Цена соблазна

Цена соблазна
Оксана Гринберга

Она вернулась в родной город после шестилетнего отсутствия, решив встретиться лицом к лицу со своим прошлым. Все еще надеялась, что взгляд серых глаз Артёма Спасского перестанет преследовать ее во сне и наяву… Но старые узы держат крепко, а расплата за былые соблазны может оказаться слишком высока.

Оксана Гринберга

Цена соблазна

Глава 1

Стоило Майе выйти из лайнера в аэропорту Н-ска, как у нее тут же появилось навязчивое предчувствие, что они обязательно встретятся – столкнутся с ним в толпе, или за очередным поворотом вот-вот покажется его крепкая фигура.

Это ощущение было настолько сильным и всеобъемлющим, что не помогали ни мысленные уговоры, ни чашка крепкого кофе, который Майя выпила на ходу в стеклянных переходах аэропорта. Отделаться от странного чувства не получилось ни в такси по дороге к ее квартире, ни позже, когда Майя решала тысячу и один организационный вопрос перед началом выставки.

Этот город, пусть и миллионник, казалось, был пропитан его присутствием.

Если бы она знала, что так будет, то, возможно, не поддалась бы уговорам своего менеджера и не приняла бы решение вернуться в Н-ск! До этого Майя долго – несколько месяцев – взвешивала все «за» и «против», пока количество плюсов не перевесило подсознательное желание держаться Артема Спасского как можно дальше.

Желательно, за несколько тысяч километров.

С другой стороны, с чего бы ей так волноваться? С их последней встречи прошло более шести лет. Ее имя он, наверное, все-таки вспомнит, но узнает ли в толпе, столкнись они нечаянно на улице или же окажись возле одной кассы в супермаркете?

Майя этого не знала и надеялась, что узнавать не придется.

В то, что Артем узнает о ее возвращении из СМИ и станет искать встречи с бывшей одноклассницей, – в такие сказки Майя не верила. Он всегда был к ней более чем равнодушен! Но, несмотря на длительные нравоучительные беседы с самой собой и пару глотков шампанского сразу же после открытия, ее все еще продолжало потряхивать.

Это нервы, сказала она строго. Это все проклятые нервы!

Что ему делать здесь, в большой и модной галерее «Пегас», на шестом этаже торгового центра, расположенного в исторической части города? В месте, где приглушен свет, играет негромкая музыка и проходит ее персональная выставка?

Именно из-за этого она и приехала в Н-ск, привезя с собой из Испании около двадцати последних работ. Ее давно уже звали на родину, и, после нескольких месяцев размышлений и душевных терзаний «ехать или нет», Майя все-таки дала согласие. Не прогадала – результаты первого дня обещали превзойти самые смелые ее ожидания. Но, вместо того, чтобы насладиться собственным триумфом, она продолжала думать об Артеме, рассматривая расхаживающих по залу гостей.

…Уж ему-то здесь точно не место! Что делать такому, как он, среди местной богемы? Среди ее картин на светлых стенах, в мире негромких разговоров и приглушенных смешков, среди толпы, в которой ловко снуют официантки в белой униформе, предлагая с серебряных подносов шампанское и небольшие закуски? Среди журналистов, критиков, да и просто зевак, забредших на персональную выставку Майи Самойловой?

Maya Samoylova, ее личный, раскрученный и благосклонно принятый в высших художественных кругах бренд.

Ее работы хватили. Их любили. Их покупали.

Последние три года оказались особенно для нее успешными – Майя участвовала в международных выставках в Лондоне и Нью-Йорке, была завсегдатаем «Венецианского Биеннале» и канадского «Торонто Арт Экспо». Персональные выставки проходили в Брюсселе и Мадриде, ее работы можно было найти в галерее «Мирабелла» в Барселоне, неподалеку от которой Майя обзавелась собственной квартиркой-студией.

Она рисовала, как жила, и радовалась тому, что картины пришлись по душе многим. Но ее талант в полной мере раскрылся лишь после того, как ей удалось вырваться из мертвой хватки родного города.

Долгие шесть лет Майя думала, что уехала из Н-ска навсегда, но…

Она все-таки вернулась. Ненадолго – ровно на неделю, пока длится ее персональная выставка. Впрочем, врать себе Майя не собиралась. Дело было не только в выставке – она наконец-таки нашла в себе силы взглянуть в глаза своему прошлому после шестилетнего отсутствия.

Улыбнувшись официантке, разносившей бокалы с шампанским, подошла к большому панорамному окну, из которого открывался чудесный вид на вечерний Н-ск. Улочки Старого Города были запружены разодетыми людьми, горели разноцветные фонари и пестрела яркая реклама. Летние кафе были переполнены, и даже до шестого этажа, где находилась галерея, долетали отзвуки громкой музыки.

Странными образом родной город показался на этот раз Майе невероятно прекрасным, хотя шесть лет назад она покидала его без сожаления.

