Цена соблазна

Придумал это прозвище Артем Спасский в первый же день, когда появился в их классе. Перевелся из другой школы чуть ли не в середине учебного года, вошел в кабинет – им было лет по двенадцать-тринадцать, – после чего уверенно двинулся в сторону последней парты, где Майя давно и счастливо пребывала в одиночестве.

Рисовала в своем блокнотике, предаваясь радужным мечтам.

Новенький совершенно бесцеремонно уселся рядом с ней, потеснив разноцветные восковые мелки, раскатившиеся по парте, и Майя уставилась на него с изумлением.

Что он забыл рядом с ней, которую в классе считали чуть ли не блаженной?..

Но новый мальчик был настолько красив, что у нее перехватило дух, и Майя сразу же забыла, о чем собиралась у него спросить. Вместо этого потянулась к блокнотику, решив зарисовать, но спохватилась.

В его присутствии ей почему-то сразу расхотелось выглядеть блаженной.

– Тебя как зовут? – спросил у нее.

– Майя… Майя Самойлова.

– Марусей будешь, – вынес он свой вердикт. – Меня Артем зовут.

И Майя поняла, что пропала.

«Это» – свою влюбленность в Спасского Майя привыкла называть «это» – растянулось не только на все школьные годы, но еще и захватило много лет после выпуска.

Спас Майю только испанский берег, который ее и излечил.

И она надеялась, что уже окончательно – последние пару лет Майя практически не вспоминала об Артеме. Вот и сейчас, в Н-ске, уговорила себя, что они не могут пересечься, потому что это противоречит всем законам физики… Да что там говорить, всем законам природы!

Таких совпадений попросту не бывает, сказала она себе строго.

Тут снова распахнулись стеклянные входные двери. Полноватый охранник, на которого напялили глупую ливрею чуть ли не до пола, из-за чего вид тот имел довольно жалкий, кивнул, пропуская Родьку, и мысли об Артеме вылетели из ее головы окончательно.

Родион Роданов, их Резиновый Утенок, изменился, возмужал. Стал уверенным, холеным, улыбчивым, прячущим темные глаза за дорогущей оправой модных очков. Роста он был среднего, так что Майя на здоровенных каблуках, от которых у нее уже начинало сводить голени, оказалась с ним наравне. Подошел, с явным удовольствием приложился к ее щеке, затем всучил огромный букет кроваво-красный роз.

– Родь, ну зачем?.. – спросила она растерянно, мысленно охнув под весом цветов.

Спасла Майю официантка, предложив забрать букет и поставить его в вазу.

– Ты прекрасна! – заявил Родька совершенно искренне, на что Элька, на которую одноклассник не обратил внимания, скривилась.

– Ну вы тут пообщайтесь, голубки, – заявила им кисло, – а я выйду покурить.

Правда, «покурить» Элька так и не ушла. Вместо этого направилась, покачивая стройными бедрами, обтянутыми полупрозрачной материей, в сторону Пабло, разговаривавшего с темноволосым мужчиной в строгом деловом костюме. Тем самым, кто не забывал время от времени одаривать их оценивающими взглядами.

Английским Элька владела на таком же уровне, как и испанским – то есть, не владела совсем, – но подобные мелочи подругу никогда не волновали.

– Итак, Ветлицкая покинула родные пенаты и вышла на охоту, – прокомментировал Родька, проводив бывшую одноклассницу взглядом. – Мужику знатно не повезло!

– Зря ты так, Родь! – покачала Майя головой. – Не понимаю, почему ты ее так не любишь?

– А я мало кого люблю, – жизнерадостно сообщил он, – потому что вижу таких людей насквозь. Суть Ветлицкой в том, чтобы как можно лучше устроиться в этом мире. Причем за счет других, Марусь, потому что сама она слишком ленива и глупа. – И тут же добавил, не дав ей возможности возразить: – Но Ветлицкая у нас не хищница, нет! Скорее, она – половая тряпка, которую отбрасывают после использования.

