Пенсионный взнос на тридевятое царство

– Ну, вспомни. Может, головой ударилась? – не унималась Алёна. – Должно что-то быть.

Василиса поерзала на стуле.

– Не знаю. Разве что гребень на дороге нашла…

– Гребень? – переспросила Алёна.

– Да, гребень. Расческу. – Она вытащила из кармана маленький деревянный гребень с вырезанным по самому верху узором и положила на стол.

– Ну вот! – обрадовалась Алёна. Она схватила гребень как последнюю надежду и начала разглядывать.

– Неужели гребень может раскрыть тайну? – забеспокоилась Василиса.

– А ты что же думала? – не дала точный ответ Алёна.

«Ответ точный не дает, – мелькнуло в голове у Василисы. – Значит, есть что скрывать».

– А не в пятницу ли ты гребень нашла?

Василиса вздрогнула:

– Да.

– Всё понятно, день Венеры! Для любовного приворота нет дня лучше.

– А что за приворот? – У Василисы начинали путаться мысли. – На гребне, что ли, сделан?

– Естественно. Гребень-то заколдованный. Только не люди приворот сделали, а ты сама!

– Как это?! – Василиса почувствовала дурноту.

– Что же тут непонятного? Сокрушалась, небось, о жизни своей бесполезной?

– Иногда.

– О том, что детей нет, сокрушалась?

– Было.

– И что любви никогда не было?

– Да.

– Ну и накликала его.

– Кого?

– Силу нечистую. Ты только подумала, а он тут как тут.

– Да как же это, баба Алёна? Шутишь ты со мной, что ли?

– Шуток тут нет, – заверила Алёна, – тут другое… Как бы тебе сказать… Незнакомец твой таинственный – нечистая сила, я тебе уже говорила. И может любое обличие принимать. Гребень этот ты неспроста нашла. В такие вот гребни нечисть оборачивается, а потом валяется на дороге – внимание привлекает.

Обычно Змеи Горынычи этим грешат. Тогда и начинается у девицы горячка любовная. От горячки этой нет спасения. Везде мерещится ей суженый, и сопровождается всё томлением в грудях, о котором ты упоминала. Ночью сны красочные снятся, тени мерещатся – всё, о чем ты и говорила. А потом нападает на девицу сухотка, то есть она чахнуть начинает…

– И нет спасения? – Василиса была так напугана, что забыла про газету «Прочь суеверия» и пионерское прошлое.

– Спасение есть, – заверила Алёна. – Но дело сложное, и не у всех получается. А в случае с беременными почти бесполезное.

– Бе… ре… менными?

– А ты что, не знала? Лица на тебе нет. То молоко пьешь, то грибы ешь. Похудела от горячки любовной, а живот-то не убавился. Да и тошнило тебя на прошлой неделе… – загибала пальцы Алёна.

Василиса сидела, как глупая, и таращилась на Алёну. Всё было правдой. Она и сама подозревала неладное, а теперь всё разъяснилось.

– И что же мне теперь делать?

– Как что? От нечисти избавляться, и от ребенка…

– Как это избавляться? – удивилась Василиса. – Мне такое счастье, можно сказать, выпало…

– Сдурела ты, что ли?! Ребенок этот оборотнем родится, глупым и злым. Или еще кем. Тебя сухотка сморит, а незнакомец твой засмеется и полетит новую жертву искать. Да и на девицу ты уж, прости меня, не похожа – следы увядания, так сказать, налицо…

– Да как же это? – заплакала Василиса.

«Утоплюсь», – решила Василиса и пошла к речке.

Речка была узкая, извилистая и жалкая. Василиса долго ходила по заросшему берегу. Она даже перешагивала на другой берег, но подходящего места не нашла. То глубина ее не устраивала, то илистое дно, а то и вовсе, смешно сказать, красота места. Хотелось Василисе захлебнуться в широкой реке, увидеть в последнюю минуту огненный закат и полоску густого леса на горизонте. А так получалось всё зря. Редкие осины не могли скрасить собой последние мгновения, а во?ды – прикрыть тело.

Промучившись час и изодрав ноги о коряги, Василиса пошла домой с чистой совестью. Но не успела она отойти от реки – сморил ее сон. Легла она прямо на траву и уснула. Однако сон чудным оказался, будто и не сон вовсе. Идет она в этом сне вдоль реки, а река широкая-преширокая, блестящей поверхностью переливается. Над ней лес густой, прямо к облакам высится. Сама же Василиса, с румяными щеками и тугою косой, через плечо переброшенной, идет в красном сарафане. Идет прямо в лес дремучий. Елки перед ней расступаются, и понимает она, что в лесу, кроме елок, нет деревьев больше никаких.

Вдруг прямо ниоткуда появилась девочка с куриными ногами и говорит старческим голосом:

– Отдай мне, Василиса, гребень узорчатый. А не отдашь – из леса не выйдешь.

Оглянулась Василиса, а дорожка, по которой она пришла, исчезла, и ветер сильный подул.

– Не отдам! – крикнула она, несмотря на угрозу, и кинулась прямо в елочную чащу.

Долго ли, коротко ли она бежала, но в итоге оказалась на том же месте.

– Ну что, убедилась? – спросила девочка.

– Убедилась, – согласилась Василиса.

– Давай тогда гребень.

– Зачем он тебе? – расстроилась Василиса.