память.

В ее голове проснулось воспоминание. Павел пинает ее ногами в спину, она кричит от боли на полу, его это еще сильнее раздражает.

– Не бей меня, – умоляла она его, но он бил еще сильнее.

В тот момент она думала, что он сумасшедший. Но ведь та, кто в сумасшедшем доме сейчас, это она.

Валентина потрусила сильно головой, чтобы прогнать воспоминания. Но нет, они лезли еще сильнее.

Начала болеть голова, и она очень хорошо знала, что это означает – голова будет болеть долгое время.

Попросить таблетку у Марии Родионовны означало, не получить желанную таблетку, а успокаивающее и пощечину.

Ну что же будем терпеть. – Сказала она себе в уме. Я не должна говорить, не должна смеяться, – потому-то если я засмеюсь, это будет раздражать санитаров, и они начнут снова бить меня, а я и так вся в синяках. Со мной они не осторожничают, ведь ко мне никто не приезжает, меня никто не увидит, никто не будет претендовать ответов. «Почему я в синяках?» Или «Почему меня не мыли уже две недели?». А ведь я красивая девушка – нет женщина – поправила она себя. За мною столько парней, и, между прочим, красивых увивались, а я выбрала этого дьявола. Конечно, если я посмотрю на себя в зеркало теперь, я просто не узнаю себя. До чего они меня довели? – Подумала она вслух.

Валентина посмотрела на проходящую мимо санитарку, та была зла, и она не посмела попросить у нее таблетки, побоялась.

Слезы потекли сами по себе, она их сразу даже не почувствовала. Ей было обидно за себя, но больше всего, за своего брата близнеца Николая.

Глава 2

– Где ты сейчас Колечка? – Спросила она шепотом, чтобы не дай Бог ее не услышали.

В другом регионе, далеко от родных, Николай устроил свою жизнь.

У него родился мальчик от Варвары – маленький Виталий, гордость папы.

Семья шла по немножко вперед, конечно, не было легко.

После свадьбы он больше не рассказывал про свою жизнь в детском доме – до восемнадцати лет, и при живом отце.

Нет, он не мог простить отцу то, что он отдал его и сестру близняшку в детский дом. А сам уехал на заработки, искателем золота, и нашёл себе другую жену, у которой был свой ребенок от первого брака, а он даже не мог повидаться с сестрой, потому-то их разлучили.

Валентину никто не мог защитить, да и он сам не жил в идеальной атмосфере.

Он вспомнил эпизод, как однажды, в детском доме, пора холодная, была зима на дворе, его заперли на чердаке.

Виновницей была молодая нянечка, она приводила на ночь любовника, а детей распределяла кого-куда.

В ту зимнюю ночь ему попалось худшее место, самое холодное.

На нем была одета, только порванная маленькая кофта, и штанишки, которые ему были маленькими, носки также были порванные, а нянечка не дала ему времени обуться.

Коля сидел на деревянной доске, было темно и страшно. Но сквозь дырку на крыше, он увидел луну.

Конечно, это не помогало, ему также было холодно, не было чем укрыться. Он начал протирать пальчики ног руками чтобы согреться хоть как, результат не был утешительным.

– Папочка, где же ты? Почему ты забыл обо мне? Умоляю, возьми меня домой. – Шептал он в никуда и никому.

Когда он произнес эти слова, свет луны просочился через дырку на крыше, и упал на что-то блестящее.

Коля сморщился чтобы увидеть лучше, луна помогла ему.

Свет падал на новогодние игрушки. Ему было тогда примерно восемь лет. И он еще ни разу не праздновал Новый Год в семье.

Он не знал, что означает быть любимым, в кругу семьи.

Но в тот вечер он представил себе, что он дома с папой и с сестрой, (мамы уже не было в живых, она умерла при родах, он это знал), но все же, Николай представлял, что мамочка смотрит на них сверху и улыбается.