– Родь, сейчас же прекрати! – возмутилась Майя. – Ты ведь знаешь, Элька моя подруга, и я не позволю…

Он снова усмехнулся.

– Как скажешь, Марусь!

Затем последовали дифирамбы ее красоте и успеху, от которых кровь сразу же прилила к щекам. Майя всегда смущалась, когда ее хвалили.

– Все, хватит, Родь, это уже перебор! – наконец, не выдержала она. – Ты меня так совсем захвалишь. Лучше расскажи, как твои дела. Знаешь, я чертовски рада тебя видеть!

– Знаю, – кивнул он. – Я это чувствую. Ты как маленькое солнце, Марусь, еще со школы… Помнишь, как приходил к тебе греться, когда мне было совсем плохо? – он попытался взять ее за руку, но Майя не далась.

– Что ты несешь, Родь?

– То и несу, – усмехнулся он. – Ничего не изменилось, Марусь! – произнес многозначительно.

– Мы изменились, – покачала она головой. – Каждый пошел своей дорогой, и некоторые из этих дорог завели нас довольно далеко от дома.

Сказанное заставило Родьку призадуматься.

– Знаешь, я рад, что ты уехала из Н-ска, – неожиданно произнес он. – И тебе удалось всего этого избежать.

– О чем ты? – растерялась Майя, почему-то подумав, что сейчас он заведет разговоры о кризисе и о том, что хорошо там, где нас нет.

Но Родька молчал, размышляя о чем-то таком, что его явно тревожило. Наконец, заявил:

– Ты в курсе того, что происходит с нашими одноклассниками?

– Нет, не в курсе, – Майя пожала плечами. – А разве с ними что-то происходит?

Элька в редких телефонных разговорах была скупа на подробности, так что Майя не слишком-то знала, кто из их бывшего класса женился, развелся или обзавелся детьми.

– Я не так давно вернулся в Н-ск, но уже успел кое с кем пообщаться и проанализировать услышанное. Знаешь, к какому выводу я пришел? – Майя, конечно же, этого не знала. – За последние годы с нашими одноклассниками произошло слишком много трагических и совершенно нелепых случайностей. Целая череда, – заявил ей Родька. Подхватил бокал с шампанским с подноса проходящей мимо официантки, но сам пить не стал, сунул Майе в руки, – от которой оказались застрахованы только те, кто успел вовремя свалить из Н-ска. Например, мы с тобой, Марусь! Еще Трубина, Гиззе и сестры Балаян.

– Погоди, Родь, о чем ты говоришь? Какая еще… целая череда трагических случайностей? – нахмурилась она.

– Твои картины застрахованы? – спросил одноклассник насмешливо, и Майя поспешно кивнула.

– Да, застрахованы. К чему ты клонишь? Родь, прекрати меня разыгрывать! – Ей стало тревожно. – Сейчас же расскажи, в чем дело!

– Заинтриговал? – усмехнулся он. – Но, как уважающая себя Шахерезада, я расскажу тебе обо всем завтра. Завтра, Марусь!.. И не морщи свой красивый носик, я не собираюсь портить тебе вечер. Кстати, где ты остановилась? В гостинице?

– Нет, – покачала Майя головой, понимая, что из упрямого Родьки ей ничего не вытянуть, пока он сам не захочет рассказать. – В квартире родителей.

Вернее, это давно уже была ее квартира.

– В той самой, что с каморкой Карлсона на крыше?

Родька частенько бывал у нее в школьные годы, и Майя водила его по винтовой лестнице в папину мастерскую на мансарде, с которой открывался чудесный вид на красные черепичные крыши Старого Города. Наверное, именно поэтому она так не смогла продать квартиру, когда переезжала в Испанию. Собиралась, но в последний момент передумала – слишком уж много воспоминаний, державших ее цепко.