Любимый Садовник

Выговорившись, наш главнокомандующий с гордым видом ушел за медсестрой. Будто нельзя было привести её сразу. Я свернул платок и встал в дверном проеме. Придется, как лучшему другу, ждать медсестру. Ладно, сам напросился. Мой друг на полу зашевелился. Я подошел и присел на корточки рядом.

– Те двое, что были с тобой, расскажут, какую неоценимую помощь я оказал в процессе твоего спасения. Нет, благодарностей не нужно, – и я снова зарядил ему в челюсть.

А по коридору летала самолетиком, а может, бабочкой, не знаю, кем она была сегодня, Шолька. Пролетая мимо туалета, она подмигнула мне. Ну, вот как-то так, в один день, я приобрел миллион проблем и самого верного друга. Но я ни разу об этом не пожалел.

С того дня я принялся пасти Шольку. Куда бы она не ходила, я вроде как невзначай, шлепал следом. Таким образом, от неё тихони отстали, зато мне доставалось по полной. Видимо, они все же общались, размышлял я, но как и где – заметить не получалось. Тычки, затрещины, подножки – теперь это было мое. А однажды оборзевшая тихая команда встретила меня по дороге домой и отмутузила по полной. Я и сам не робкого десятка, двое ушли с серьезными фингалами, но я получился и вовсе красавцем. Заплывший глаз, разбитые нос и губа, кажется сломанное ребро.

Дома я прокрался к умывальнику, захватив из холодильника кусочки льда и постарался ликвидировать следы аварии. У меня не слишком хорошо получилось. Ладно, не получилось совсем. Но никто этого не заметил, хоть и стал я на следующее утро еще краше. Чудный городок оказался не таким уж и радужным, верно?

Впрочем, об одном событии я не рассказал. Пострадал я не зря. Сидя на лавочке в школьном коридоре и размышляя о бренности бытия, одним открытым глазом я увидел подбежавшую Шольку. Она смотрела на меня, наклоняя голову то к одному, то к другому плечу, потом огляделась, вытащила леденец изо рта и сказала почти беззвучно:

– Мне очень жаль.

Вернула леденец на место и убежала. А я сидел на лавочке и улыбался как дурак.

4.

Теперь мой день проходил примерно так.

Утром я шел к Зойкиному дому и, облокотившись на какое-нибудь дерево, ждал. Вставал постоянно в разных местах. Общение молодежи не слишком приветствовалось в здешних краях, вот и старался я не нарываться. Потом выбегала моя чудная подружка и я, как только мог медленно и размеренно шел следом. Девчонка, видно, поняла, что если будет носиться самолетом, мне за ней не успеть, не вызывая подозрений. Вот и шлепали мы к школе, любуясь местными красотами. Еще я заметил её рассматривание витрин магазинов и сообразил – так она проверяет, рядом ли её телохранитель.

Мы добредали до школы, отсиживали положенные часы и примерно так же проделывали обратный путь. Открывая дверь своего дома, Шолька всегда слегка поворачивала голову ко мне и на секунду отпускала ручку двери, растопыривая пальцы. Девчонка говорила мне: «Пока!»

А вот путь к моему садовнику был намного веселее. Я шарахался от каждой тени, двигался рывками, перебежками, и стал противен сам себе. Но выбора у меня не было. Парни из класса продолжали время от времени меня поколачивать. Проблему нужно было срочно решать, но как – я не знал, а жаловаться бабушке не хотел.

Однажды помощь пришла с неожиданной стороны.

До моего дома оставалось с полквартала, когда я получил пинок под зад. Удивительно сильный, чего уж там. Я и подняться не успел, когда услышал возгласы возмущения и звуки ударов. А повернув голову, не поверил своим глазам.

Зойка, моя Зойка била двоих парней из класса своим пупсом. Орудовала она им так умело, что я засмотрелся. И, судя по всему, удары игрушкой были довольно болезненными, потому что, прикрывая головы и разбитые носы, парни поспешили ретироваться. Зойка огляделась. Полуденная улица пустовала, девочка протянула мне руку и повела за собой.

Домик моего садовника располагался как раз за горным хребтом. Чуть правее, если пройти одуванчиковый ручеек, был небольшой проход к пристани. Но Зоя повела меня дальше. Там, за домиком бакалейщика, если перемахнуть через изгородь сада, оказывается, скрывалась еще одна расщелина, ведущая к морю. Девочка отодвинула забор из сухих веток и кивнула мне. Я присел, осмотрел узкое отверстие, в которое видно было только море, и засомневался. Она присела рядом.

– Внизу площадка, рыцарь – не упадешь. Шевелись быстрее.

Словно червяк сквозь яблоко, стал пробираться я сквозь узенькое отверстие. Хорошо еще, было оно коротким, и я благополучно сполз на каменную площадку. Зойка тут же, придерживая забор, полезла за мной. Я помог спуститься подруге, и мы оба сели на круглые валуны.

Шолька стянула вязаную кофту, бросила её, развязала банты и обеими руками взъерошила волосы.

