Веды. Колина

Павел недовольно мотнул головой, мол не вс?…

Хитрая баба поджала тонкие трясущиеся губы, повздыхала.

–Клянусь никогда не делать ничего с твоим даром, Павел. Богом клянусь.

Женщина снова целовала крест, всматриваясь пристально в голубые глаза Павла. Нет, уже не голубые глаза его. Ч?рные, т?мные, грозные омуты.

Не солгал Павел. Не выпустил бы он Лясу из баньки живой, если б не поклялась она…

С этого дня потухли голубые глаза Павла. Навеки поселилась в них глухая тоска по ушедшей любви, и отеческая тревога за жизнь маленькой нарожд?нной веды.

~~~

Бел туман по лесу пости?лается, среди сосен высь, пробирается, среди синь бер?з, среди плач-травы, то туман из слов, из людской молвы. Из людской молвы, из девичьих сл?з, где торчат столбы сломанных бер?з, где в ому?тах тьма глубоко ушла, где любовь была, да в реку? сошла. Да в реку? сошли т?мны? ноченьки. И в тумане том – веды – доченьки. Чей сорвала жизнь до цветенья цвет… Белой тот туман – туман белых вед.

~~~

… и никто не ведат, как туман веду выбирает, веду отда?т, веду забирает. Веды никому не ведомы. Придут на опушке леса из тумана. Белы?е все. И сядут веночки плести, песни петь… И, не дай бог, парню выйти на их зов… Не уйд?т он жив, коли сердцем не чист. Заманят его веды в самый т?мной омут на реке. В тот омут, в котором сами утопли от любви… А если парень сердцем светел, то веды ему подарок дадут такой, какой сам испросит…

~~~

Капли дрожали на кончиках поникших востры?х травинок. Утренние росы, сотканные из бел?сых туманов, зализывающих луг у реки ласковыми белыми языками, слезинками плакали на духмя?ном разнотравье. Сбитая наземь божья коровка ползла-пыжилась на босый палец ноги. Девушка с белыми пушистыми волосами лежала на земле, раскинув руки. Она впитывала в себя и туман, и росу, и саму жизнь из этого чудного дня.

Дребезжа кры?лками, насекомыш добрался до носа девы. Колина чихнула. Словно, дунула звуком, вытягивая губы в трубочку…

–"Чууууииих".

Каждое утро, только, петухи задумают заголосить на первый луч, Колина сбегала из окна их с отцом "черной избы", на этот луг при реке. Босая. Падала в туман, в росу. Пела ему одной ей ведомые песенки. Рассказывала свои, еще детские, секретики. Шепталась с туманом, как с живым.

Деви?чий омут, а с ним и Деви?чий луг, слыли в нашей деревне местами недобрыми… И никто не видал Колину? в е? маленьком утреннем счастье. Не забижал, побольней, словом. Не поминал вед недоброй славой.

Ляса, уж то, постаралась разнести всей деревне, и про ч?рную кровь Сини?, и про белый туман в доме, когда та рожала дочку. За кровь ч?рную и стал дом Павла – "черной избой". А Колина, хоть и родилась живой – была отписана в веды.