Наверное, потому что в нем не оставалось никого, о ком ей жалеть?.. Лишь могилы родителей, горстка приятных людей, единственная школьная подруга, с которой они иногда перезванивались, да бывшие одноклассники.

А еще Артем Спасский, ее старая школьная любовь, встречаться с которым она не собиралась, старательно уговаривая себя, что этого никогда не произойдет. Они не столкнутся с ним в очереди к кассам переполненного супермаркета, потому что это против любых законов природы.

Сделав еще глоток шампанского, Майя строго-настрого приказала себе вернуться в реальность и начать, наконец, наслаждаться происходящим. Потому что это был ее день! Официальная часть уже закончилась – до этого она долго и старательно улыбалась на камеру, давая интервью местным журналистам, радуясь, что можно говорить на родном русском. Теперь вход в галерею был свободным, раздвижные двери постоянно открывались, впуская новых и новых гостей.

Майя ждала тех, кому позвонила по приезду. Тех, кого она хотела видеть.

Первой появилась ее старая начальница, принесшая ей охапку сиреневых хризантем. Цветы чудно пахли и, несмотря на то, что на дворе стояло начало августа, напоминали Майе о прохладной прибалтийской осени. Да и сама Марина Викторовна была ходячим напоминанием о тех временах, когда Майе приходилось совсем непросто.

Она рано осталась сиротой. Отец, в прошлом известный художник, быстро спился, не дотянув и до сорока пяти. Мама после его смерти угасла буквально за несколько месяцев, потеряв смысл жизни – ей больше не было за кого бороться, лечить, уговаривать, возить кодироваться, к знахарям и бабкам-шептуньям… А дочь свою они давно уже не замечали.

В восемнадцать лет Майя осталась одна.

Родственники, с которыми они не поддерживали связь, были далеко, разъехались кто куда чуть ли не по всему миру. К ним Майя за помощью обращаться не стала – они не явились на похороны ни отца, ни матери, несмотря на разосланные уведомления.

Решила, что справится со всем сама. Она сильная, она сможет.

От родителей Майе досталась трехкомнатная квартира в центре. Непростая – в престижном квартале неподалеку от центра, с папиной небольшой мастерской на мансарде, на которую вела скрипучая винтовая лестница. Добрые люди тут же посоветовали продать наследство – за него можно было бы выручить приличную сумму.

Но Майя ничего продавать не стала.

Вместо этого с легкостью поступила в Художественную Академию и принялась зарабатывать, как могла. Устроилась уборщицей в роддом на полставки, хваталась за любую возможность подзаработать на оформлении витрин, расписывала стены в кафе и ресторанах, радуясь, когда удавалось за бесценок продать хоть что-то из своих картин.

Это было сложное время, но она справилась.

– Хороша! – заявила ей Мария Викторовна, старшая акушерка Первого Городского Роддома, в котором Майя много лет подряд самозабвенно натирала полы.

Пожилая женщина отстранилась, разглядывая Майю с ног до головы. Мазнула взглядом по закругленным носам туфель на высоких каблуках, закрытому спереди, но с открытой спиной черному платью, которое Майя долго и придирчиво выбирала перед зеркалом. Дошла до обманчиво-простой прически, на создание которой ушло более часа – распущенным, вытянутым до середины и подкрученным на концах белокурым локонам, спадавшим почти до бедер.

– Красавица! – вынесла вердикт бывшая начальница.

Обнялись, и Майя наклонилась – каблуки были внушительных размеров, – чтобы коснуться губами морщинистой щеки Марины Викторовны. Затем та подхватила Майю под руку, и они прошлись по галерее. Марина Викторовна оценила «Домино», возле которого толпился народ; надолго остановилась возле «Заката».

– Значит, выбилась в люди, – кивнула одобрительно. – Молодец, девочка! Настоящий борец.

На это Майя хотела ответить, что у нее просто не было другого выхода.

Но промолчала.

Ей казалось, что жизненные трудности достаточно ее закалили. Перетерли, перемололи на своих жерновах, отсекая все лишнее. Остался лишь титановый стержень, на который она «насадила» то, что посчитала нужным взять в новую жизнь – уверенность в своих силах, любовь к сыну и желание выжить любой ценой.

– А где же Никитка? – спохватилась Мария Викторовна, закрутила головой. – Где мой крестник?

Она и принимала роды. Не сказать, что простые, но в конце концов все обошлось.

Иногда старая акушерка хвалилась, что держала на руках почти половину Н-ска.

– Во-он там, со своей няней! – Ее сын чуть в стороне на бойком испанском досказывал Орелии, что в маминых картинах явно чего-то не хватает. Майя частенько рисовала прибалтийские пейзажи, на которые он бы добавил Трансформеров или высадку монстров на пустынный морской пляж. – Привезла, чтобы показать родину.