– С Темным, как разговариваешь, как его чувствуешь?
– Сначала голова тяжелеет и болеть начинает, а потом слова сами собой льются. Лютый, что это? Так всегда будет? Я плохая? Мамка говорила, я чудная, не такая, как все.
– Ты чудная! Самая чудная на свете! Моя королева, принцесса! Моя родная девочка,-ведун прижал ребенка к себе, погладил по голове. Он давно понял, что любит девочку, словно отец. Милана обняла ведуна в ответ.
– Ты не бросишь меня, Лютый?
– Никогда. Я же тебе говорил. Зачем ты все время меня спрашиваешь?
– Потому, что мне страшно. Вот, уйдешь к этому Захару и не вернешься больше, забудешь меня, как мамка.
– Тебя забудешь!-Ведун подмигнул девочке. – Ты сама меня, в случае чего, разыщешь. Помнишь, как мы с тобой в Новгород попали, на торг? Каких пряников там отведали, бусы тебе купили?!?
– Конечно, помню,-глаза Миланы сияли. – Ты мне нож свой оставишь, чтобы я к тебе прийти могла?
– Да. Сейчас и потренируемся. Ведовская наука практику любит. Разводи огонь.
Юная колдунья повернулась в сторону печи, сосредоточилась, повела рукой, – запылал огонь, полетели искры.
– Умница. Иные хозяйки полдня возятся, растапливают, а тебе и мига достаточно. Справной женой кому-то станешь! Черти круг огненный, становись внутрь.
Ведун протянул ребенку нож, испещренный рунами.
Милана беспрекословно подчинилась. Снова повела рукой. Прошептала заговор. От огня в печи отделились огоньки, разлетелись по избе, закружились вихрем.
– Представь, куда уйти хочешь.
Девочка повернулась к Лютому, улыбнулась, и перед ними возникла комната, украшенная шелками, в центре, которой стояла необычная кровать с балдахином. На кровати, сонно щурился, мужичок, – небольшого роста, лысоватый, и с такой же куцей бороденкой.
– Шутница ты Миланка! Избавиться от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы ты ушел и поскорей ко мне вернулся. Вот, твой Захарий. Иди, Лютый, я буду ждать. Не забудь про меня только! Захарий тебе будет напитки предлагать и плоды диковинные. В самом красивом–яд. Ты не ешь.
Лютый поперхнулся.
– Яд?
– Да. Для Захария,это последняя ночь. Там будет, что-то страшное. Не задерживайся.
– Хорошо девочка. Я скоро. Соскучиться не успеешь,-ведун ступил в огненный вихрь и исчез.
Все случилось, как и предрекла Милана. Захарий был учтив, любезен, заботлив и не преминул предложить Лютому – хурму, персики и сочный, спелый арбуз.
– Отведай, Лютый! У себя ты таких сластей не едал.
– Первый раз ты встречаешь меня Захарий, как дорогого гостя. Да только там, откуда я родом, принято хозяину вместе с гостем за одним столом сидеть, одни блюда вкушать. Что же ты только меня потчуешь?
– Откушал я уже. Угощайся, не побрезгуй.
– Угощайся, значит?-поднос с фруктами, с размаху, полетел в стену. – Скажи, Захарий, какую ты мне смерть уготовил? Как яд действует? Мгновенно? Или я по твоему замыслу должен был мучиться?
– Собака. Зачем пришел в мой дом? Что надо?
– Говорят, у тебя есть для меня книга и письмена, и я думаю кое-что еще. Это кольцо на твоем пальце! За версту чувствуется его сила. Где раздобыл?
– Где раздобыл, там уже нет! Не надейся! Не отдам!
– Я и не прошу. Сам возьму.
– Попробуй!-над головой Лютого, со свистом, пролетел кинжал. Затем еще один и еще. Клинки парили словно птицы, норовя впиться в Лютого. Ведун выставил обережный заслон, от которого булат отскакивал словно от щита.
– Дурак, ты Захарий. Ох, и дурак! Что мне твои кинжальчики? Плюнуть и растереть. Не хотел я с тобой воевать, да ты вынудил.
Под Захарием задрожал пол, комнату затягивала дымка. Кинжалы собрались все вместе и атаковали своего владельца. Полилась кровь, Захарий стонал от боли и ужаса.
– Забирай свою книгу, и проваливай.
– Где?
– В изголовье кровати.
– Неси сам, нет тебе веры!
Захарий, пошатываясь, принес книгу.
– Подавись, собака.
– Перстень!
– Нет! Не отдам! Перстень мой.
В ту же секунду, лицо врага исказила гримаса боли. Перстень на пальце раскалился докрасна. Колдун-неудачник, сбросил его на пол, тряся рукой и тихонько повизгивая.
– А, говоришь, я собака!-Лютый рассмеялся. – Скулишь, как шелудивый пес. Ну, прощай. Думаю, больше не свидимся.
– Убирайся. Проклятый. Я доберусь до тебя.
Комната поплыла перед Лютым, растекаясь и меняя очертания.
– Почему так долго? Ты обещал, что я не успею соскучиться?
– Козел этот старый, уперся! Не хотел отдавать книгу. Гляди Милана, все у меня,– и книга и перстень.
– Тебя не было три дня.
– Детка, время в разных местах, странах и измерениях, течет по-разному. Я не знаю, как это происходит. С Захарием я провел, не больше часа.
– Как странно.