~~~

Ведами девушки стают, когда утопну?т от большой любви в т?мном омуте. А туман белый прибер?т их к себе, невинных, приголубит. И даст вечную жизнь, вместо вечной любви. Нежить… Но чистая, светлая, нелюбимая. Веды. Те что любовь изведали, да за не? жизнь туману отдали.

~~~

Голубая лента проскользнула средь зеленой травы, обмакнулась в капли, замокла. Колина нащупал е?, стряхнула, подвязала пушистую белопуховую косу. Понеслась босыми ногами по-над зеленым лугом. Скорее, провожать Павла и стадо на утренний вы?гон. Вон, и кол е?, за который она сызмальства цеплялась.

–Стой. Погодь. – Чья-то черна рука схватила тонкое запястье Колины?, потянула на себя, требовательно, силой, наматывая л?гкий девичий бег на свои ду?рные слова. – Упросом прошу, пока. Стой.

Черна рука затолкнула Колину? под кол. В буйную поросль конопляную. Постучали-посыпались зелёные шарики, обт?рханные с тонких былинок.

–Стой, коль велю. – Над голубыми оз?рами глаз девушки склонилось раскосое, копч?ное дикой бесшабашной луговой вольницей, лицо Силы?. – Ты почто на Девичий луг до солнца шляешься? Веды ведаешь? Колдуешь?! Приворожить меня желаешь?!!

Сбросив прозрачную белую ладонь девушки, парень схватил Колину? за оба плеча, выгнул от себя в тугу?ю дугу, потащил лицом на свои красные, влажные изгибы охотливых губ.

А за долю дыхания, что оставалось до бледного, неживого от страха девичьего лика… Сбросил е? о земь. Стряхнул, как наваждение. Развернулся на черны?х каблуках щегольских сапог. Ушёл. Сотрясаясь в бессилии и злобе.

Сила. И бессилен.

Василия, старшего сына Ля?сы, прозвали Силой не зазря.

Он был дик, несдержан, безобразен в свой лихости. В показной надо всеми власти. Кулаком Сила думал, кулаком всех застращал, кулаком же и жил.

Огромен, ч?рен, но… лицом своим Сила был притягателен. Той красой зла, что пишут на иконах, малюя падших ангелов.

Раскосые ч?рные, без зрачков, без дна, глаза-угли?, полыхающие вседозволенностью. Соболиные разлетающиеся брови, т?мными обводами подпирающие изящный лоб. Точ?ные скулы, под?рнутые ало-золотым румя?ном. Тонкий, по молодости лет, т?мный пух, очертивший красивой скобкой ягодно-сочные, изогнутые надменностью, хищные губы. Смоля?ные кудри, крупны?м и мелки?м бесом, раскатились по буйной Силиной головушке.

Сколько девок в нашей деревне, не по доброй воле, перемял-перекатал этот дурной парень по сеновалам, да лугам… Несчитано.

И никто не взроптал. Все боялись его дикого нрава, и быстрой расправы. Но, боле всего, боялись гнева матери его – Лясы.

На всю деревню у не? нечи?стая управа имелась. Колдовская, страшенная.

Супротив черного зла и немеря?ной силищи, за здоровье жив?шь, не попр?шь…

Только Павел и Колина, одни, не поддавались Силе и Лясе.

И вс?, из-за обещания на кресте, данном Лясой при рождении девочки.

Сох Сила по Колине давно. С тех пор, как всем стала ясна е? нездешняя, прозрачная красота, во сто крат помноженная на пшенично-золотую мягкость Павла.

~~~

… испроси?ть у вед… У белого тумана. Любви. Можно и любви. Аи дадут. Пошто не дать, коли? просят. Кто сказал, что два раза полюбить нельзя? Можно и два… Веды из тумана деланы, туманом дадены, туманом и забраны могут быть. Так то. Ты любви просил? Да к ей одной… А когда не одна она стала?! То-то же… Туман сво? и забрал… А тебе тво? оставил… До поры…

~~~

Павел любил дочку без меры. Слова худого никогда ей не сказал. Хоть, и баловницей Колина росла. Сбегала от своего отца в туман. Пела там ему песенки свои. Но всегда домой возвращалась. Садилась за стол, плела косу свою и ворковала Павлу про букашек, реку и туман. И вс? напевно так, тягуче.

Словно и не слова дева выговаривает, а вс? песни по?т. Ди?во.

А в тот день, когда Сила подхватил её возле кола, случилась с Колиной перемена. Будто, огон?к заж?гся в ней. Да не простой. А такой, что, потихоньку, выжигал в е? сердечке пустошь. Брешь. В которую надобно, поскорей, добро и счастье поселить, а иначе… И темнота поселиться в пустом месте может.

~~~

…Ох! Любовь у вед страшная. Пу?таная у них любовь. Коли? что не по их разуменью пойдет, враз дева светлая переменится. Да так, что и не узнать е?. И глаз горит, и силища из не? страшная пр?т. Веда голосом одним всю деревню снести может, если разозлить е?. И такое эти веды ведают, что душам христианским и в страшном сне не привидится. Потому как, сама природа вед этих на свет народила. А природа и есть – самая великая тайна…

~~~

Сила до свету уш?л на Девичий луг. Не мог он больше без Колины? жить. Ш?л он, смурной, понурый. Туман ноги ему вязял, да он тот туман пинал. Роса облила его с головы до пят, а он горячий такой, что обсох за миг.

И чем далее Сила в лес уходил, тем гуще туман становился. И уж вс? вокруг бело стало. И, вроде, Сила сам светлеть ликом начал.

Вышел он к реке. А на берегу сидят девы. В белых платьях, власа распущены. Одна краше другой. Веночки плетут, песни поют. Слова, слышь ко, все знакомые, а сложи их в ряд… И не понять ничего…