Америка – разлучница

Америка – разлучница
Оксана Александровна Ливанова

Эпоха "перестройки", девяностые, эмиграция…Главной героине было суждено мужественно пережить не только это время, но и не "потеряться" в нём, несмотря на боль утрат.

Оксана Ливанова

Америка – разлучница

Глава № 1 «Раненая коленка»

– Давид, выходи срочно, – кричал рыжий вихрастый мальчишка, у которого всё время спадала панама с головы, по причине размера гораздо большего, чем надо бы, – на воротах некому стоять, а ты уже пятнадцать минут никак не выходишь.

– Чего ты кричишь, я тут уже, – ответил тихим голосом Давид, который вышел через подъездную дверь, хотя рыжий звал его играть, подняв голову и смотря на третий этаж.

– Вот ты всегда так. Я зову, зову, а ты медленный, невозможно – обиженно сопя и выговаривая ему на ходу, потому что не было времени на обиду, сказал вихрастый.

– Не ворчи, Сашка. Рванули играть – сказал Давид и они побежали на игровое поле за домом.

Там уже разворачивалась целая «война». Пашка стоял на воротах, пытаясь на ходу съесть яблоко, потому что скоро предстояло биться до последнего, а Иван и Николай разминали ноги, гоняя туда – сюда мяч. И конечно, позади вражеских ворот, уже стояла стайка малолеток, который очень хотели попросить «старших» поиграть с ними, и в тайне, конечно, мечтали, что выиграют. Давид очень любил дворовый футбол. Негласно считался капитаном команды, и имел большой авторитет среди любителей этой игры, конечно в возрастной категории 12-15 лет. Ну и конечно, знаменитый папа Давида, сыграл не последнюю роль в его «авторитете». Он был не последним человеком в медицине, и смог достать ребятам настоящий кожаный мяч. Не кож-зам, который продаётся в «Спорттоварах», а настоящий, из натуральной кожи, с эмблемой «Спартака». Гордости ребят не было предела, и на мяч приходили посмотреть все мальчишки из соседних районов. А уж чтобы поиграть с ним, это вообще нужно было заслужить.

Ребята собрались в группу, немного побегали по полю, и наконец позвали мальчишек из соседнего двора, которые очень ждали решения старших. Разрешат ли им поиграть. Познакомились, разыграли стратегию, и пошли готовиться. Со стороны соседнего дома, вся мокрая и красная, бежала Наташка, подружка по двору. Она всегда торопилась. То в общеобразовательную школу, то в музыкальную школу, на танцы, в магазин, или к бабушке. Красный галстук сбился набекрень, фартук был небрежно расстёгнут, и непонятно было, куда она опять опаздывает.

– Наташа, ну куда опять тебя ветер несёт? – спросил Саша.

– Ой мальчики, за братом бегала после школы, чтобы забрать. Мамка велела. А они спят ещё, малыши. Вот и сказали, чтобы я ещё часок погуляла, им его не хотелось будить. Можно я с вами поиграю? – на одном дыхании, почти скороговоркой сказала она.

– Нормальные девчонки не играют в футбол, они в куклы играют, – сказал Сашка, – чего ты опять нас позоришь? Ты же не мальчишка, не надо нам тут юбкой своей трясти.

– Возьмите, мальчики, ну пожалуйста, – стала ныть Наташа, – я страсть, как футбол люблю. И вообще, в Бразилии, например, в эту игру и девочкам разрешено играть. Они, говорят, лучше мальчиков играют, потому что не толкаются, и не пихаются. Играют честно. Ну пожалуйста… – продолжала ныть она.

– Сил больше нет, – сказал Давид, – играй уже. Только иди переоденься, или хотя бы как-то юбку свою «усмири». А то в прошлый раз нехорошо вышло. Твои трусики в цветочек, весь стадион наблюдал, и вот как-то не хочется повтора этой ситуации.

– Ой, это я быстро. У меня в портфеле физкультурная форма осталась. Я сейчас – кричала она, на ходу снимая галстук и фартук. Давид глубоко вздохнул, и пошёл закрывать её от посторонних глаз, с помощью футболки, которую снял с себя. «Эта ненормальная даже не подумает стесняться. Вот совершенный ребёнок, несмотря на двенадцать лет» – подумал он, и как в воду глядел. Наташка уже снимала школьную форму, оставшись в одной майке, даже не смотрев по сторонам.

Стайка дворовых мальчишек с любопытством наблюдали, как Давид прикрывал своей футболкой то её попу, то грудь. И все, поголовно все, мечтали, чтобы он хоть раз промахнулся, и хоть что ни будь не успел прикрыть своей «проклятой» футболкой. Но не зря он считался капитаном команды. Ожиданий не оправдал.

