Самое унылое место на земле

– Какая забота! – фыркнула я, собираясь сесть на велосипед и умотать от сюда, как можно скорее.

– Майя! Прости меня! – У Дэна был очень виноватый голос, но мне по-прежнему не хотелось его прощать. – Как мне загладить свою вину?

– Никак, – отрезала я.

– Я могу много тебе рассказать о нём, хочешь?

– С чего ты взял, что мне это интересно? Давай, Дэн, пока.

Я села на велосипед и поехала от него прочь.

– Увидимся! – раздался его крик мне вдогонку.

Меня переполняло негодование, но то, что он попросил прощения и не один раз, слегка подкупило меня. Может он и в правду толкнул меня неспециально? Хотя зря я пытаюсь найти для него оправдание.

Эта встреча не смогла прервать мои мысли об Оскаре Више. В моей голове был настоящий калейдоскоп. А мне очень хотелось разложить всё по полочкам.

К тому же я поймала себя на отчётливой мысли, что хочу увидеть загадочного художника ещё раз. Это было похоже на желание вляпаться в историю с потенциально плохим концом. Желание узнать правду? Нет, это не про меня. Любопытство, которое сгубило не одну кошку? Да, это уже ближе ко мне. Где-то в глубине души я уже знала, что найду какой-нибудь предлог и пойду к художнику. На этом фоне маячило понимание того, что я в здравом уме хочу пойти к тому, за кем закрепилась слава убийцы. Это нормально? Совсем нет. Глупо говорить, что так становится интересней. Для меня моя смерть ради чьего-то искусства – это совсем невесело. Бешеное количество адреналина не искупает этого, тут нельзя сказать: «Это того стоило». Очень похоже на дешёвый фильм ужасов: «Я знаю, что там опасно и ночь на дворе, почему бы мне не зайти в этот страшный дом с его мрачным обитателем»? Тем не менее, как-то так.

Да что я пытаюсь рассуждать об этом?! Я не знаю, в какой последовательности двигались мои мысли. Не знаю, какое из моих чувств двигало мной. На следующий день я приехала в Кирккоярви и более чем неспеша двинулась к дому художника.

Педали велосипеда я крутила как можно медленнее, пытаясь отсрочить встречу.

Небо затянули тучи и редкие капли дождя уже падали на землю. Такая мрачноватая погодка не добавляла мне смелости.

Я строила в голове остроумные диалоги, проговаривала фразы, пыталась почувствовать уверенность в себе, но чем ближе подходила к цели, тем больше представляла, что просто пройду мимо. Это же так просто – сделать вид что ты просто следуешь куда-то по своим делам.

Всегда боишься заговорить с тем, кто тебе симпатичен, потому что думаешь: «А вдруг тебя пошлют». Это самое неприятное. Смесь позора и разочарования. Где же взять смелость? Как сделать так, чтоб казаться естественной и сделать вид, что тебе одновременно всё равно и нет? Говорить правду и то, что придет к тебе в голову? Я так уже делала. Может, это и есть нужная модель поведения? Не всем она по вкусу, но всё же. Тут и ситуация не самая стандартная.

За всеми этими мыслями я прятала свою робость. Вот уже показался забор, выкрашенный в тёмно-зелёный цвет, и заветная калитка бордового цвета в окружении кустов сирени. На ней белой краской стоял номер дома – 77/1. Что за 1? Не знала, что здесь есть корпуса.

Как по заказу дождь стал накрапывать сильнее. Тёмное с бледно фиолетовыми полосами небо низко опустилось над городом и казалось, что можно дотянуться до него рукой. Сильно пахло сиренью, влажной травой и почему-то мятой.

Ещё пару секунд и я бы проехала мимо, но тут же мысленно одёрнула себя: не сделаю сейчас, буду жалеть всегда.

Резко остановившись и бросив велик на землю, я подошла к калитке. Осторожно открыв её, вошла на участок, отчего-то постоянно оглядываясь. Опять мелькнула мысль уйти, правда уже это было бы чересчур глупо. Поздно, уже поздно.

Веранда дома была длинной, более новой, чем сам дом и остеклённой, что позволяло полностью рассмотреть, что внутри. Но мне не понадобилось тайно заглядывать в окно. Ведь я уже здесь.

Открыв дверь на веранду, я оказалась внутри, но не все препятствия были пройдены, ведь входная дверь всё ещё была закрыта.

Я поддалась нерешительности и бесцельно застыла на веранде не в силах постучать в дверь. Здесь пахло сосновым деревом, красками и той самой мятой, запах которой я почувствовала ещё у калитки. Пристроенное помещение не было захламлено, но вещей и различных предметов мебели было много.

Помимо маленького круглого столика, деревянных стульев и двух кресел, у стены разместились полки, на которых лежало столько всего разного и непонятного, что с первого раза всё и не запомнишь. Повсюду стояли рамы для картин. Большие, маленькие, высокие, длинные, узкие. Разных цветов и форм. Прямо на полу в хаотичном порядке лежали коробки и парочка старых чемоданов внушительного размера. Имелся даже старинный на вид комод, стоявший при входе у самой двери, на котором стоял керамический горшок с араукарией.

На пару секунд я прикрыла глаза, а когда открыла их, то сделала глубокий вдох и постучала в дверь.

Никакого отклика не последовало. Удивляясь самой себе, я постучала второй раз. Неуютное ожидание под шум дождя длилось дольше обычного.