– Фух, – она подмигнула мне и выплюнула леденец. – Вот надоел, зараза, прямо сил нет, ненавижу сладкое. – Шолька улыбнулась, – я Зоя.

– Знаю.

– Господин Знаю, я давно хотела сказать тебе «спасибо», – она церемонно поклонилась, разведя руки.

– На здоровье. Рассказывай.

– Да если б я только… Сам видишь, херня какая с городом. Все не так. Все чересчур. Ну, вот смотри, мы здесь несколько лет уже, а дождя ни разу не было, например.

– У нас сирень за окном. Не вянет.

– Одуванчики. Ты видел? Они постоянно желтые.

Мы сидели друг против друга и наперебой перечисляли странности, бросающиеся в глаза нам, но оставшиеся незамеченными нашими взрослыми. Мы наконец-то получили возможность говорить. Нас наконец-то слушали. Мы уже не были детьми, но сейчас были по-детски счастливы. Каждый из нас уже не был одинок.

Шолька поднялась на ноги, расстегнула пуговки на платье, я скромно отвернулся, хотя мне ужасно не хотелось этого делать. Платье бабочкой-капустницей порхнуло под ноги и девочка, оставшись в одном белье, толкнула меня в плечо.

– Давай, ныряй первый. Вода – чудо.

Я поднял глаза. Нет, она не шутила.

– Как же обратно?

– Эй, не боись, думаешь, избавиться от тебя хочу? Не, пригодишься ещё. Там, смотри, справа словно ступеньки. Забираться, конечно, не просто, но ты, парень, справишься, – она засмеялась и толкнула меня в воду.

Каменный уступ находился высоковато и, раздеваясь, я с опаской поглядывал вниз, раздумывая, как-бы мне прыгнуть так, чтобы не шарахнуться башкой о какой торчащий из каменной стены выступ. Так что Зойка мне в некотором роде помогла. Как же это было здорово – вот просто лететь, просто думать о том, что внизу раскрывает свои объятия-волны теплая морская вода, а потом, бухаясь воду, просто забыть обо всем!

И я, как говорится, нырнул в омут с головой. Вода, такая темная и неприветливая на вид неожиданно освежила и успокоила. Пузырьки, маленькие и большие, белые и прозрачные, веселым вихрем окружили меня со всех сторон. Миллионы, миллиарды пузырьков старались вытолкнуть, поднять на поверхность. Я собирался, действительно собирался это сделать. Но тут прыгнула она.

Её ноги плавно, вытянутыми пальчиками вошли в воду, её лицо застыло напротив моего, и я, словно маленький мальчик, никогда не видевший женского тела, широко раскрыв глаза, смотрел. Теперь я точно знал, как происходит то, о чем столько говорят. Как каждая клеточка твоего тела раздваивается под напором невиданного и неощущаемого ранее. Как ты забываешь обо всех и обо всем. И видишь только глаза цвета моря. Теперь я точно знал, что глаза её, зеленые, яркие, были глазами морскими. Она вовсе не была розой. Она точно была русалкой. Её локоны, распрямившиеся от воды, теперь просто развивались в морской вселенной.

Моя русалка тоже не собиралась выныривать. И тоже смотрела. Только когда оба мы почувствовали, что задыхаемся, то ли от нехватки кислорода, то ли от чего другого, названия чему мы не знали, но чему название давно придумано было, мы, взявшись за руки, вынырнули. Задышали. Но теперь оба были совершенно другими людьми, новыми, незнакомыми для самих себя и немного испуганными.

Зоя запрокинула голову, убрала назад волосы и наконец заговорила.

– Поднимаемся?

– Да, наверное.

– Или поплаваем?

– Да.

– Что? – у меня никогда не было недостатка в женском общении, но прищур красивых зеленых глаз – и все, я в ступоре. Ну, может быть, и не в ступоре, но я точно не знал что говорить. А это было со мной впервые.

Я улыбнулся своей Сирене.

– Плавать, я точно хочу плавать, да. Блин, хочу плавать, слышишь? – я подплыл к ней и обняв ладонью её шею, прошептал на ухо. – Сейчас мы плаваем, а потом ты рассказываешь все, что знаешь.

– Нет, – она засмеялась, прикрывая рот ладонями. – Потом я тебя утоплю, как свидетеля, глупый.

Мы плескались целую вечность. Ныряли, под водой легонько касаясь рук друг друга и вновь выныривали. Я сорвал водоросли, ох, ну надо же, они тоже цвели. Так вот, я сорвал их и поднял на поверхность, протянул Зойке, она захихикала, но приняла подарок – распластавшиеся по руке скользкие зеленые нити с мелкими желтыми цветочками.

– Поверь, под водой они выглядели намного лучше, – смущенно пролепетал я.

Мы так устали. Это ужасно отличалось от нашей спокойной городской жизни, настолько, что теперь всячески старались оттянуть момент карабканья по скале, фактически отвесной. Но сделать это пришлось, никуда не деться. Забравшись, улеглись на прогретые солнышком камни и никак не могли отдышаться. Оба смотрели на небо. Первой начала говорить она.

– Здесь не бывает зимы, знаешь?