Игра началась очень оживлённая, и эмоциональная. Дворовые ребята старались изо всех своих сил, и гоняли мяч так, как будто он был «заколдованный». Конечно побеждала команда Давида, никто не сомневался, но мальчишки с соседнего двора тоже очень старались, и сражались с энтузиазмом. На последних минутах игры, Наташка, которая на ровне с мальчишками гоняла мяч, вывернула неудачно ногу, и «смачно» рухнула на асфальт. Как истинный боец, она даже не моргнула глазом, и встав, рванула забивать мяч в ворота противника. Ей это удалось.

– Ура! – кричали ребята, – победа, ура!!!

– Наташа, быстро иди ко мне, – прозвучал встревоженный голос Давида. Она повернулась, и испуганно на него посмотрела. Уж больно голос был у него властный в тот момент. А потом как-то неожиданно поняла, что ей больно. Взглянув вниз на источник неприятности, невольно охнула. Из раны на коленке, текла тонкая струйка крови. Она уже стекала вниз, и испачкала носок, кеду и даже немного капнуло на асфальт. Давид быстро подошёл к ней, и присев на корточки, взял Наташину ногу в свои руки, поворачивая её со всех сторон, разглядывая. Потом встал, дал ей свою руку, для того чтобы она облокотилась об неё, и они потихоньку пошли в сторону тепловой трубы, которая часто служила им как скамейка. Мальчишки продолжали бегать по полю, громко обсуждая, почему команда проиграла, а другая победила. И не обращали внимание на парочку друзей, которые отошли в сторону.

Давид посадил Наташу на трубу, сбегал на ближайшую лужайку за подорожником, и тщательно вытерев листы об свою футболку, проткнув ногтем мякоть, аккуратно приложил к коленке Наташи. Вдруг как-то стало не больно. И спокойно. Наташа сидела на трубе, и с восхищением смотрела на своего «доктора».

– Давид, ты так хорошо справился с раной, хочешь быть доктором? – спросила Наташа.

– Я еврей, а значит у меня может быть только три выбора профессии – ответил Давид.

– А какие?

– Либо лечим, либо скрипачим, либо ювелирку мастрячим, – смеясь сказал он, – так говорит мой дядя Саша, папин брат, про профессии нашей нации. Я выбрал уже. Буду лечить. Скрипка наводит на меня тоску, а ювелирка вообще не моя стихия. Скучно.

– Ты будешь как твой папа, профессор медицинских наук?

– Я буду так, как сам посчитаю нужным. Мой папа теоретик. Он давно не практикует. А я хочу поработать руками, перед тем как книжки «клепать» про онкологию последней стадии. Папа у меня молодец, но я буду клиницистом.

– А это кто?

– Это доктор, который лечит, а не тот, который про лечение тексты пишет. Ну а теперь ты. Кем ты хочешь быть, Наташа?

– Я? Да не знаю. Я учусь плохо, мне не поступить в институт. Буду, наверное, как мама. Училище закончу, и на рыбный завод пойду, как она. Какая разница, где на пенсию зарабатывать. Сто рублей всем одинаково платят. Что ты их будешь получать, что я. Только моя мамка ещё и рыбку в сумке приносит, на ужин. А ты что будешь приносить? Чью-то отрезанную ногу?

– Фу, что за гадость ты говоришь. И кто вбил тебе эти задатки «комсомольца» в твою голову?

– Папа конечно. Он тоже на заводе, мастером трудится. А где ещё в Астрахани работать? Либо рыба, либо арбузы. Ну ты же знаешь.

– Астрахань, предел твоих мечтаний?

– Где родился, там и пригодился. Волга рядом, о морях я не мечтаю. Куда ещё? Здесь буду жить.

Давид глубоко задумался, и Наташа тоже. Впервые за много лет, между ними возник такой странный, взрослый разговор. Они и познакомились то во дворе, когда мамы их в коляске прогуливали. Дом сдали от рыбного завода, а мама Давида там фельдшером работала. Вот им трёхкомнатную и дали. Как и Наташиным родителям, которые там же трудились. И росли все двенадцать лет вместе. Одни ясли, одна школа, через дорогу. А вот взгляды на дальнейшую жизнь, оказались не одинаковыми. И пути расходились, судя по этому разговору. Наташе сразу стало как – то пусто в животе, и она не захотела больше думать об этом. Спустив вниз раненую ногу, она взяла ладонь Давида, и они пошли вместе забирать брата Наташи, Мишку, из детского сада.

Глава № 2 «Обида»

– Вот и скажите мне, куда же мы всё-таки перестраиваемся? Мнение у кого-нибудь своё по этому поводу имеется, в конце то концов? – спросил «на повышенных тонах» отец Давида, Олег Ефимович, смотря прямо на собравшихся людей за столом. Праздновали день рождение его сына, и народ, который держал рюмки на готове, слегка «оторопел».

– Олег, ты чего взбеленился то? – спросила его жена, Марина Семёновна, – люди собрались покушать и выпить за здравие сына, а ты тут политику развёл, не понятно зачем?