Дверь распахнулась резко, словно её дёрнули нетерпеливо и рывком. Хмурый художник появился на пороге, посмотрел на меня с явным удивлением, но ничего не сказал.

Его каштановые волосы были собраны в небрежный хвост, а «лёгкая» небритость придавала ему довольно брутальный вид.

Он продолжал молчать, только слегка кивнул головой и чуть поджал губу. Этот жест напоминал фразу: «Ну и чего тебе надо?»

Я опустила глаза, уставившись на чёрные пуговицы его синей рубашки.

– Добрый день, – изрекла я, не решившись взглянуть прямо на него. – Прошу прощения, что побеспокоила…

Почему-то я рассчитывала, что он начнёт говорить, и помедлила, но он по-прежнему ничего не произнёс, только немного склонил голову к плечу. Выражение его лица стало чуть более заинтересованным.

Ну мне хотелось думать, что оно стало заинтересованным.

– Хочу ещё раз извиниться за произошедшее и…, – Его молчание было хуже, чем любые слова и ставило меня в полнейший тупик. – Вы же меня помните? – зачем-то спросила я. К счастью, этот вопрос был успешным. Он утвердительно кивнул.

– Ну да, – чуть усмехнулась я, не зная, куда деться от стыда. – Глупый вопрос.

Я начала дергаться и делать странные движения, которые напоминали порывы к бегству. Я ожидала всего, была готова к любому развитию диалога. Но так? Это предугадать было сложно.

– Мне очень стыдно, что я опять надоедаю вам. – Я решила, что терять мне уже нечего, – и скорее всего вам совершенно не нужны мои извинения, но, тем не менее, я чувствую себя виноватой. Я знаю, что вы занятой человек, которого явно достало внимание посторонних людей. Это неприлично с моей стороны, но… вы не могли бы дать мне автограф? – Я высоко подняла брови, пытаясь изобразить жалостливые глаза, и улыбнулась.

– Ты же вроде не фанатка, – очень спокойным голосом, наконец-то ответил он, а я вздохнула с явным облегчением, что не укрылось от его глаз.

– Нет, не фанатка. – Я постаралась улыбнуться, как можно радужнее. Не зная куда деть руки, я выкручивала их, загибая пальцы и запястья, что в принципе было мне не свойственно. – Знаете, даже в искусстве толком не разбираюсь. Просто вы личность очень известная, как я выяснила, так что… Я бы с удовольствием стала обладателем вашего автографа. – Только после сказанного я поняла как это тупо и глупо: «Я не фанатка, но вы знаменитость, так что дайте автограф».

– А мне казалось, что ты не знаешь о моём существовании. – В его голосе звучало столько эмоций, что хватило бы на целую толпу девчонок, но их не было, так что всё досталось мне. – Или ты прониклась чувствами ко мне после того, как повалялась в могиле?

В конце фразы его губы всё-таки тронула лёгкая улыбка, видимо, чтоб хоть чуть-чуть скрасить резкость. Или он был очень саркастичен, или обладал специфичным чувством юмора. Если бы ситуация была другой, то я смогла бы воспринимать его фразы как остроумные и забавные.

– Признаться, рассказ Дениса и вся ситуация заинтриговали меня. Судя по всей информации, которую я нашла, вы личность неоднозначная и интересная. – Я чуть помедлила, прикусывая губу. – Даже можно сказать загадочная. – Я окончательно пришла к выводу, что полная откровенность – единственная верная политика разговора.

– Интернет помог? – хмыкнул он. – И, конечно, журналист Денис.

Художник слегка вздохнул и даже на миг закатил глаза, что напоминало фразу: «О, господи, да как мне это надоело и сколько уже можно». Но ручаться за правильность расшифровки жеста я не могла. Мало ли что у него на уме.

Я пожала плечами.

Оскар вышел на веранду, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я отошла на несколько шагов вглубь веранды, чтоб не стоять к нему так близко.

– А ты очень любопытная, да? – На этот раз он улыбнулся, не разжимая губ, видимо для того, чтобы показать, что это не оскорбление.

– Наверное. – Я скованно улыбнулась в ответ, наблюдая как он отрывает пожухлую веточку араукарии.

– По-твоему, я личность неоднозначная и загадочная? – Он взглянул на меня всего лишь раз, мельком, а потом его внимание полностью захватила оторванная ветка растения. Да и двигался он так, словно у него есть свои дела, а я просто оказалась здесь случайно. Хотя так оно и было.

Оскар выглянул на улицу, вытянул руку ладонью вверх, поймав на ладонь множество дождевых капель. Рассмотрел их, будто там было зашифровано послание, а потом лёгким движением стряхнул воду. Развернулся в мою сторону, прислонившись плечом к косяку входной двери, и сложил руки на груди. Теперь он выражал всё своё полное и безраздельное внимание к моей персоне.

Я непроизвольно сглотнула, ведь он перекрыл мне выход. Специально или нет, этого я знать не могла, но заволновалась. Это не помешало мне с удовольствием разглядывать его фигуру. Всё в нём было небрежно гармонично. Тёмно-синяя рубашка на выпуск, чёрные зауженные джинсы, коричневые ботинки с красными шнурками. Мне определённо нравился его стиль. Особенно меня увлекли его тонкие пальцы и изящные запястья, украшенные кожаными браслетами, под которыми виднелась татуировка.