– Так обидно сейчас мне, мнение хотел спросить, вот и маленько пошумел, – начал оправдываться Олег Ефимович, – уж больно сейчас у меня в гостях народ разный собрался. Так хочется спросить про всё, что в СССР сейчас творится.

– Так ты это, Олег, спрашивай конечно, – ответил Дмитрий, отец Наташи, – мы ответим завсегда, не сомневайся. На заводе у нас сейчас перестройка началась. «Самоокупаемость» называется. Перебои начались потихоньку с поставками. Чёрная икра всегда в цене была, и сомнений нет, что завод выстоит. Но ведь может быть и по-другому. Раньше мы не задумывались, когда зарплата приходит. Чётко знали, что в кассе деньги именно к десятому привезут. А тут я третий месяц занимаю, денег нет. Благо у нас моя мать на пенсии, на неё и живём. Плохо это, очень плохо.

– А у нас какие перемены в школе, ужас, – вступила во взрослый разговор Наташа, – сказали, галстуки больше носить не надо. Я в школьной форме хожу, без галстука, как будто осиротела, клянусь.

– Правильно Наташа, вот именно что «осиротела». Подходит это слово, ой как подходит. Мой Давид со школы пришёл, галстук на стол положил, и сказал, что не нужен больше. Моя мама сразу слегла, я скорую вызывала ей. Ведь она коммунистка всю жизнь была – сказала Марина Семёновна.

– Вот и я о том же, – поддержала разговор мама Наташи, Екатерина Александровна, – Раньше в магазин придешь, обязательно купишь все что тебе нужно. А сейчас что? А сейчас у нас это называется «дефицитом». Курица синяя, хлеб синий, молоко синие, и полное отсутствие каких – либо товаров, которые очень нужны. Мало того, что денег нет, так даже и на остатки купить ничего невозможно. Как деток кормить?

– Власть, которая пришла после Андропова, решила, что мы будем перестраиваться на голодный желудок, – смеясь, сказал Олег Ефимович, – Горбачев решил перестраиваться очень и очень быстро. Не успели мы как следует внимательно изучить внешнюю политику, как говорил он на пленуме ЦК, как и пленумы то, как выяснилось, отменили. Что теперь по вечерам в телевизоре будет вещать, никому не понятно. Зыбко мне, и страшно. А самое главное, не готовы мы к этим переменам. Они нам попросту, не нужны. Мы – люди СССР, нам не нужна внешняя политики. Мы хотим стабильности в завтрашнем дне, а её нет.

– Правильно говорите, верно, каждое ваше слово, – сказала Екатерина Александровна, – Я на прошлой неделе написала заявление в профкоме, чтобы взять путёвку в пионерский лагерь для Наташи. И каково было мое удивление, что это теперь не пионерский лагерь, а база отдыха для детей. Мне не понятно, а куда собственно делась пионерия, и почему такое значимое событие, прошло «вскользь» и совершенно не задержалась внутри общества. Мы же не «быдлы», нам бы хотелось всё-таки знать, а что собственно происходит внутри государства, которое почему-то начало сходить с ума.

– Мы тут при случае хотели спросить у вас, Олег Ефимович, а что происходит внутри медицины? Какие перемены нас ждут в «святая святых»? – спросил Дмитрий.

– О… Друзья мои хорошие. Это просто катастрофически коллапс. То, что сейчас происходит в медицине, самой медициной и не «пахнет», – ответил Олег Ефимович, – всё перевернулось вверх дном. Огромное значение теперь имеет кошелек пациента. Не только не хватает продуктов питания в стране, но и катастрофически не хватает лекарств и товаров медицинского значение. Завозят лекарства в очень маленьком количестве. На пациентов их не хватает. И получается, что врач имеет власть решать кому спасать жизнь, а кому нет. Разве врачу дана такая власть? Он на неё не имеет права. Его задача состоит в том, чтобы в обязательном порядке помочь каждому пациенту. А не решать, кому можно и нужно помочь, а кто будет лечиться за «свой счёт». Дошло практически до маразма. Пациенты в процедурный кабинет приносят абсолютно всё. Ватку, спирт, одноразовый шприц, ампулу с лекарством. Он с таким успехом, может и сам себя вылечить, раз всё уже принёс.

– Друзья мои, давайте кушать тортик, – сказала Марина Семёновна, – хватит о политике. У нас сегодня день рождение Давида, и давайте на этот день закончим с дискуссиями, о том, что уже ничего не исправить. С этими словами она вытащила из холодильника огромный торт. Как истинная еврейка, она знала толк в выпечке, и о её золотых руках ходили легенды по всему району. Стол охнул. Торт воистину был прекрасен. Зашумела детвора, и им конечно положили первым самые сладкие кусочки. Это был медовик. Наевшись, Давид с Наташей решили прогуляться. Сидеть за столом, и бесконечно слушать о политике им давно надоело. Отпросившись у родителей, они вышли на улицу.

– Давид, а ты поедешь в этом году в лагерь? – спросила Наташа, когда они вышли на улицу, – Или в этом году у тебя не получится?